Нет, все-таки мы разные. Ты стальной, а я – нет. Ты можешь говорить сейчас спокойно, а я стискиваю до боли кулаки и готов реветь, будто мне снова десять.
- Я помню, - шепчешь ты, - как моя голова лежала у тебя на коленях. Твои обожженные на солнце щеки, как их жгло. Мне казалось, это ужасно больно. Твое разочарование во мне. Я не бессмертный, Дан.
Я молчу. Думаю, говорить больше не имеет смысла: ты и так читаешь меня, как раскрытую книгу. Но ты преисполнен решимости добить меня и продолжаешь свою фантасмагорическую исповедь.
- Меньше всего я желал бы оказаться в такой ловушке. Наверное, в твоей затянувшейся депрессии была моя вина, ты звал меня, даже когда спал. А я не мог прийти. Я хотел, чтобы у тебя была нормальная жизнь, чтобы ты женился на Лине, любил ее, звал ночами ее. Время шло, но никакого избавления не наступало. Это было хуже ада.
- Тебе со мной… хуже, чем в аду? – уязвлено любопытствую я.
- Да, - твердо и без раздумий отвечаешь ты, - изо дня в день мучить родного человека – пытка, поверь.
- Я тоже мучил тебя?
- Не знаю.
Ты молчишь долго, слишком долго, где-то вдали коридоров гасят свет, и теперь не видно даже твоего силуэта.
- Дан, я не хотел вмешиваться. И не сделал бы этого, если бы ты не попал в критическую ситуацию.
Не хотел, ага, как будто ты не знаешь, что мое главное умение в жизни – это способность влипать в разные критические ситуации.
- Ну, тогда спасибо, что вмешался, - улыбаюсь я и остро жалею, что ты не видишь моей улыбки, - ты ж, получается, мой ангел-хранитель?
- Получается так, - соглашаешься ты, в твоем голосе больше нет этой дурацкой неуместной скорби. А я… если бы ты знал, как я сейчас рад!
- Мы были отличной командой, правда?
- Правда.
Нет, в самом деле, я давно уже не чувствовал себя таким счастливым и спокойным одновременно. Тягостное, ничем не разбавляемое, никогда не исчезавшее ощущение одиночества вдруг растворилось в волнах тепла и покоя.
- И что мы будем теперь делать? – на правах младшего я жду от тебя конструктивных предложений. А лучше даже ультимативных приказов. Да к черту, устал я один принимать решения за всех, хочу опереться на твое сильное плечо и не думать, просто действовать.
- Мы ведь раскатаем их в железный блин?
Ты неопределенно хмыкаешь.
- Для начала желательно оказаться на свободе, а ты свой шанс успешно продолбал.
- Ага, а интересно, как бы действовал ты?
- Ты уже и сам догадался: голосовое управление.
- А портал?
- Двоечник бестолковый! Достаточно взорвать ракету с ядерной боеголовкой в непосредственной близи, портал сам собой притянет объект за счет разницы потенциалов. У тебя было шестнадцать ракет.
- Меня расстреляли бы раньше!
- Кто не рискует, - философски замечаешь ты, - зато теперь ты валяешься здесь как, прости за откровенность, отработанный материал.
- Ладно, - вынужденно вздыхаю я, - ты прав. И что дальше?
- Ничего. Ждать момента и постараться не загнуться от заражения. Похоже, у тебя неслабая лихорадка.
И в этом ты тоже прав. К сожалению, израненному телу не до ликования осчастливленной души. Меня снова начинает знобить, и раны, постепенно отходящие от заморозки, горят столь нестерпимой болью, что я машинально ощупываю капсулу с пиралгезином.
- Потерпи, - шепчешь ты мне на ухо, обдавая щеку теплым дыханием. Сухие шершавые ладони сжимают и мягко гладят виски, успокаивая нервы. Черт, ну и расслабился я, это же всего-то две царапины, бывало и хуже. Да, еще стопа, там, похоже, перелом. Раздуло, как при гангрене, но зато не слишком больно, если не шевелиться. Хуже, что дырки от пуль все еще сочатся сукровицей, и в этой шуртской клоаке легко подхватить какую-нибудь смертельную заразу. Доза самого фигового антибиотика могла бы спасти положение, да.
