— Вы недалеки от истины, доктор, — серьезно сказал Лоу. — Причиной волнения Эдварда Даннинга был Карсвелл и некоторые шаги, которые тот предпринял тогда же; шаги, едва не приведшие к смерти Даннинга.
— К смерти?! — воскликнул мой друг. — Уж это наверняка поставило Карсвелла вне закона?
— И да и нет, — помолчав, ответил Лоу. — Видите ли, джентльмены, этот человек был очень умен. Он обладал знаниями, позволявшими отомстить любому, оставаясь вне подозрений. Ходили слухи, что он пишет на тему магии еще одну книгу, хотя она так и не была опубликована. К несчастью для Карсвелла, он столкнулся с двумя людьми — один из них Эдвард Даннинг, — которые были готовы воспользоваться собственными методами и избежать неприятностей, обратив средства злоумышленника против него самого.
— По вашему мнению, Карсвелл прибегал к сверхъестественным методам для достижения своих целей? — удивленно спросил мой друг.
— Именно это я и хочу сказать, мистер Холмс, — серьезно ответил Лоу. — Соглашусь со словами святого Августина: «Credo ut intelligam».[2]
Холмс покачал головой:
— Боюсь, что вынужден занять сторону Петрарки: «Vos vestros servate, meos mihi linquite mores».[3] Любое явление, сколь бы странным оно ни казалось, можно объяснить естественными причинами. Наверняка ваш опыт, мистер Лоу, говорит о том, что этот человек способен на немалое зло, но не стоит приписывать его потустороннему миру.
— Что касается вашего последнего замечания, мистер Холмс, то я полностью с ним согласен. Разница же, на мой взгляд, состоит в нашем желании принять тот факт, что далеко не все видимое, слышимое или ощущаемое имеет рациональное объяснение. К каждому новому делу я подхожу с ясной головой, и моя радость не имеет границ, когда нечто, кажущееся сверхъестественным, в итоге получает вполне логичное объяснение, пригодное для доказательства в суде. Тем не менее я считаю, что мы стоим на рубеже непознанного мира и лишь смутно осознаем его влияние, улавливаемое нашими неподготовленными чувствами. Возможно, когда-нибудь этот иной мир будет постигнут и нанесен на карту столь же подробно, как любая известная страна на земле. Однако пока можно лишь медленно двигаться вперед, укладывая разрозненные фрагменты головоломки в надежде, что со временем они образуют единую картину.
Странно было слышать подобные речи в столь прозаической обстановке, как купе первого класса катившегося среди мирных английских пейзажей поезда. Но хмурое выражение лица Флаксмана Лоу и его твердый тон не оставляли сомнений: он говорил серьезно. От меня не укрылось, что его слова произвели впечатление на Холмса, а когда тот ответил, его голос звучал намного сдержаннее и примирительнее, чем несколько минут назад.
— Что ж, мистер Лоу, в чем-то мы с вами согласны, в чем-то нет, но мне не терпится заняться этим делом. Возможно, вам еще есть что рассказать о мистере Карсвелле?
— При чем тут Карсвелл? — вмешался я. — Его уже почти год как нет в живых, и наверняка он не имеет никакого отношения к происходящему сейчас.
— Может, и не имеет, — сказал мой друг, — но факт остается фактом: некто, умерший при странных обстоятельствах и, возможно, причастный к смерти по крайней мере одного человека, оставил после себя дом, где в очередной раз происходят таинственные события. Возможно, это всего лишь совпадение, но не из тех, которое детектив может оставить без внимания. Чем больше фактов будет у нас на руках, тем вероятнее, что дело мистера и миссис Фитцджеральд решится быстро и удовлетворяющим всех образом.
Не стану испытывать терпение читателей, в подробностях излагая описанные Флаксманом Лоу события. Доктор Джеймс из Королевского колледжа составил собственный отчет о данном деле, который общедоступен. Скажу лишь, что мистер Джулиан Карсвелл оказался человеком крайне неприятным, склонным к вспышкам гнева, чувствительным к реальной и воображаемой критике и к тому же весьма мстительным. Любому, кто попадался ему на пути, приходилось всерьез опасаться за собственную безопасность. По словам Лоу, он был причастен к смерти Джона Харрингтона и едва не убил Эдварда Даннинга, хотя Холмс отказался поверить, что для этой цели использовались сверхъестественные средства. Не поверил он и в то, что внезапная смерть Карсвелла в Абвиле — нечто большее, чем несчастный случай, каковым его сочли французские следователи.
— Если человек шлялся по территории, где шел обширный ремонт, вряд ли стоит удивляться, что с ним случилось несчастье, — сказал он, на что Флаксман Лоу лишь молча покачал головой.
