– Я знаю, что это за место, – шепнул Зима. – Площадь самоубийц.
На секунду Тане показалось, что она ослышалась. Ее замутило от ужаса.
– Помнишь видео с вампирами, которые горят на солнце? Скорее всего, это снято здесь, – он указал на камеру, установленную на одном из окон. Потом кивнул в сторону толпы. – Люди приходят посмотреть, как они умирают. Каждое утро. И надеются, что вампир их заразит либо поделится деньгами или информацией. Я слышал, они бывают щедры перед смертью. А иногда убивают кого-нибудь из зрителей. Просто так, от нечего делать.
– Но почему они хотят умереть? – спросила Тана.
Полночь смотрела на умирающих вампиров, презрительно скривившись:
– Большинство не хотели становиться вампирами. Они не могут смириться с тем, что приходится пить кровь, или что они навсегда застряли в Холодном городе. Многим не удается пережить то, что они совершили после обращения. Не все достойны этого дара.
«Не все они чудовища», – подумала Тана. Ей стало лучше, когда он поняла, что не все вампиры бесчеловечны и неспособны испытывать жалость, страх или раскаяние. Но иногда у них просто нет выбора.
– А еще бывает, что кому-нибудь из них все надоедает, – подхватил Зима. – Так умирают старые вампиры. Им становится лень добывать себе пищу, и они голодают.
Полночь сердито посмотрела на него, и он осекся. Тана поняла, что она пытается напомнить брату о его роли. Они должны поддерживать созданный образ: прекрасные создания, которые иногда снисходят до людей, но ни в ком, кроме друг друга не нуждаются и служат друг другу отражением. Тана видела, что Полуночи не нравятся слова Зимы. Не нравится мысль, что нет никаких гарантий, что, став вампирами, они будут счастливы.
– Поговоришь об этом с Люсьеном Моро, – сказала Полночь, словно напоминала брату о чем-то. – Мы собираемся повеселиться на одной из его вечеринок.
Эйдан отошел в тень, как будто ему мешал солнечный свет. Возможно, он пытался представить себя одним из них, думал, сумеет ли с этим справиться, достоин ли он?
– Почему же все так? – тихо, как будто про себя, спросила Тана, не ожидая ответа. Взрослые вампиры перестали двигаться, но девочка, теперь больше похожая на кучку раскаленных углей, еще шевелилась и подергивалась. То, что от нее осталось, трескалось и распадалось. Люди стали бросать белые цветы, стараясь попасть в нее.
– Что это, традиция? – спросила Тана.
Зима пожал плечами и отвернулся. Он притворялся, что все это его не касается, но выглядел бледным и больным. Видеть своими глазами горящего вампира – совсем не то же самое, что смотреть видеоролик. Слышать крики, отражающиеся от стен – совсем не то же самое, что слушать вопли из колонок. Все по-другому, когда чувствуешь запах горелой кожи и волос.
– Ну, зато теперь мы сориентировались, – сказала Полночь. Ее лицо светилось блаженным спокойствием, как будто она наконец почувствовала уверенность в будущем. – Теперь мы легко найдем Руфуса.
Тана взяла Эйдана за руку, переплела свои пальцы с его. Он выхватывал взглядом людей из толпы, следил за ними, потом переключался на других – как гепард, выбирающий жертву в стаде газелей.
Они прошли еще несколько кварталов по городу, залитому утренним светом. Впереди шли Полночь и Зима, искавшие нужный дом. Часть улиц сохранила прежние названия, на других таблички были замазаны и поверх появились новые: Путь Дракона, Двор Абсурда, Бесконечный переулок, бульвар Мясников… Нумерация тоже сбивала с толку: одни дома были пронумерованы обычными цифрами, но как попало, другие – клинописью, третьи – буквами. На некоторых домах висели знаки, состоявшие из геометрических фигур и алгебраических символов.
Это были в основном таунхаусы, но среди них стояло несколько промышленных зданий из кирпича и церковь. Одно из витражных окон было разбито, а на двери зеленой светящейся краской кто-то написал: «ГНИЛЬ». Улицы были пустынны, но Тане все время казалось, что кто-то наблюдает за ними из окон. Они прошли мимо порыжевшего газона; в засохших кустах лежало что-то похожее на тело. Эйдан остановился. Почувствовав вонь разложения и прокисшего вина, Тана дернула его за руку.
– Голод возвращается, – сказал Эйдан. – Я чувствую, как он раздирает мой желудок. Все было в порядке, но теперь я не уверен, что долго продержусь.
Тана кивнула. Она тоже не знала, долго ли продержится.
