— Чего ты от меня хочешь? — спросил я.
Она отвернулась, положив одну руку в карман халата и застыла, глядя через стеклянную стену.
— Я уже сказала, — ответила она. — Я хочу, чтобы ты оставался в живых.
Я закончил одеваться. Комнату заливало солнце. Я подошел к огромному окну и встал рядом с Жаклин. Темные сосны тянулись до самого пляжа, за бледной полосой песка сверкало море. Над головой синело небо без единого облачка, недавний лондонский снегопад остался в другом мире и другом столетии, хотя это была та же Европа и тот же март. Пока мы занимались сексом, спустился вечер. Плечи болели. Вот она, прокуренная жизнь наркомана — найти себе место под солнцем, любое, хоть сиденье в заднем ряду битком набитой трибуны, где воздух звенит от ора живых мертвецов. Возможно, где-то среди них зреет плод размером со сливу — моя дочь или сын.
Моему пребыванию здесь было два объяснения. Первое — что Жаклин Делон, свихнувшаяся от скуки и нездоровой наследственности, решила привнести в свою жизнь свежую струю и завести в качестве эротической игрушки оборотня. Второе — что у нее был пока непонятный мне мотив, который подвиг ее на похищение и соучастие в убийстве, а теперь вынуждал лицемерить. Эта женщина была настолько двойственна, что представляла немалый интерес и без книги Квинна в качестве приманки.
Черт возьми, книга Квинна.
В третий и последний раз тридцатисемилетний Александр Квинн отправился в Месопотамию в 1863 году. Оксфордская степень бакалавра по античной филологии и истории гарантировала ему теплое место в академии, но с того самого момента, когда он покинул родной Кингз в 1848-м, его неудержимо влек мир за стенами колледжа. После недолгой и неудачной службы в Британском музее, Министерстве иностранных дел (Бирма) и Ост-Индской компании (Бомбей), устроенной его отцом старой итонской закалки (старик был убежден, что сыну вовсе не обязательно горбиться всю жизнь за конторкой) Квинн отправился в свою первую археологическую экспедицию на Средний Восток под вакхическим присмотром лорда Уильяма Гривза, известного оккультиста и распутника. Квинн, сам бывший немалым бабником, тут же признал в нем родственную душу и завязал дружбу.
Гривз — коллекционер религиозного антиквариата и чернокнижник — вдохновился открытиями Боты в Ниневии и Хорсабаде и решил, что в этих местах полным-полно артефактов невероятной магической силы, которые только и ждут, когда какой-нибудь счастливчик найдет время, деньги и мозги, чтобы приехать и выкопать их. Квинн, которому не терпелось порыться в древней грязи и освежить разговорный арабский, изобразил живой интерес к культу дьявола и предложил свои услуги в качестве переводчика и первого помощника. Именно этим он и занимался следующие девять лет. Во время, свободное от разбивания палатки и описания находок, Квинн подмасливал чиновников, землевладельцев, племенных вождей и таможенников, а также не забывал находить опиум и девочек для его светлости.
Откуда мне это известно?
Я провел немало дней, изучая жизнь Александра Квинна.
Зачем я ее изучал?
Затем, что перед смертью в 1863 году он объявил, что выяснил происхождение оборотней.
Нелепо, конечно — но жизнь вообще полна нелепых историй. Ты же на самом деле не веришь в эту чушь, говорит себе человек, но казавшийся таким прозаичным старый мир подкидывает ему все новые совпадения. Казавшийся таким прозаичным старый мир пожимает плечами, словно ворчливый дворник: «А мне почем знать? Я тут просто работаю».
Как это часто бывает с Великими Открытиями, человек находит вовсе не то, что искал. Когда Квинн прибыл в Аль Кусер, один заторможенный местный пастух поделился с ним слухами о подземном храме в пятнадцати милях от городка. Гривз отнесся к рассказу скептически (азиаты быстро выяснили, что из европейцев можно вытянуть немало денег, торгуя мифической «секретной информацией»), но все же позволил Квинну заняться дочерним проектом. Вскоре тот покинул стоянку в Аль Кусере в компании верблюдов, проводника и двух слуг, один из которых должен был вернуться за помощниками и оборудованием, если слухи окажутся правдой.
Ко всеобщему изумлению, они оказались правдой. Во время последующих раскопок в Гарабе археологи нашли не только храм, но и целую подземную деревню, датируемую третьим тысячелетием до н. э. Лорд Гривз лично взялся за лопату — отчасти из-за уникальных артефактов, которые пробудили в нем угасший было интерес, отчасти из уважения к потерянному другу.