На этой замечательно мысли я неожиданно выключаюсь и даже умудряюсь поспать. Видно, предел терпения организма уже наступил. Мне ничего не снится, я почти не ощущаю жара, просто лишившись от усталости всяческой чувствительности. Мне удается немного восстановить силы, потому что в момент, когда гулкую тишину тюрьмы разбавляет какой-то странный звук – вроде громкого чмоканья, у меня получается рывком оторвать плечи от лежанки и выкинуть вперед руку. Ладонь упирается в кого-то вполне материального, но подумать, кто бы это мог быть, я просто не успеваю, тая и сползая обратно на койку под взглядом голодных кровавых глаз.
Глава 22
У меня не слишком богатое воображение, да и после заккарийского вояжа прошло много времени, но почему-то мне казалось, что изо рта кровососа должно обязательно вонять гниющим мясом. Первым, после испуга, чувством становится изумление, потому что зубастая тварь обдает меня мятным дыханием и не торопится вцепиться в горло. Признаться, больше всего я боялся, что это будет суморф, и сейчас накатит жуткое ощущение нереальности, мутности, искривления пространства, скручивающая боль вывернет суставы из капсул и заставит все нервы гореть огнем.
Но меня лишь слегка повело, когда попытался приподнять голову. Тварь, упирающаяся одной рукой мне в грудь, вторую впечатала в лоб, так что я долбанулся затылком о край лежанки. Зубы клацнули, как у голодного аллигатора – мои зубы, не кровососа.
- Действительно, крепкий… Тшшш, молчи, - свистящим шепотом сказал морфоид, - цедить тебя я не собираюсь.
После некоторого количества тренировок в РУ (и учитывая подготовку брата), мне на раз удается справляться с гипнозом морфоидов. Но сейчас почему-то желания спорить и сопротивляться не возникает. Странная тварь молча смотрит на меня, не предпринимая попыток обескровить.
- Я терпеливо ждал, пока ты наговоришься сам с собой, потом – пока выспишься. Надо поговорить, Дан Райт.
- Ты меня знаешь? – не слишком удивляюсь я.
Морфоид хмыкает.
- Твоя рожа знакома каждому из наших. Да это что, про тебя уже пословицы в определенных кругах ходят. Например, «лохануться, как Дан Райт», «Райту пуля, что слону дробина».
- Эм, - озадачиваюсь я нежданной популярностью, - ладно. Драться ты не собираешься, говори, чего хотел?
Все-таки я никак не привыкну к тому, как страшно светятся в темноте глаза у этих тварей. Не по-кошачьи, серебряным огнем с алыми отблесками. Наверняка, и видит морфоид в темноте лучше человека.
- Предлагаю сделку. Я помогу тебе сбежать.
Молча слушаю предложение, игнорируя заколотившееся в бешеной надежде сердце. Верить морфоиду? С какой стати? Этому убийце, кровососу? Но внутри загорелось, вскипяченная лихорадкой кровь побежала по жилам быстрее.
- Каким образом?
- Я знаю, как выбраться к вертолетам. Знаю координаты портала. Как обойти ловушки. И знаю, как выжить в мире, где мы окажемся.
- И что я должен взамен? – подозрительно интересуюсь я.
- Вывести меня отсюда. Точнее, вынести на себе.
Тааак, это еще что за… Внимательно оглядываю кровососа и понимаю, в чем дело. Упираясь на сильные руки, тварь неестественно держит нижние конечности, неловко выгнутые и смешно распяленные, не в состоянии упереться стопами в пол.
- В чем дело?
- Сенсорный шунт в позвоночнике, - раздраженно отзывается морфоид, - я не могу ходить. Ты должен вытащить меня и донести до вертолета.
- Стоп. Вообще-то у меня прострелена нога и, похоже, еще перелом. Не уверен…
- А придется, - обрывает меня тварь, - ты хоть как-то можешь стоять на ногах.
- Мне нужен антибиотик, - зло отвечаю я, - еще несколько часов, и я уже не встану даже под дулом автомата.
Кровосос внимательно смотрит на меня, в темноте видны лишь очертания узкого, как стилет, жилистого тела, мускулистых рук, точеного лица. Таких, как эта тварь, я еще не видел. Странно. Сама ситуация диковатая – я мирно беседую с морфоидом, обсуждая детали побега.
- Так долго ждать не придется. Решай!
От волнения забываю дышать. Голова раскалывается от жара, все тело закостенело, я вовсе не уверен, что вообще смогу подняться на ноги, сделать хоть шаг.