Попутчик только-только успел закончить свой рассказ, когда поезд стал замедлять ход и объявили нашу остановку. Вместе с нами сошла горстка пассажиров, и едва поезд тронулся, как приблизился кучер.
— Мистер Холмс, доктор Ватсон и мистер Лоу, не так ли? — почтительно кивнул он нам. — Вас ждут, джентльмены. Прошу следовать за мной. О вашем багаже я позабочусь.
Покинув станцию, мы обнаружили коляску, запряженную парой прекрасных лошадей. Холмс окинул их внимательным взглядом.
— Вижу, до аббатства Лаффорд не так уж далеко, — заметил он.
Кучер удивленно взглянул на него.
— Нет, сэр, чуть больше мили. А вы уже тут бывали?
— Нет, — вмешался Лоу, прежде чем мой друг успел ответить, — но лошади свежие и лоснящиеся, из чего следует, что они проделали не очень долгий путь.
Губы Холмса изогнулись в едва заметной улыбке.
— Вы крайне наблюдательны, мистер Лоу. Прекрасная черта для детектива.
— Я учился у мастера, — слегка поклонившись, ответил Лоу. — На самом деле должен сказать, что первые рассказы о ваших делах, перенесенные на бумагу доктором Ватсоном, навели меня на мысль применить методы Шерлока Холмса к исследованию тех самых рубежей, о которых мы говорили по пути сюда. Кто знает, вероятно, однажды вас признают столь же великим предтечей в данной области, каковым сейчас вы являетесь для обычных сыщиков.
Наши чемоданы погрузили в коляску, мы забрались следом. Кучер крикнул лошадям, и они двинулись по главной улице симпатичного поселка, застроенного деревянно-кирпичными домами, весь вид которого свидетельствовал о жизни куда более мирной, чем в покинутом нами шумном мегаполисе. Царившее вокруг спокойствие так резко контрастировало с историей, которую рассказал в поезде Флаксман Лоу, и внушающим тревогу содержанием письма миссис Фитцджеральд, что я невольно вздрогнул. Сидевший напротив Лоу перехватил мой взгляд и кивнул.
— Да, доктор, — сказал он, словно отвечая на мои мысли, — трудно поверить, что подобное может происходить в действительности, когда столь приятное окружение воздействует на наши чувства. Искренне надеюсь, что делу супругов Фитцджеральд найдется вполне рациональное объяснение. Однако, учитывая то, что мне известно о покойном владельце аббатства Лаффорд, признаюсь как на духу: я ожидаю худшего.
Едва поселок остался позади, коляска свернула к массивным чугунным воротам, и мы продолжили путь по ухоженным угодьям — сперва по широкой лужайке, испещренной яркими желтыми нарциссами, а затем по дорожке, густо обсаженной деревьями. Впереди показалось аббатство Лаффорд — внушительное каменное здание, будто светившееся в теплых лучах вечернего солнца. Однако разглядеть дом я не успел: едва коляска подъехала, открылась парадная дверь, и навстречу нам вышли хозяин и хозяйка.
Мистер и миссис Фитцджеральд являли собой яркий пример противоположностей. Он был высок и худощав, с темными глазами на бледном лице и растрепанной копной черных волос, которые постоянно отбрасывал со лба. Жена, хоть и почти одного роста с мужем, отличалась более коренастым телосложением, а ее лицо, с которого смотрели голубые глаза, при обычных обстоятельствах, наверное, радовало румянцем и свежестью, как у любого, кто много времени проводит на воздухе. Однако сейчас оно было полно тревоги, как и у мистера Фитцджеральда, который взволнованно шагнул вперед, заламывая руки.
— Мистер Лоу? — спросил он, поочередно оглядывая нас.
Наш спутник кивнул:
— Я Флаксман Лоу, а эти джентльмены — мистер Холмс и доктор Ватсон. Судя по словам вашего кучера, нас здесь ждут.
— Да-да, конечно… Господи, неловко вышло… Сам не знаю, как я мог так ужасно ошибиться. Дата… Конечно, я указал неверную дату в своем письме к вам, мистер Лоу, и только поговорив с женой, понял, что произошло. Мы не хотели… То есть мы собирались… но такая страшная путаница…
Он замолчал, и на его лице появилось выражение покаянное до комичности. Женщина уверенно шагнула вперед и взяла его за руку.
— Джентльмены, мой муж прав, утверждая, что ситуация крайне неловкая, но подобное случается и в самых добропорядочных домах. Я полагаю, что вы, услышав нашу историю, простите нас. В последнее время дела обстоят довольно… — она замялась, словно подбирая подходящее слово, — удручающе, и нам так хотелось найти выход, что мы действовали независимо друг от друга. Результат вы видите. Естественно, мы поймем, если один из вас решит сейчас же уехать.
