Ознакомительная версия.
Солдаты русские всегда отличались стойкостью и смелостью. И это всегда в первую очередь учитывалось врагами Русской державы. Уж они-то знали, как непросто воевать с простыми солдатами, намного легче вести переговоры с послами из России, основу которых составляли иноземцы. Но и среди тех были такие, которых трудно было просто так обвести вокруг пальца. И именно таковым считался Остерман, который увидел в Никите немалый талант военачальника и храброго солдата. После непродолжительной беседы с Остерманом Никита понял, что тот дает ему временную передышку.
— У тебя еще много дел впереди! И ты нужен России, — торжественно произнес Остерман, провожая Никиту, — но ежели надумаешь в ближайшем будущем покинуть страну по своим делам — предупреди!
— Слушаюсь!
«Но сейчас мне нужно отдохнуть», — думал Никита.
Он уже твердо решил съездить в Швецию, где были похоронены Егор Брянцев и Сергей Шустров.
Прослышал Никита, что Петр очень настойчиво справляется о нем, и решил сам попросить аудиенции у императора, тем более что надо было поставить в известность Петра относительно своих поездок.
В Тронном зале Зимнего дворца Никита поведал о них императору.
— Одобряю пожелание твое к могилам друзей покойных наведаться! — громко говорил Петр. — Но надежду имею, что не зазнобу оставил ты там, а? — хитро подмигнув, спросил император, а после добавил: — Знаешь ведь сам, как затуманил головы молодкам нашим! Так что не разочаруй!
— Я стараюсь первым делом Отечеству быть верным и вам, ваше величество! — с жаром произнес Никита.
— Вот в этом-то я и не сомневаюсь! Знаю, что много моих подданных согласны были бы волю мою исполнять, и потому именно тебе, Никита, я доверяю довезти до герцога Голштинского бумагу важную. Касается она строительства судов и верфей на Васильевском острове.
Будущий зять императора, герцог Голштинский, славился почтительным отношением к Петру и потому тот всячески старался помогать и не обделять герцога. Любя этого принца как сына, император желал, чтобы шведы не забыли о правах его, и они, уважая посредничество Петра, исполнили все, чего желал он: дали двадцать пять тысяч талеров в год на содержание герцога и, кроме того, обещали содействовать ему при избрании наследника шведского престола.
Осенью 1723 года двое молодых людей отправились в Швецию, чтобы исполнить волю императора и посетить могилы друзей.
Итак, Преонский со своим другом Сашкой Брянцевым в полдень выехали из Петербурга в сторону Эстляндии. Ехалось друзьям легко — на недавно отвоеванных территориях был наведен порядок и дороги стали безопасными.
Никита с Сашкой беспрепятственно приближались к намеченной цели.
Наконец они прибыли в Ревель Здесь по поручению русского императора их встретил Айве Гроске — шестидесятилетний комендант Ревельского гарнизона. Айве должен был переправить молодых людей через Балтийское море из портового городка Палдиски в сопровождении вооруженной охраны.
Айве был мужчина высокого роста с седыми, вьющимися волосами. Вся его внешность выдавала в нем человека мужественного и преданного своему делу. Во рту его непременно торчала трубка. Она была с ним не только в самые трудные моменты, но и тогда, когда он сидел в своем уютном кресле с внуками-близнецами. Зеленые глаза, казалось, пронизывали насквозь и заглядывали в самые потаенные глубины души собеседника, а его медленная и размеренная речь заставляла умолкать самых разговорчивых его сослуживцев.
Встретив русских, он посадил их в карету и повез в маленький пригород. Здесь находился его дом — красивый готический замок, обнесенный невысоким забором, который был увит диким плющом и виноградом. Остроконечные крыши замка прятались за рваными клубами густого тумана. Замок стоял на небольшой возвышенности, которая давала свое начало горе Пандевере.
За замком был разбит лагерь военной кавалерии, которая включала в себя организованную регулярную армию и отряд обучения военному и морскому делу. Комендатура, в которой работал Айве, находилась на территории лагеря. Порт, где проходили обучение молодые матросы, состоял из двух кораблей и нескольких галер и шхун.
Еще в России Никита был осведомлен о высоком положении Айве. Ему покровительствовали владетели Речи Посполитой. Айве был неоценимым советником, добрым другом, но беспощадным к своим врагам. Его старший сын Аксель, отец близнецов, командовал небольшой военной шхуной, переправлявшей в Швецию и обратно русских воинов. Он мог также за небольшую сумму посадить на борт и людей, не имевших отношения к службе. Этим он заработал себе немалое состояние, о чем совершенно не знал его седовласый и преданный военному делу отец. Гражданским, военным и торговым кораблям, совершающим плавание по Балтийскому морю, было строго запрещено перевозить в Эстляндию беглых каторжников. Их можно было узнать по клейму на плече.
