укрепить свои собственные перспективы получения места преподавателя на факультете. Эта возможность казалась Мейтланду тем более вероятной, что он надеялся, приобретя такие редкие книги для коллекции Санборна, продвинуться в своей научной карьере. Ему ничего не оставалось, как подъехать к дому Хирама Стокли и обсудить всё как можно более дружелюбно с самим Уинфилдом Филлипсом.
Филлипс не потрудился восстановить телефонную связь в доме своего дяди, очевидно разделяя некоторые отшельнические наклонности старика. Так что у Джейкоба Мейтланда не было иного выбора, кроме как проделать долгий путь через унылые болота и акры чахлых сосен к старой гасиенде — и надеяться, что Филлипс будет дома. Учитывая запустение Дарнхем-Бич и прилегающих к нему земель, Мейтланд считал маловероятным, что Филлипс будет чем-то занят вдали от дома. Необычный вид карликового соснового леса навел его на мысль о сосновых пустошах Нью-Джерси, в которых, согласно местным суевериям, обитал фантастический Джерсийский Дьявол. Глядя на местный эквивалент пустоши, Мейтланд мог хорошо понять, как одичание такого места отразилось бы в будущих легендах.
Он поморщился, когда понял, что проезжает мимо проклятых акров печально известного Поля Хаббла, рутинные раскопки которого несколько лет назад принесли шокирующие откровения о многовековых человеческих жертвоприношениях и массовых убийствах. Эти ужасные разоблачения фактически обрекли соседний город на окончательное запустение, поскольку никто туда не переезжал. Даже угрюмые обитатели Дарнхем-Бич, казалось, презирали свою родовую среду обитания, хотя никто из них не стремился покинуть её, даже несколько лет назад, когда случилась череда странных исчезновений, в основном, детей. Мейтланду казалось, что нечто удерживает дарнхемцев на их отравленной земле, так что мысль о бегстве, казалось, никогда не приходила в голову большинству из них. Что могло удержать здесь такого чужака, как Филлипс? Неудивительно, что его бойфренд уехал, без сомнения решив, что с него довольно этой окружающей обстановки.
Зарнак слушал с непостижимым молчанием пока Мейтланд продолжал заполнять узкие рамки кабинета подробностями своей истории. Молодой человек не раз останавливался, чтобы обличить себя в том, что он утомил своего гостя чрезмерными подробностями, но последний заверил его, что нельзя пренебрегать ни одним фактом.
— Иногда, мой юный друг, воспоминание — это всего лишь камера, которая записывает детали. Большинство из них ничего не значат для нас, но есть и такие, что могут многое поведать другому человеку, изучающему сделанную этой камерой фотографию. Продолжайте.
Мейтланд понятия не имел, чего ожидать, когда на его стук в дверь, наконец, ответят. Как будет выглядеть Филлипс? Мейтланд видел некачественную фотографию этого человека, стоявшего буквально в тени своего бывшего работодателя, доктора Сенеки Лафема, профессора Мискатоникского Университета. Это было несколько лет назад, после какого-то странного дела в лесах Биллингтона, в сельской местности Массачусетса.
Дверь открылась, и зрелище, представшее перед Мейтландом, оказалось ещё более неожиданным. Это был не Уинфилд Филлипс и даже не его, по общему мнению, исчезнувший двоюродный брат. Фигура перед ним, несмотря на свою ничем не примечательную манеру одеваться, явно принадлежала американскому индейцу (из некогда местного народа Хиппавей, как позже узнал Мейтланд). Этот молчаливый человек, чьи выдающиеся скулы оттеняли любопытные узоры из шрамов, должно быть, был принят Уинфилдом Филлипсом вместе с некоторыми из его новообретённых богатств, как доверенный слуга. То, что этот человек был индейцем, могло означать, что никто из местных жителей не захотел работать на Филлипса. Видит Бог, в городе-призраке имелось мало возможностей для трудоустройства.
Двое мужчин некоторое время смотрели друг на друга молча, Мейтланд — от того, что потерял дар речи, а индеец ждал какого-нибудь вопроса, на который он мог бы ответить. Наконец, когда Мейтланд начал сбивчиво сыпать фальшивыми фразами, индеец, гораздо более пожилой человек, просто указал на себя, сказав «Э-хок-такус».
Мейтланду удалось произнести своё собственное имя, хоть и заикаясь, как будто он был не совсем уверен в нём, а затем к ним присоединилась третья фигура. Этот человек представился как Уинфилд Филлипс. Он, по крайней мере, соответствовал общему впечатлению от человека на фотографии, хотя казалось, что он выглядит значительно старше своих тридцати лет. Возможно, непривычные обязанности по улаживанию дел покойного дяди утомили его. Тяготы повседневной жизни часто оказывались тяжелее для тех, чей ум обычно был погружён в научные абстракции, и Джейкоб Мейтланд слишком хорошо это знал.
Мейтланд протянул руку, Филлипс пожал её с явным нежеланием.
— Приятно познакомиться, мистер Филлипс. Могу ли я зайти в дом и обсудить с вами кое-что? О вашем наследстве, видите ли.
Глаза Филлипса с подозрением сузились.
— Вы из офиса оценщика? Но я думал…
— О, нет, ничего подобного, мистер Филлипс. Я из Санборнского Института.
— Отлично. Входите. Боюсь, я уже достаточно насмотрелся на федеральных, государственных и местных шакалов, появляющихся из-за деревьев, каждый из которых ожидает долю падали. Простите за образность.
— Ну, конечно, — сказал Мейтланд, снимая шляпу и передавая её слуге-индейцу, который сначала как будто не понял, что с ней делать.
Дом был роскошно обставлен, в основном, в Викторианском стиле, что Мейтланд отметил с некоторым облегчением, потому что ненавидел дома, где внутреннее убранство противоречило внешнему фасаду, или, что ещё хуже, где забывчивый новый домовладелец не имел никакого чувства приличия и беспорядочно смешивал стили. Потом он понял, что мистер Филлипс, должно быть, просто вычистил и подлатал интерьер старого дома, не потрудившись переосмыслить вкусы своего предка в меблировке. Тем не менее, само это усилие подразумевало намерение Филлипса остаться жить в этом доме и сделать его своим собственным.
Филлипс провел гостя в библиотеку на втором этаже и указал ему место на одной из кушеток перед камином, в то время как его слуга разжег огонь. Усевшись в кожаное кресло с откидной спинкой напротив насеста Мейтланда, Филлипс устроился поудобнее, словно хозяин поместья, находящийся на любимом месте.
— Поначалу, как вы, наверное, знаете, мистер Мейтланд, я приехал сюда с востока, думая лишь о том, чтобы присутствовать на похоронах моего дяди Хирама и уладить кое-какие дела в Санборне. Боюсь, до этого я еще не дошёл. Дела здесь неожиданно… заняли меня.
Филлипс уставился пустым взглядом на высокий потолок, как будто смотрел сквозь него на большие просторы снаружи.
— Я планировал продать этот старый особняк, но чем дольше я оставался здесь, тем больше я чувствовал себя как дома, не могу сказать почему. На самом деле, у меня практически было такое чувство, что я вернулся домой после долгого отсутствия. Глупо звучит, не правда ли? Нет, я никогда не бывал здесь и не навещал дядю Хирама, хотя, признаюсь, теперь, живя среди его вещей, я знаю его
