Она сжала проржавелый ключ в трепещущей руке. Дверь, обмотанная строительной клеенкой, приблизилась еще на шаг.
— С одиннадцатого по сорок первый год, кабинет горел дважды. Ни одной жертвы, хотя в двадцать девятом пожар, начавшийся в этом классе, чуть не охватил всю школу. До сих пор никто не может сказать, из-за чего он произошел. Во всем обвинили плохую электропроводку, что пьяницы-электрики винтили спустя рукава. Изнутри школу оббивали деревом, и огонь в ночь с семнадцатого на восемнадцатое января бродил по коридорам, как сквозняк. Спустя десять лет пожар повторился по тому же сценарию, только на этот раз разразился не ночью, а среди дня, осенью в грозовую погоду. По слухам в окно влетела шаровая молния, раздался взрыв и все мгновенно вспыхнуло.
Элеонора говорила тихо, словно читала молитву. Она чувствовала, как с каждым словом теряется ее уверенность. Слова, вроде «я должна это сделать», превратились в прах. Она испытывала сильный трепет, как только поднимала глаза на дверь. В эту секунду она видела огонь, жар и дым. Она слышала крики о помощи, и каждый раз ее сердце сводило судорогой, как только она останавливалась и предавалась тяжелым воспоминаниям.
Нет, она не сможет! Она не сможет даже воткнуть ключ в замочную скважину. Она слишком напугана, что все кошмары вновь вернуться к ней из Преисподней. Но есть ли другой путь?
— Я слышу их, — прошептала Элеонора и закрыла глаза. — Они там. За этой дверью, в вечной темноте. Мечутся, как тени и ждут.
Она достала из кармана маленький коробок. Немного погодя, Элеонора раскрыла его и легонько встряхнула.
— Говорят, души не могут переступить через кирпичную пыль, — Элеонора взяла щепотку темно-красного порошка и просыпала полоску перед порогом. — Они боятся ее.
После она плотно закрыла коробок и спрятала в кармане.
— Последний раз кабинет горел в пятьдесят девятом. После первых двух пожаров его переделали из лаборатории химии в обычный общеобразовательный класс, где обучали основам православной культуры. До шестидесятого года этот предмет был неотъемлемой частью школьной программы, но после про него забыли. В моем классе было десять человек — шесть девочек и четверо мальчиков. По самым разным обстоятельствам в школу в понедельник явилось только шестеро. Все девчонки.
Она сорвала кусок клеенки и обнажила замочную скважину. Лампа в конце коридора никогда не горела, поэтому Элеонора довольствовалась далеким и совсем не ярким светом лампы из средней части.
— Мы сидели на уроке и слушали нашего учителя. К концу занятия я почувствовала себя плохо и попросилась выйти. Я помню, как плавно открылась дверь, выпуская меня из кабинета, и так же плавно закрылась, после моего ухода. А потом произошло нечто. Подходя к туалету, я услышала крики. Адские крики пронеслись у меня за спиной, и я знала эти голоса так же хорошо, как знаю свои любимые книги. Кричали мои одноклассницы. Я бросилась обратно и увидела бьющуюся вверх-вниз дверную ручку. Открыть дверь не получилось, и я побежала к выходу, чтобы позвать кого-нибудь на помощь, но коридоры били пусты. Все опустело. В один миг я оказалась нос к носу с жизнью, о которой мне никто никогда не рассказывал.
Круговорот воспоминаний заставил ее прослезиться. Вокруг нее сгущались маленькие незаметные тени. Элеонора вставила ключ в замочную скважину. Уверенная в том, что делает все правильно, она еще раз проверила, все ли имеет с собой. Листок, сложенный вчетверо, лежал во внутреннем кармане куртки, свечу, спички и кусок соли она несла в руках.
«Главное сделать все правильно», — твердила Элеонора.
Столько лет ее не покидали кошмары. Столько лет она пыталась все забыть. Заставить себя забыть. Или хотя бы добиться того, чтобы перестать верить в этот сумасброд. Но у нее ничего не получалось.
— Этот кабинет снова горел. Когда пожарные вскрыли дверь, мы увидели ужасную картину. Пять мертвых обугленных тел в комнате на шестнадцать квадратных метров. Не было ни одного судебного заключения, из-за чего возник пожар. Но я знаю… И многие в то время знали… Класс сам хотел сгореть.