— Хорошо, что и я и Аксель умеем говорить по-русски, — улыбнулся Айве.
— Да, это облегчит наше долгое общение с вашим сыном на корабле, — сказал Никита, облачаясь в военную форму.
Из дома коменданта в пригороде Ревеля хорошо был виден залив. Аксель с одним из своих сыновей вышел навстречу русским посланникам.
— Добро пожаловать! — тепло поприветствовал он гостей.
Перезнакомившись, они все уселись за уставленный яствами стол. В доме была одна служанка-повариха. Воспитанием сыновей в отсутствие Акселя занимался Айве. Никита узнал, что мать близнецов умерла год назад от чахотки, захватившей в то время большую часть Эстляндии.
— Но мы справляемся, — устало сказал Айве, — внуки у меня послушные и спокойные.
— А есть ли у вас еще родственники? — спросил Никита, чтобы просто поддержать беседу.
Айве немного помолчал, прежде чем ответить на этот вопрос. Тогда Аксель прервал молчание.
— У меня есть младший брат, вы можете встретить его в окрестностях замка. Но… — Аксель кашлянул в кулак, и Никите показалось, что ему с трудом удается говорить, — но… не обращайте на него внимания. Он парень добрый, но немного чудаковатый.
Тут в столовую с визгом влетели близнецы и стали что-то лопотать по-эстонски, обращаясь к Айве. Все внимательно смотрели на них. Потом Айве встал и пошел вслед за ними.
— Мой младший брат родился нормальным, но в пять лет заболел. С тех пор он стал таким. Ему сейчас двадцать три, он младше меня на десять лет, и я считаю его своим сыном. Особенно после болезни. Он, вероятно, чувствует это и в благодарность играет с моими близнецами, оберегает их, заботится. Но, к сожалению, полностью я положиться на него не могу, — рассказывая о своем брате, Аксель смотрел в окно.
Немного помолчав, он повернулся к Никите с Сашкой и произнес:
— Бывали минуты, когда во мне вскипала злость на брата за то, что он болен, но потом я останавливался и клял себя за малодушие. С годами я осознал, что Бог послал мне такого брата как испытание, благодаря которому я смог многое в жизни осознать и понять.
И как бы в подтверждение его слов за окном грянул гром; вспышка молнии осветила окрестности замка. Никита поднялся и подошел к огромному, высотою от пола до потолка, окну. Оно было разделено на мелкие оконца деревянными щитками, и из него открывался красивейший вид, особенно в дни, когда природа показывала свою силу. Частые вспышки молнии сопровождались дождем, холодным ветром, завывающим где-то наверху, на крыше замка.
Кроны многовековых деревьев из-за порывов ветра склонялись до кустарников рододендрона, цветы которого метались из стороны в сторону, как бубенчики под дугой бегущей лошади.
Айве, его младший сын Иво и близнецы вошли в столовую. В руках Иво билась большая раненая чайка. Айве рассказал, как дети нашли ее, а Иво, рискуя жизнью, достал ее с крутого утеса. Аксель начал объяснять брату, что нельзя лазить по скалам. Смущенный и мокрый Иво напоминал маленького мальчика. Потом Аксель подошел к нему и, успокаивая брата, который готов был вот-вот расплакаться, накинул на его плечи камзол. Иво улыбнулся и, схватив Акселя за руку, повел его в угол, где близнецы суетились около птицы.
Никита с Сашкой сидели, потрясенные увиденным и услышанным в этой семье. Уже позже, когда они собрались лечь спать, Сашка признался, что его очень удивило то, что Аксель так разоткровенничался перед ними.
— А с другой стороны, с кем же ему еще общаться-то? — размышлял Сашка. — Тем более он видел, как ты тепло общался с Иво.
— Да мне сразу стало понятно, что заговоренный он, а у меня к таким особый подход. Они почему-то меня не боятся и не прячу…
Договорить он не успел. Оглушительный звон бьющегося стекла заставил их резко обернуться. Иво стоял за окном с толстым дрыном, которым, видимо, разбил окно.
Горящие глаза и разметавшиеся волосы парня испугали двух друзей. Иво злобно и неотрывно смотрел на Никиту и что-то кричал. На его крик прибежали Айве и Аксель. Они пытались успокоить его. Аксель выскочил в разбитое окно и пытался привести брата в чувство. Иво неподвижно стоял, словно столб, и смотрел на Никиту. Было ясно, что такое поведение вызвано присутствием Никиты. Преонский понял это и поспешил выйти из комнаты. Минут через сорок его позвали обратно.
Ознакомительная версия.
