одежду.
Картина на самом деле привычная: микромир казино – образец победившего феминизма. Если можно считать им, конечно, равно пофигистское отношение к сотрудникам любого пола и отсутствие отдельных раздевалок.
– Смирнов, опять опоздал.
Пит-босса Стаса у нас недолюбливают. И, собственно, есть за что: раздает штрафы направо и налево. Практически никто в его смену не уходит обделенным.
– Не, Стас, я предупреждал, что задерживаюсь.
– Кого?
– …
– Всю ночь у меня чипером [6] будешь. – Стас сердито хлопает дверью и уходит.
– Чего это он сегодня такой добренький? – Марк недоуменно выглядывает из-за дверцы шкафчика. – Я уже с пятью косарями попрощался, а тут всего лишь чипование светит.
– Погоди, еще не вечер.
Мои полчаса вышли, я встаю и потягиваюсь. Работать ночами уже вошло в привычку, но в душном безоконном пространстве комнаты отдыха спать все равно хочется.
– Куда сейчас? – спрашивает Марго.
– На пятый.
– Там тихо, – говорит Марк, в одних трусах раскладывая гладильную доску. – Вот за восьмым аврал, еще и Капоня явился.
– Эх, Маркуша, нам ли быть в печали, – голосом Капони выпеваю я и выхожу, слыша за спиной заунывное: «Ну Марго-о-о-о-о-о-о!»
* * *
– Давай-давай-давай-давай!!! – на грани ультразвука визжит за соседним столом Капоня – крестный отец местного разлива.
На мой взгляд, для авторитета такого масштаба он уж очень азартен, но факт остается фактом: Капоня – босс какой-то бандитской группировки. Так у нас, по крайней мере, говорят, и у меня нет никаких причин этому не верить.
Зал оглашается счастливым воплем – выиграл. Кошусь краем глаза – сколько? Капоня не жаден, и от выигрыша дилеру перепадают нехилые чаевые. «Чай» у нас делится на всех, потому и интерес мой оправдан.
Стрит. Неплохо. Дробный перестук жетона о металлическую прорезь «чайника» – и внутрь сыплются чипсы.
Пальцы делают шафл [7], а уши уже навострились и ловят: раз, два, три, четыре, пять. Отлично.
За Капоню я всегда искренне рад.
– Пас, – кисло бросает «мой» игрок и встает из-за стола. – Совсем ты меня сегодня не балуешь, Илья. Пойду, пожалуй.
Девушка появляется почти под утро, когда основная волна посетителей схлынула и можно немного расслабиться.
Входит и растерянно замирает в проходе, перебирая в руках несколько красных жетонов. Я стою один за пустым столом и, поймав ее взгляд, чуть-чуть, уголком рта улыбаюсь и делаю приглашающий жест. Она как будто облегченно выдыхает и подходит к столу.
Мне всегда жалко новичков. По разным причинам: кому-то так и тянет шепнуть: «беги отсюда», кому-то, наоборот, следует детально объяснить правила, и он станет постоянным клиентом. Кому-то просто искренне хочется пожелать выигрыша.
Девушка определенно принадлежит к последней категории.
– Во что вы играете? – Она мнется рядом со стулом, не решаясь присесть.
– Пятикарточный покер.
Девушка очень милая, и я тоже мил: улыбаюсь и смотрю ей в глаза. И это все решает – она снова вздыхает и усаживается на высокий барный стул с таким видом, будто вот прямо с этой целью сюда и пришла – поиграть именно в покер. И непременно в пятикарточный. Хотя я уверен на все сто, что минуту назад она понятия не имела, что покеры вообще бывают разные.
Таково магическое действие моего взгляда – внушать уверенность, что мы на одной стороне. Особенно девушкам. Особенно когда мне скучно.
– Расскажете правила? – Она уже расслабилась и весело смотрит из-под косой челки.
– Конечно.
Игра обещает быть очень простой, и инспектор [8] за мой стол не торопится.
Первую раздачу она выигрывает, вторую тоже. Воодушевленная и раскрасневшаяся, пускает весь выигрыш в оборот и с треском проваливается со своими тремя семерками против моего каре.
Даже не приходится делать специальное сочувственное лицо – девчонку и правда жаль. Одета она не ахти, пальцы, хотя выглядят аккуратно, но без модного нынче глянцевого слоя геля, а с простым прозрачным маникюром. Наверняка сама его делает.
Задумывается, кусая губы. Потом решительно дергает головой, отбрасывая челку с лица, и спрашивает:
– А можно делать несколько ставок?
– Конечно, – говорю, – пожалуйста.
Ставит ва-банк все, что есть, так, наудачу, оставив жетонов только на одно удвоение. Из трех. Отчаянная или глупая?
Смотрю с интересом.
Она разглядывает карты по очереди, мрачнея все больше. И вдруг, на последней раздаче, лицо ее расплывается в улыбке.
