Вадим вспомнил, как четырнадцать лет назад Тоби пришел в их семью. Это был огромный сюрприз на День Рождения, и как жаль, что самому Вадиму на тот момент исполнилось всего три года, и он едва понимал, что собака, поселившаяся у них во дворе, станет самым главным подарком в его жизни.
«Тоби», — прошептал Вадим, боясь разбудить отца.
В ответ послышалось очередное поскуливание, и на этот раз Вадим не рассуждал, выходить ли из дома или нет. Тоби никогда не скулил по утрам. К своим четырнадцати годам он научился терпеть голод, стужу, тягу к сучкам и желание просто пробежаться вдоль забора.
Вадим вышел за дверь и заглянул за угол. Возле собачей будки он обнаружил обрывок цепи. Вадим подошел ближе, заглянул в конуру и понял, кое-что всегда случается впервые. Тоби СОРВАЛСЯ с цепи.
«Как хорошо, что отец спит, — подумал Вадим. Сейчас Тоби необходимо отыскать, сковать цепь и дать собаке поесть».
Но ощущение гнетущей опасности уже коснулось его испуганного сознания. Вадим словно очутился на рельсах, а там, где-то уже совсем рядом, накатывающий поезд раздавливал под собой воздух и двигался в его сторону.
— Тоби, — он тихонько позвал собаку. — Тоби, черт бы тебя побрал!
Вадим старался говорить ласково, чтобы пес понял его настрой. Отец бы никогда не стал так говорить. В его руках появляется лопата, если Тоби делает что-то не так.
— Тоби, — и тут Вадим вздрогнул.
«Он там», — осознал Вадим всей глубиной и растерянностью своих мыслей.
Когда поскуливание с редким угрожающим рычанием повторилось, мальчишка поспешил в сторону сарая.
— Зачем ты туда полез, глупая псина! — проклинал Вадим.
Тоби рычал из открытой двери. Вадим слышал этот звук, словно пес находился в сундуке с толстыми стенками — вроде того ящика, где они хранили охотничье ружье. Но тот сундук стоял в доме, в комнате отца. А Тоби рычал из сарая, где единственным глухим местом был погреб.
Вадим подошел к двери и подумал, что отец зря оставил сарай открытым. Когда Вадим увидел погреб (тоже открытый, хотя они всегда закрывали его толстым древесным люком, чтобы случайно не провалиться в темноте) его охватил ужас. «Это случилось», — подумал Вадим. Он, наконец, полностью осознал усталость отца. Погреб глубиной чуть меньше двух метров был доверху забросан землей.
Следы от колес тачки были похожи на рельсы. Они неслись, огибая толстое засохшее дерево, через утиный загон (забор валялся по обе стороны, будто его положил ураган) к ближайшей грядке кукурузы. Вероятно, там отец вырыл целую могилу. Вадим снова заглянул в сарай: Тоби уверенно пытался вернуть все на свои места. Он копал только что зарытый погреб, и его коротеньких стареньких лапок хватило, чтобы закопаться на полметра. С такими успехами пес мог достигнуть трупа к обеду.
— Тоби! — закричал в панике Вадим и вдруг ощутил ледяное прикосновение.
Отец стоял позади. Его глаза были красными и вспухшими. Лицо вздулось и покрылось сеткой кровеносных сосудов. Его волосы поседели за одну ночь, морщины стали глубже. Мальчишке казалось, что отец преобразился в чудовище из страшных фильмов.
— Папа, — промямлил Вадим. — Я только хотел вытащить собаку…
— Я сам вытащу, — сказал очень далекий голос.
Вадим решил, что слышит его в себе.
Тут он почувствовал, как сильно хочет в туалет. Гораздо сильнее, чем хотел перед тем, как выйти во двор.
— Я сам вытащу, — отец накатил на него еще больше ужаса. Услышав его голос, остановился даже Тоби. Пес поднял голову вверх и оскалил зубы. — Я сам его вытащу.
— Я тебе помогу.
Глаза переплыли отца в другое положение. Вадим вжался в дверной косяк и побледнел. Так яростно отец на него еще никогда не смотрел.
— Иди в дом и не выходи, пока я не вернусь!
И Вадим ушел. А за его спиной отец взял штыковую лопату, зашел в сарай и прикрыл за собой дверь.
