Волхв поднял руку, прощаясь с ним. А Готара ощутил, как его влечет прочь из дома волхва, и он выбежал наружу, вызвав оторопь у вышедших на улицы Седогорья ночных сторожей, и у редких селян, что еще не ушли спать.
А потом глотку Готары разорвал вопль, а после он взвыл, как воет волк, ощущая как тело его преображается. И пораженным селянам предстала косматая фигура, ростом выше самого высокого из людей, и ощеренная волчья морда венчала мощное тело.
— Бейте его, черта лесного! Он убьет сейчас всех! Прочь, зверюга! — послышались вокруг него крики селян, которые хватали топоры, факелы, дреколья, и все, что могло бы послужить оружием против оборотня. Тот же окинул их страшным взглядом звериных глаз и зарычал, заставив попяться прочь. Затем оборотень взвыл насмешливо, видя, что никто не дерзает выйти против него. Но тут глаза его подернулись болью, и он метнулся к людям, а прыгнул, легко перемахнув собравшуюся толпу, оказавшись у частокола, ограждавшего деревню. А после он перемахнул и через высокий забор, и слыша крики за своей спиной понесся прочь от объятой ужасом деревни. И так бежал он, продолжая бежать прочь, прочь от самого себя даже когда неожиданно лес сменился песками знойной пустыни, а потом выжженной землей. И вот он бежал по улицам города, дома в котором из стекла и металла возносились до небес, и который сиял яркими мертвящими огнями, а улицы были закованы в темный камень. А люди, что жили в этом городе, при виде его кричали в смертном ужасе и пускались наутек, увидев ужасного зверя, бегущего по ночным улицам. А потом город исчез, и он бежал по снегам, вдыхая дух зимней ночи. Выбившись из сил, он остановился у скал, покрытых снегом и льдом, и там улегся без сил, желая лишь перевести дыхание.
— Ну что устал? — поинтересовался кто–то рядом с ним.
Готара поднял морду, увидев, что рядом с ним на камень присел парень, одетый в длинное черное кожаное пальто, несмотря на то, что выглядел он молодо, может даже моложе Готары, в глазах его читались тысячелетия.
— Знаю, что устал, знаю, что боишься. А что делать? Таков уж ты.
— А кто я? — хрипло с трудом произнес Готара.
— Ты оборотень. Ты тот, кому открыто Извечное Коловращение, по крайней мере, какая–то его часть — спокойно проговорил сидящий рядом с ним.
— А ты кто?
— Я суть, или если хочешь аспект. У меня, как и у тебя, своя роль в Коловращении, не такая, как у простых людей. А сейчас, я пришел к тебе, чтобы помочь тебе…
… Вот так это и произошло — проговорил Готара, глядя на внимательно слушавших его Маледикта и Вику — Всех нас в свое время зовет долг и мы сами.
— И ты никогда больше не видел Дарику? — тихо спросила его Вика. Они с Маледиктом сидели, держа друг друга за руки, когда Вика спросила Готару, они крепко сжали руки, будто боясь, что какая–то сила сейчас разлучит их.
— После, я посещал Седолесье, но не смог вновь показаться ей. Узнал лишь, что она живет в моем старом доме в лесу. Там она и воспитывала нашу дочь. Я лишь мог смотреть на неё издали, но не в силах был показаться ей на глаза. Но это — Готара достал откуда–то украшенный гравировкой кинжал — я храню по сию пору.
— А кто был тот, кто нашел тебя? — спросил Маледикт.
— Он называл себя аспект, большего я не знаю. Знаю только то, что он был очень могущественным, много могущественнее остальных, кого я встречал. Потом я встречал немало таких как он. Встречал я и людей, которыми даровано видеть Коловращение, каким был и Даргус. Встречал я и других оборотней, и упырей. Но таких, как вы, вижу впервые.
— И кто же мы?
— Не знаю. Думаю, стоит нам пойти спать — завтра рано в дорогу, я провожу вас, сколько смогу, но избавить вас ото всех испытаний не смогу. А посему — набирайтесь сил.
После этого Вика и Маледикт ушли в комнату, где они пришли в себя гостевую, как пояснил Готара. Сам же оборотень тоже ушел в другую комнату, видимо, спать.
Лежа в постели, Маледикт и Вика не могли расстаться с тревожными мыслями, и то один, то другой тянулись к другому, касались руки лежащего рядом человека, самого дорого на свете, без которого и жизнь не жизнь, как бы не крутилось это Извечное Коловращение.
— Маледикт — проговорила Вика вдруг — а что если и нас так разлучит Коловращение, этот извечный порядок? Что станет тогда? Я боюсь… я никогда не боялась, ты помнишь. Я всегда была такой бесшабашной и боевой. А теперь, я не знаю, что мне дальше делать. Я не боюсь, пока ты рядом. Но…
— Не говори так, Вика! Помнишь, Готара сказал, что он расстался с Дарикой сразу, как только стал оборотнем. А мы уже через столькие передряги прошли вместе. Значит, мы будем всегда вместе, поверь.