Александр Квинн так и не вернулся в лагерь. На обратном пути он вместе со своей маленькой разведкой попал к разбойникам. Квинн, проводник и один из слуг погибли. Еще одного слугу, Джона Флетчера, сочли мертвым. Он сутки провалялся в пустыне, в бреду, с ножевым ранением плеча, прежде чем его подобрал торговый караван. Из его бессвязной речи торговцы поняли всего одно магическое слово — «Кусер», и уже через два дня доставили беднягу к Гривзу. Оправившись от лихорадки и чудесным образом избежав заражения крови, он передал его светлости всю историю.
Флетчер рассказал, что в ночь накануне нападения разбойников их экспедиция разбила лагерь на месте древнего храма. Внезапно из темноты появился невообразимо старый человек. Подползя на четвереньках к лагерю, он сначала вызвал у археологов ужас. Старик напоминал ходячий скелет, был наполовину слеп и говорил на диалекте, который даже проводник мог разобрать с большим трудом. Впрочем, и без переводчика было понятно, что старик вот-вот отдаст концы. Квинн предложил ему помощь, но старик твердо отказался. Не стоит. Пора умирать. Просто выслушай. Запиши историю. Молодые уже не знают. Выслушай. Запиши. Произнеся это, он разразился хохотом, будто сказал что-то смешное. Флетчер решил, что старик сошел с ума. Квинн, который не мог просто позволить ему умереть, послал слуг в деревню за помощью, но когда они вернулись два часа спустя, старик уже испустил дух. Но за эти два часа, объяснил Квинн, он поведал удивительную историю, которая — если только она была правдой — восходила ко временам шумерского царя Этаны и раскрывала тайну возникновения одного из самых древних мифов — мифа о людях, которые могут превращаться в волков.
При помощи переводчика Квинн записал рассказ старика в дневник.
Но это еще не все. За пазухой, в мешочке из дерюги, старик хранил свое имущество — кусочек камня размером примерно десять на восемь дюймов. Очевидно, это был обломок большой плиты. Его покрывали иероглифы, которые Квинн не смог расшифровать, но которые, по словам старика, служили доказательством его истории. Не слишком много, правда? Сложно поверить, что эти крохи информации могли вызывать почти невротическую одержимость в течение сорока лет. Потому что именно сорок лет мысли об утерянном дневнике Квинна — и история о людях, которые могут превращаться в волков, — неотступно преследовали меня и вдохновляли на новые поиски.
Но у любой одержимости есть предел. Я беседовал с Джоном Флетчером, лордом Гривзом, всеми выжившими участниками экспедиции 1863 года. Вместе с переводчиком побывал в Аль Кусере и раскопанном храме в Гарабе. Разыскал главарей разбойничьих шаек и пообещал им награду за информацию. Полдюжины специалистов по антиквариату и редким книгам прочесывали для меня рынки, хотя была издевательски высокая вероятность, что после заварушки дневник просто выкинули как не имеющий ценности, и теперь он погребен под каким-нибудь барханом. Поиски требовали времени, денег, огромных душевных сил. Я знал, что моя одержимость курьезна. (В той или иной степени человек осознает степень своего безумия. В той или иной степени любое знание бессмысленно. Психотерапевты с присущим им идиотским оптимизмом полагают, что достаточно назвать зверя, чтобы подчинить его.)
Когда в мае 1863 года «Таймс» опубликовала историю Квинна, я был оборотнем уже двадцать один год. Оказалось, что за это время вопросы, мучившие меня в начале, не потеряли актуальности. Раз в месяц я превращался в чудовище — наполовину человека, наполовину волка. Писаный красавец. Я убивал и ел людей, причем начал с собственной жены и нерожденного ребенка. Просто замечательно. Но с чего все началось на самом деле? Мой род был создан Богом или дьяволом? В опубликованном четырьмя годами ранее «Происхождении видов» Дарвин утверждал, что ни тем, ни другим. Но со старыми привычками трудно расставаться. Что со мной случится, когда я умру? У меня все еще есть душа? Где и когда появились оборотни?
Разумеется, я читал. Народные сказки, сборники мифов и преданий, академические штудии. Даже бегло ознакомившись с культурами разных народов, можно сказать, что в большинстве из них присутствует ликантропия. Я ездил в Северную Америку, чтобы собрать всю возможную информацию о «Вендиго» и людях, меняющих кожу; в Германию, где крестьяне до сих пор держат под рукой серебро и старательно выращивают волчий аконит (по иронии судьбы, он невероятно токсичен для людей и животных, но не имеет никакого воздействия на оборотней); в Сербию, чтобы послушать о вулкодлаках; на Гаити, где верят в je-rouges.[14] Нигде я не услышал ничего определенного. Я был оборотнем, но то, что рассказывали про оборотней люди, звучало как сказки.