Пройдя еще немного, Тана заметила, что на нее смотрит темноволосый парень, который сидит на коньке высокой крыши. На нем не было рубашки; цветные татуировки почти полностью покрывали смуглые руки, на одной из которых сидел ворон-альбинос, склонив набок белоснежную голову с желтоватым клювом. Даже снизу Тане было видно, как поблескивают розовые глаза птицы.
– Эй, – окликнул ее Зима. – Мы пришли.
Тана обернулась. Полночь, бросив мешок с вещами на тротуаре, поднималась по ступенькам дома на противоположной стороне улицы. Дом был трехэтажным, с полуразвалившимся балконом. Темно-серые стены облупились, из-под верхнего слоя краски просвечивала старая, бледно-голубая. Крохотный газон перед домом, покрытый пожухшей травой, был весь в проплешинах.
Тана снова посмотрела на крышу, но парень с вороном исчез.
– А хозяева знают… обо мне и Эйдане? – спросила она, остановившись на лестнице. – Мы ведь теперь не самые безопасные гости.
Полночь, прищурившись, посмотрела на Тану и постучала в деревянную дверь.
– Это не проблема, – бросила она через плечо.
Дверь приоткрылась, насколько позволяла цепочка. Полночь что-то сказала, дверь захлопнулась, а потом распахнулась настежь. На пороге появился парень с наполовину выбритой головой. Он был похож на пирата. Или на принца. Многослойная одежда из кожи и струящегося хлопка, пальцы, унизанные кольцами, на шее – длинные ожерелья из кости и серебра… Он церемонно пригласил их внутрь.
Вслед за остальными Тана вошла в дом, который давно обветшал. По потолку расползлись пятна плесени, свечи отбрасывали дрожащие тени на закопченные стены. Окна были плотно занавешены. Высокая девушка с волосами цвета меда, в светло-розовой винтажной рубашке, почти не отличавшейся цветом от ее кожи, сидела на викторианской кушетке с драной обивкой. Неподалеку на вытертом диване сидела темнокожая девушка с алыми волосами, собранными в пучок, из которого торчала деревянная палочка. На ней были черные джинсы и военный мундир. В комнате стоял запах трав и спирта – такой сильный, что обжигал нос. Вдоль одной стены выстроились банки и картонные коробки: персики в сиропе, морковь с горошком, говяжья тушенка.
– Это мой друг Руфус, я вам о нем говорила, – Полночь коснулась плеча парня с наполовину выбритой головой. Она была в восторге от встречи.
– Добро пожаловать, – улыбнулся ей Руфус, – располагайтесь.
Полночь подошла к дивану и улеглась в эффектной позе, как злая королева. Она вытянула ногу, коснувшись колена высокой девушки, а потом указала большим пальцем на другую.
– Это Кристобель и Зара. Зара и Кристобель, познакомьтесь с Таной и Эйданом.
Эйдан улыбнулся девушкам, но от двери не отошел.
Зима вернулся на улицу за вещами, втащил внутрь мешки и чемодан.
– Спасибо, что пустили нас, – осторожно сказала Тана.
– Это ваш дом? – спросил Эйдан. Скованно двигаясь, он подошел к лестнице, сел на ступеньку и стиснул кулаки.
– Теперь наш, – ответила Кристобель. – Здесь полно заброшенных домов. Просто выбираете какой-нибудь и занимаете.
– Билл Стори живет в соседнем доме, – сказала Зара, наклонившись вперед. – Он ведет трансляции с тех пор, как город закрыли.
– Всегда мечтала с ним познакомиться, – протянула Полночь, – с нашим бесстрашным репортером.
Даже Тана слышала об Уильяме Т. Уиллингэме: оказавшись запертым в вампирском гетто, автор комиксов забросил рисование, взял громкий псевдоним и стал рассказывать о том, что на самом деле происходит в Холодном городе. Коллеги пытались вытащить его, но он отдал обе метки тем, кто, по его словам, больше заслуживал свободы и у кого не было другого шанса выбраться.
Циники говорили, что прежде он не был так известен, а теперь собирается выжать все из своей внезапной популярности. Поговаривали, что Уильям собирается написать автобиографию. Его фанаты считали, что история Уиллингэма доказывает, что самый заурядный человек может стать смельчаком. Тана как-то видела ролик с ним – обычным парнем в очках. «Я так и не понял, повезло мне или нет, что я стал свидетелем всего этого», – сказал он.
Тана подумала о метке, лежащей у нее в сумке. Она не могла представить, что откажется от шанса выбраться. Ни за что на свете. Интересно, давно ли Руфус, Кристобель и Зара живут в Холодном городе, занимают пустующие дома, рассказывают о своих приключениях в интернете и не думают о будущем? Что же такого в этом городе, который так притягивает людей? Хотя многие застряли тут не по своей воле.