— Он сказал, что таких, как мы он никогда не видел. Вдруг у нас все будет иначе?
— Он не видел, но может, есть другие подобные нам? Кто знает, Вик. Пока мы рядом, и я не расстанусь с тобой просто так!
Вместо ответа Вика просто поцеловала его в губы, долго не в силах оторваться от его губ. А потом они уснули, она положила свою голову ему на плечо, и оба они держались за руки, надеясь, что эта ночь никогда не кончиться, ведь все возможно в этом странном порядке Извечного Коловращения.
Утром они проснулись одновременно, увидев, как из окна в другой комнате струиться робкий свет зимнего утра. Проснувшись, они переоделись в одежду, которую приготовил для них Готара. Странно было то, что эта одежда походила на одежду, которую оба они носили в родном мире — джинсы, простые, без рисунков, черные футболки и черные кожаные куртки. Сам оборотень ждал их на кухне, стряпая что–то на завтрак.
— Доброе утро! — приветствовал он их.
— Привет, Готара! — ответили они ему.
— Я тут позавтракать приготовил — пробасил оборотень — сейчас вот поедим, а потом будем дальше двигаться. Я там проведу вас кое–куда. Не знаю, честно, куда вам в итоге надо, но уж докуда смогу, доведу.
— Спасибо, Готара — ответил Маледикт, присаживаясь за стол рядом с Викой.
— А куда пойдем–то? — спросила Вика.
— До узловой точки — ответил Готара — будете между мирами странствовать, узнаете. Есть такие места, где ткань мира немного по иному себя ведет. Не знаю, в чем уж тут дело, но это так. Там можно проще в разные места попасть, это вам на будущее — улыбнулся оборотень — Может там что и проясниться — кто знает.
Так за разговорами о странствиях между мирами и прошел завтрак. После завтрака оборотень переоделся в такую же одежду, какую предложил им, приобретя вид старого матерого байкера. После чего они вышли из дома оборотня, и некоторое время шли по каменной, чуть присыпанной снегом дорожке. Но вдруг местность вокруг них резко преобразилась, и вот они уже шагали по асфальтированной улице большого города, на рассвете, и видели, как над их головами гаснут фонари.
— Далеко еще, Готара? — спросил Маледикт.
— Да уже почти пришли.
Но тут неожиданно послышался гул, и рядом с ними возникла область клубящегося мрака — по другому это нельзя было назвать. Очевидно, что это была какая–то дверь, поскольку из неё, издавая звук, похожий на легкий перезвон колокольчиков шагнула коренастая фигура. Эта фигура явно не была человеком, он был выше ростом, и весь бугрился мышцами, а его морда с огромными оскаленными клыками сверкала ярким светом горящих глаз. В руке монстр держал что–то похожее на копье с широким металлическим наконечником.
— Привет, Готара! — весело произнес он — я как раз ищу этих ребят.
— Никогда мне не нравилось быть с тобою рядом, Ураш — нехорошо ухмыляясь, проговорил, Готара — а теперь тем более.
— Ты сделал, свое дело — ты спас их, а теперь мне нужно сделать мое.
— А если я против, Ураш? Что тогда? Сойдемся в доброй схватке, как в былые времена?
— Я бы не прочь, Готара, ты меня знаешь — трусом я никогда не был. Но, боюсь, теперь мне придется уйти от схватки.
— Готара, в чем дело? — спросил оборотня Маледикт.
В ответ оборотень повернул к нему свое лицо, на котором уже глаза полыхали ярким желтым светом.
— Бегите, а я попробую его задержать — ответил он.
После этих слов Готара застонал, и тело его подернулось маревом, словно в знойный день и очертания его стали меняться, и Вика и Маледикт снова увидели перед собой того монстра, который вызвал у них ужас явившись из тумана. Но теперь Готара выглядел еще более ужасающе — яркий свет солнца освещал оскаленную волчью морду и горящие желтые глаза, тело бугрилось мышцами и он ни в чем не уступал своему противнику. Завыв, Готара бросился на Ураша, резким взмахом когтей прочертив на его теле рану, из которой полилась густым потоком зеленая горящая жидкость — очевидно кровь Ураша. Тот громко застонал, не пытаясь, тем не менее, дать сдачи, а бросившись к ребятам, поднимая копье. Слишком поздно поняли они, что надо было бежать, как сказал им оборотень. А Ураш тем временем уже метнул свое копье, которое вонзилось в живот Маледикта. Тот застонал, схватившись за широкий наконечник копья, изранив пальцы и ладони о его острые грани, слыша, как в ужасе кричит Вика. А потом Ураш метнулся к нему, обернувшись облаком зеленоватой энергии, схватившись за копье, подняв Маледикта в воздух на его острии. Но оборотень не мешкал, и его когти вонзились в спину Ураша, заставив того захрипеть от боли и пошатнуться, но тем не менее, он не выронил копья. А Маледикт почувствовал, как мир меркнет перед его взором.