В своей маленькой обшарпанной комнате Вадим задернул занавески, сел в самый темный угол и заплакал. Его слезы были огромными, как бусины клюквы, которую он ел у Лехи на День Рождения. Через три минуты он услышал, как хлопнула дверь. После этого хлопка Вадим больше никогда не видел Тоби, и отец никогда не открывал сарай. Велосипед оказался выброшенным на помойку, и, чтобы сохранить свой единственный способ передвижения, мальчишке пришлось долго просить отца освободить немного места в подвале дома. Каменный подвал по осени тоже затапливало водой, но, как считал Вадим, лучше велосипед будет стоять наполовину затопленный водой, чем выброшенным на помойку со всем остальным барахлом из сарая.
После пяти лет пьянки, пяти долгих лет, за которые на тот свет успели отправиться почти все товарищи, с коими он беспробудно пил, а потом вымещал свой гнев на собственном сыне, отец, наконец, устроился на работу. Теперь Вадим заканчивал второй курс ПТУ и приходил в дом, где запах водки ощущался лишь как часть истории. Внешне дом не изменился. Его никто не спешил приводить в божеский вид. На это попросту не хватало денег, но денег стало хватать на вещи и еду. Вадим приобрел себе классную куртку. Она смотрелась, как смокинг: черная, короткая и модная. Она ему очень нравилась, и он не чувствовал себя зажатым. Даже Леха — единственный человек из его компании, чья семья не испытывала финансовых трудностей — сказал, что его куртка классная.
Еще через год отец купил себе подержанный мопед, и они вместе гоняли на нем на рыбалку.
Однажды они вернулись с огромным уловом рыбы домой и увидели возле забора две милицейских машины.
Отец сел. Надолго. Вадим понял, что жизнь стремительно пошла под уклон, и запил сам. Он пил, и каждый грамм алкоголя пронизывал его, как ледяной ветер. После ПТУ он нашел работу, куда его взяли только из-за возраста. Работодателю требовались молодые крепкие парни для копки могил, и Вадим оказался именно тем, что надо. Помимо него в команде было еще два человека — тридцатилетний Аркадий, отсидевший за изнасилование, и лысый здоровяк Антон.
Антон был на хорошем счету и выполнял роль руководителя. Могилы он не рыл, но зарабатывал больше всех. Антон получал деньги от работодателя, часть брал себе, часть отдавал рабочим. В целом Вадим уносил домой по семьсот пятьдесят рублей в день, чего ему хватало на прожитье и сигареты. Водку каждый день приносили заказчики, Вадим уже не помнил день, когда уходил с работы трезвым. Пока отец сидел в тюрьме, двор зарастал бурьяном, пол покрывался пылью, а под домом повесились мыши. Мальчишка не спешил как-либо менять ситуацию. На жизнь ему было плевать.
Как-то раз его окно задребезжало от стука. Вадим только проснулся после вчерашнего пьянства и не сразу осознал, что произошло. Окно снова отозвалось громким стуком, и Вадим подумал, что на этот раз милиция пришла за ним. Он набросил куртку на голое тело (он был в одних трусах) специально показывая участковым, кто они для него на самом деле, и пошел к двери. На подходе он вспомнил, как отец зашел в дом с той женщиной. Во рту появилась горечь, и он сжался в комок.
После запоя он был похож на смерть: худой, небритый, с опухшими глазами. В коридоре он понял, что заплачет, но сдержался. Откинув засов, Вадим толкнул дверь ногой и увидел на пороге девушку. Она выглядела совсем не так, как в школе. Она была прекрасна.
Вадим знал, что она уехала учиться и где-то устроилась на работу. Знал, что ее главная мечта — убраться подальше от матери-алкоголички — сбылась ровно на пятьдесят процентов. И это последнее, что он слышал про нее и про старого друга. Потом связь оборвалась.
— Яна, — прошептал он и попытался всмотреться.
Все кружилось перед глазами. Ему едва удавалось удержать свою голову. Но свежий воздух быстро возвращал его в реальность.
За Яной стоял Олег. Девочка курила. Олег разглядывал ветхий дом.
— Привет, — вздохнула она и посмотрела на него печальными глазами.
Они помолчали. Вадим чувствовал, как трясутся его коленки. Его сводило холодом. Была ранняя весна. Он кивнул головой и потом подумал, как стыдно пригласить их в дом, потому что комнаты превратились в настоящий ужас. Насекомые доедали остатки пищи на немытой посуде, по комнате летали дрозофилы. Кругом грязь, пыль и запах водки. Из-за пьяного угара он нередко мочился в своей кровати. Он просто не понимал, что лежит на ней.