Ключ повернулся, скрежеща в скважине. Щелкнул замок и с замиранием сердца Элеонора прислушалась. На эти короткие секунды затих даже сквозняк, блуждающий по коридорам. Затихли все люминесцентные лампы, до этого гудевшие, как растревоженный улей. Дверь открылась настолько легко, что ей казалось, будто кабинет сам хочет, чтобы она вошла. Он словно ждал ее. Представлял, как спустя сорок лет, в его объятия вернется маленькая девочка, случайно улизнувшая от роковой судьбы.
«Мы снова вместе, — шептал тоненький голосок любви. — Скорее иди к нам. Здесь весело!»
— Вы здесь, — прошептала Элеонора. — Сорок лет он мучает вас в тесном помещении.
«Нет. Он не мучает нас. Он хороший. Нам весело», — отвечал тот же детский голос.
Элеонора поставила цветок на пол и толкнула дверь.
Она долго стояла на пороге, не решаясь перешагнуть полоску кирпичной пыли. Она знала, что духи никогда не перейдут ее, и с этой стороны, она полностью безопасна. Но они сидели у нее в душе. Шептали ей на ухо грязные слова, зазывали к себе. Они искушали ее. Ни в одном страшном сне она не представляла себе такого.
«Это не жизнь, — говорила себе Элеонора. — Лучше умереть, чем каждую ночь видеть их обгоревшие лица. Там, на небесах, мне будет спокойнее. Господи, забери меня».
Она достала свечку и зажгла огонь. Темнота отступила к стенам. Она стояла по одну сторону обычного человеческого мира и смотрела в зеркало, видя себя еще совсем юной девочкой. Если бы сорок лет назад она осталась в классе до конца урока, она бы по-прежнему была юной и красивой. Юной, но мертвой.
— Я так долго ждала, — проговорила Элеонора. — Время тянется, когда его слишком много.
Она ступила за линию и охваченная паникой, сделала еще два коротких шага, очутившись посреди тесного помещения. Огонек свечи затрепетал, точно подхваченный порывом ветра. Она глотнула комок, подкативший к горлу. Пропала смелость. Она снова чувствовала себя напуганной и растерянной. Все люди смелы, когда стоят на ровной почве, но стоит земле двинуться под их ногами и все в момент меняется.
Дрожащими руками Элеонора вытащила коробок с кирпичной пылью и очертила вокруг себя круг. Ее движения были настолько слабыми и неуверенными, что пыль тут же разлетелась по полу, оставив неровный отпечаток круга, словно его долгое время обдувал ветер. В тот же миг она услышала тихий скрип двери и вслед за ним писк. Точно маленькая девчонка напоролась на огонь нежными пальчиками и, спрятав боль в себя, отступила.
— Вы хотите вырваться, — прошептала Элеонора. — Моя мать молила меня об этом, но я не слушала ее. Думала, что кошмары, что снятся ей глубокой ночью, лишь призрак ее хронического слабоумия. Я знаю, у нее была больная душа. Последние десять лет она была сама не своя — вы использовали ее. Вы сводили ее с ума, потому что она верила в вас.
По кабинету волнами прокатился едва уловимый шум.
— Она сказала, что под светом луны, в вас просыпается огромная сила, но сейчас все небо в тучах. Видит Бог, я так долго ждала этого момента, что дверь кабинета теперь для меня не преграда. Моя мать умерла, и я своими глазами видела, в каких муках она уходила на тот свет. Она сказала, что если я не сделаю то, что должна была сделать уже очень давно, я умру той же смертью, какой умирала она. И на следующий день я почувствовала ее слова. Вы пришли ко мне. Мои мысли наполнились звуками. Возможно, я тоже сойду с ума, если не остановлю это. Но, что будет дальше? Мои дети, мои внуки… Что будет с ними?
Когда она развернула бумажный лист, раздался тихий удар грома. Элеонора вздрогнула. Она взглянула в окно. Первые капли дождя ударили по стеклу, и она почувствовала скрытую угрозу.
«Лучше не делай этого, стара карга!» — Элеонора поставила свечу на пол и подожгла фитиль.
Огонек затрепыхал, отгоняя мрак в сторону. Расплавившийся воск прилипал к обгорелым доскам. Она посмотрела по сторонам и начала читать.
