нужно просто попасть на другую сторону? – И Ник прыгнул.
Интерлюдия четвертая
Рельсы и ласточки
Ник, Дафф и Анаит бежали по рельсам. За ними гнался поезд, которым управлял Харон. Свет фонаря слепил путников, гудок оглушал, они были сбиты с толку – как лисица, мечущаяся на дороге, не в силах избавиться от гипнотического приближения смерти. Анаит несколько раз обернулась, теряя драгоценные секунды, Ник дернул ее за руку.
– Черт! Зачем я тебя послушалась?! – Но в ее голосе не было злости, только обида.
Состав приближался, гудок сделался невыносимым. И тогда Ник махнул рукой, рельсы загудели в такт поезду и поднялись, превращаясь в радугу. Ник и остальные легко взбежали по ней, а потом каким-то чудом очутились в санях, их везла стая ласточек. Ласточки взлетели в небо, и Ник с друзьями оторвались от смерти.
Когда Ник сиганул вниз, Дафф офигел: вот придурок! Им же сказали: только трое могут дойти до радуги, чтобы загадать желание. Еще больше он офигел, когда Анаит последовала примеру Ника:
– Он прав, – ее глаза лихорадочно блестели. – Это единственно возможный выход.
Он не успел ее остановить, Анаит камнем свалилась с моста. Дафф постоял некоторое время, а потом плюнул и тоже перебрался через ограждение…
Глюки при переходе они словили знатные – рельсы, ставшие радугой, и ласточки, запряженные в сани. Дафф обалдевал от происходящего сюрреализма – словно попал в чей-то бред. А после – раз! – и их куда-то выдернуло.
Стояла глубокая ночь, на небосклоне ярко горели звезды, словно путеводные талисманы для заблудших путников. Дафф с трудом различал силуэты попутчиков. При виде Ника его охватила ярость, он подошел к нему и схватил за грудки, борясь с желанием треснуть приятеля:
– С ума сошел?! – орал он. – Не мог объяснить?!
Ник удивленно посмотрел на него:
– Все же нормально кончилось.
Дафф глубоко вздохнул пару раз, постепенно успокаиваясь:
– Идиот! Я же испугался за тебя.
Потом Ник рассказал, что решил: раз они застряли между миром живых и мертвых, то нужно изменить свое состояние. К живым пока хода нет, зато к мертвым дорога не заказана. Но Лимб – место, где вряд ли получится умереть: там нет живых, а потому Ник надумал провернуть такую штуку – прыгнуть с моста.
– А сразу сказать?! – эмоции снова взяли вверх.
– Город мог успеть среагировать, – в ходе мыслей Ника была логика, и Дафф отпустил его.
– Вы тоже видели радугу? – они совсем забыли про Анаит. – Если бы мы загадали желание, все кончилось бы?
Дафф и Ник растерянно переглянулись: им и в голову не пришла эта идея. А вдруг бы сработало?
– Проехали, – буркнул он.
Дафф злился теперь на себя: что на него нашло? Набросился на Ника, хотя всегда был против подобных разборок. Даже когда погибли родители, Дафф не скатился в ненависть к миру: никто в случившемся не виноват. Хотя порой хотелось встать посреди класса и заорать со всей дури, чтобы излить горе и обиду. Но Дафф принял другое решение: замкнулся и выстроил между собой и миром невидимую стену: любая близость оборачивается болью в будущем.
Любимые люди предают или умирают, не отвечают взаимностью или бросают – все это делает любящего человека уязвимым. Дафф не хотел для себя подобной боли, он не оправился от потери родителей. Существуют стадии принятия гнева и проживания горя, Дафф до сих пор не прожил горе – рана по-прежнему кровоточила.
До утра решили остаться на месте: не хватало еще в темноте сломать шею. Благодаря фонарю стало ясно, что путники находятся неподалеку от деревни – он выхватил далекие очертания домов. Привычка звала идти туда, но опыта с Мостовой хватило с лихвой; стоило подстраховаться с ночлегом, а утром сверить направление со стеклышками. Дафф надеялся, что радуга в них будет видна.
Всю ночь ребята просидели бок о бок на туристической пенке, Анаит вдобавок накинула на себя куртку. Дафф время от времени проваливался в дрему, затем выныривал из пограничного состояния между сном и бодрствованием. Затем снова отключался. Утро все трое встретили крепким сном, свойственным юности.
Дафф проснулся от того, что над ухом противно пищал комар. Дафф отмахнулся, но комара подобный пустяк не смутил – он продолжил портить Даффу отдых, так что пришлось вставать. Дафф умылся водой из бутылки, прополоскал рот и только тогда сообразил: вода не стухла. Дафф проверил бутылки с морсом и пирожки: все уцелело и не испортилось! На радостях он разбудил друзей.
– Поверить не могу, что у нас есть завтрак, – Ник говорил с набитым ртом, из-за чего Дафф не сразу разобрал его речь.
– Это хороший знак, – с убеждением произнесла Анаит.
Дафф неопределенно хмыкнул: тогда и комара надо отнести к положительной примете. Лучше не обольщаться зря.
Перед тем как проверить направление по стеклам, он напрягся: вдруг опять ничего? И ребята окажутся на новом уровне лимба? Стараясь не выдать волнение, он вытащил стеклышко из кармана, и тут же мир сквозь него окрасился разноцветными тонами.
– Значит, в деревню, – Дафф подхватил рюкзак и направился в нее первым.
При приближении стало ясно, что это, скорее, поселок: селение оказалось большим, а дома, по большей части, каменные. Дафф настолько засмотрелся на постройки, что пропустил знак с изображением женщины в остроконечной черной шляпе. Под знаком имелась подпись: «Осторожно, ведьмы!» Но Дафф и его друзья прошагали мимо, напряженно всматриваясь в пространство: за эти дни они привыкли к подвоху, ожидавшему путников даже в самом тихом месте.
Поселок располагался в окружении смешанного леса. Дома были обнесены низкими заборами, через которые можно перешагнуть. В палисадниках росли цветы, во дворах – различные деревья и кусты. На окнах висели короткие занавески, подбитые кружевами, на подоконниках стояли вазы с цветами. От всего увиденного веяло пасторалью, словно домики сошли с картин, не хватало только стада гусей, которое бы прогуливалось по улице.
В отличие от Мостовой, народ на улицах имелся. Молодая женщина в длинном платье и белом переднике быстро шагала, ведя за руки двоих детей. Дафф отметил на ее ногах деревянные башмаки с острым загнутым мыском. Дафф обернулся: может, тут происходят съемки фильма? Уж больно по-старинному все выглядит.
– Эй, вы! – к путникам спешил мужчина, одетый в холщовые штаны и рубашку навыпуск, подпоясанную веревкой. Его живот смешно колыхался на бегу. – Стойте!
Дафф был уверен, что их попросят со съемочной площадки, но мужчина, тяжело дыша, потребовал:
– А ну, пропуск свой покажите!
– Какой? – Дафф приготовился