«Боже мой. С такой выдержкой только в покер», – думаю я, кусая губу, чтоб самому не засмеяться.
Пасует первыми двумя раздачами, третью удваивает. Вскрываемся. У меня минималка, у девочки флеш [9].
Юху-у-у!
– Поздравляю, – расцветаю я, и она, пританцовывая от радости, собирает жетоны.
– Спасибо… – смотрит на бейдж, – Илья! Большое спасибо!
И убегает. Я усмехаюсь, а внутри тепло. Как будто и не было этой тяжелой ночи, будто хлебнул энергетика.
«Спасибо», – ну надо же.
Я-то чего.
А потом мир переворачивается.
Буквально как чертовы песочные часы. И что интересно: он ведь проделывал этот трюк не раз и не два, а я просто не видел. Словно был тем песком, что пересыпается из одной части мира в другую, точно такую же. Песком, чей цельный образ держат тонкие прозрачные стенки, а ему, конечно же, и невдомек, что за их пределами существует что-то еще. Пока вдруг от удара сдерживающие его рамки не покрываются трещинами. А потом и вовсе рассыпаются без следа.
Удар по границам своей жизни я получил в туалете. Спокойно мыл руки, раздумывая, идти ли сразу домой или загреметь с ребятами в бильярд, куда они меня дружно зовут. С одной стороны, хочется спать, с другой – завтра же выходной, да и когда еще отрываться, если не в двадцать два?
Эх, была не была, к черту сон, здравствуй, веселье!
Прогоняя остатки сонливости пригоршней ледяной воды, вдруг явственно ощутил чье-то присутствие. И все равно вздрогнул, подняв голову и обнаружив в зеркале у себя за спиной давешнего игрока. Того, что собирался уходить.
Быстро взял себя в руки и, вытираясь бумажным полотенцем, сказал:
– Мы уже закрываемся.
Правило, вынуждающее дилеров ходить в туалет парами, у нас самое часто нарушаемое. К тому же игроки уже разошлись, и я понятия не имел, откуда вдруг выскочил этот. Не сидел же он все это время в кабинке?
Попытался обойти его, но он преградил дорогу. Пару раз резко вздохнул, собираясь с духом, и выпалил:
– Мне очень нужно выиграть сегодня, Илья.
– К сожалению, мы уже закрываемся, – дежурно ответил я. – Приходите завтра.
– Ты не понимаешь. Мне нужно выиграть сегодня. Сегодня, – немного помялся и тихо добавил: – От этого зависит моя жизнь.
– Уверен, что вы преувеличиваете, – мягко, как тяжелобольному, сказал я. По сути, многие из них и есть тяжелобольные – игромания та еще зависимость. А если и нет, что я мог сделать? Озвучил свои мысли: – К тому же, вы ведь знаете, я никак не влияю на результат. Извините.
Снова направился к выходу, но он схватил меня за руку и быстрым шепотом заговорил:
– Нет, ты влияешь! Ты как раз влияешь! Просто не хочешь, но мне очень надо, Илья, пожалуйста! Я прошу! Только один раз, подыграй мне!
Я выдернул руку. Понятно – очередной псих. Не так давно один такой разбил дилеру голову пепельницей. До сих пор, бедолага, в больнице лежит.
– Простите, – сказал сухо и направился к выходу. – Ничем не могу вам помочь.
– Ты не веришь мне! – заорал он. – Ты, единственный, кто может помочь, и ты мне не веришь! Бестолковый беспамятный робот!!!
Чего?!
Я на мгновение замер на пороге, зацепившись за бред его слов. Потом дернул головой и взялся за ручку двери, но время будто бы растянулось.
– Значит, не поможешь, – с горечью шепнул он прямо в ухо. Как он успел подойти так близко? – Это конец для меня, понимаешь ты?
Я изо всех сил нажал на дверную ручку, но та поворачивалась медленно, будто воздух вдруг стал осязаемым, плотным.
Наконец повернулась, ура! Я выскочил в коридор, чувствуя, как гулко в ушах бьется сердце.
Дверь за спиной захлопнулась, словно притянутая пружиной. Но до этого я успел услышать вслед:
– Как ты пришел сюда, Илья?! Куда ты уходишь? Просто подумай!
Куда «сюда»? В туалет? Что за хрень?
Покачав головой, я пошел переодеваться. Но, натягивая джинсы и майку, краем уха слушая шуточки Марка и даже умудряясь чего-то ему отвечать, я продолжал крутить в голове эту мысль: как я прихожу сюда? Куда «сюда»? И главное: почему слова явно выжившего из ума психа не выходят у меня из головы?
Мы гурьбой вывалились на улицу. Раннее утро, когда солнце только встает, а жаркая пелена дня еще не обрушилась на беспомощный перед ней город, такое утро уже
