Она молчала.
— После картинга виделись?
— Нет.
— Что, и не созванивались даже?
В трубке снова поселилась тишина.
— Юлька! — не выдержала я, — что происходит? Виделись вы или нет?! Он тебе звонил? Вчера, позавчера? Хоть когда-нибудь?
— Да. Мы разговаривали.
— Когда? Сегодня? Вчера? Это очень важно!
— А что случилось?
— Он из дома ушел! Третий день его нет! Я думала, может, ты знаешь, где он. Мать его волнуется…
— И ты волнуешься?
— Волнуюсь, конечно! Черт знает где его носит!
— А почему он ушел?
Тут замолчала я — не знала, как сказать, что сама не понимаю, как это произошло и что дернуло Кирюху так болезненно отреагировать на нашу размолвку.
— Мы немножко поругались, а он психанул и ушел. Так вы общались?
— Давно, после картинга еще. И это не телефонный разговор. И, может быть, тебе не стоит о нем знать.
— Как это?! — возмутилась я. — Не хочешь по телефону, не надо! Сейчас я к тебе приду!
Сбросив вызов, я быстро оделась, обмоталась шарфом, натянула до носа шапку и заглянула на кухню. Тети Наташи уже не было, дуршлаг с застывшим комком макарон так и остался валяться в раковине. Проглотив голодную слюну, я отправилась на улицу.
Но не успела выскочить на проспект, как нос к носу столкнулась с Линой. Похоже, она возвращалась из магазина. На ней была норковая шубка, в руках — полиэтиленовый пакет из алкомаркета.
— А-а! Это ты, бандитка!
Она прищурилась, и в уголках серых глаз, искусно подведенных черным, собрались мелкие морщинки. Я попятилась, справедливо опасаясь мести за тот удар, который она получила от меня при нашей последней встрече.
— Боишься? Дрянь малолетняя, — прошипела Лина, но сама опасливо отстранилась, загородившись от меня пакетом. — Ничего, сейчас твой парнишка за все ответит! С лихвой!
— Какой парнишка?
— Что, уже мальчишек своих путаешь? Со счету сбилась? Вот! А я тебя предупреждала!
— Кирюха?! — выдохнула я. — Он у вас?
— У нас, у нас, — сварливо проворчала Лина. — И ты приходи, Рафик обрадуется!
Она свернула в подворотню, оставив после себя сладкий аромат духов.
Дом Нинки, той самой, с фиалковыми глазами, находился всего минутах в пятнадцати ходьбы от нашего. Дверь открыла сама Нина. Она была в шортах и большой не по размеру клетчатой рубашке. Щеки ее заметно округлились, и вид был довольный.
— Заходи. — Она гостеприимно посторонилась, а я запоздало подумала, что могла бы и позвонить, а не вламываться вот так через три месяца после нашей последней встречи на моем дне рождения.
Нинка жила с родителями в доме, похожем на наш. С такими же высокими потолками, гулкими лестницами и коммунальными квартирами. Нинкиным родителям удалось расселить свою, но денег на ремонт уже не осталось. Большая семья, включая двух сестер и старую бабушку, жила, не теснясь, в четырех комнатах.
Мы прошли на кухню, и я тут же почувствовала себя как дома. Кое-где на стенах облупилась краска, а между досками пола можно прятать тетради толщиной в двенадцать листов. Однако приятно пахло свежей выпечкой и домашней едой. В животе заурчало.
— Садись, чаю выпьем! — предложила Нина.
Она двинула мне под коленки табуретку и поставила на стол тарелку с нарезанными кусками домашнего пирога.
— Бабка печет. Этот с картошкой, этот с яблоком. С мясом все Валерка сожрал.
— Он здесь? — встрепенулась я.
— Ага. — Нинка разлила по чашкам заварку и добавила кипяток. — Телик смотрит в нашей комнате.
— Вы что, вместе живете?
— Ага. — Нинка похлопала себя по животу. — Два месяца уже!
— А я думала, ты так на бабкиных пирогах отъелась! Поздравляю!
— Спасибо, но рано еще! Свадьбу решили летом отмечать, чтоб не с пузом.
— Ну да, с коляской-то веселее. — Я вонзила зубы в картофельный пирог.
— Да ну тебя! Чего хотела? Или просто в гости зашла?
— Да пироги у вас больно вкусные! — Это было правдой, и продолжить разговор я смогла, только прикончив большой кусок. — Шучу. Нет, реально — пироги вкусные, но пришла я не поэтому. Мне твой Валера нужен.
— Не поняла? — Нинка откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.
— Понимаешь, надо к одним людям сходить и Кирюху оттуда забрать.
— А сам он не ходит, что ли?
— Может быть, уже и не ходит. Он третий день там пьет. Наверное. И вообще, я боюсь. Он у Салима.
— Сонька, лучше ничего не придумала? Охота с Салимом связываться?
Я удрученно молчала. Нинка прекратила накручивать на палец волосы и закатила фиалковые глаза.
— Ладно! — Она высунулась в коридор и закричала: — Валера! Вале-е-ер!
Пускаться в путь в мороз непонятно зачем Валера не хотел. Тем более по телику показывали какой-то чемпионат по футболу. Но спорить с Нинкой не стал — понятно, кто в их маленькой семье будет главным!
— Сейчас оденусь и возьму кое-что, — вздохнул он и скрылся.
В пуховике и шапке-ушанке Нинкин будущий муж казался просто огромным. Рядом с ним мне было совсем нестрашно, и я даже немного опасалась за людей, к которым мы шли.
— Слушай, Валер, — я остановила его возле подъезда и, глядя на его здоровенные берцы, попросила: — Ты не заходи сразу, а то они подумают чего… я не хотела вас с Нинкой впутывать. Только мне одной не справиться. Ты подожди меня тут и, если минут через десять не вернусь, действуй по обстановке.
Валера согласился и промаршировал за мной до двери. Волнуясь, я глубоко вздохнула и тут же пожалела об этом — затхлый воздух подъезда от запаха мочи не избавился даже морозной зимой.
— Ах ты, все-таки пришла, бандитка! — открывшая дверь Лина презрительно скривилась. — Чего хочешь?
— Ты сказала, Кирюха у вас. Он мне нужен.
— Я не знаю ничего — это их с Саней дела…
— Тогда мне к Салиму!
Я решительно шагнула внутрь, и Лина схватила меня за руку горячими тонкими пальцами.
— Потом не жалуйся, — прошипела она.
От ее слов внутри все сжалось в тугой комок. Миновав несколько закрытых дверей, Лина распахнула очередную и втолкнула меня внутрь.
В комнате, куда она меня притащила, было очень жарко и плотной завесой висел сизый табачный дым. Я стащила с головы шапку и подумала о том, как должно здесь плохо стать Кирюхе, если мне самой нестерпимо захотелось кашлять.
На длинном столе, покрытом клеенчатой скатертью, теснились остатки трехдневного пиршества. Шикарная плазма на стене никак не вязалась с остальной пошарпанной обстановкой. По телевизору показывали футбол, и глаза сидящих на диване парней были прикованы к экрану.
— Урод кривоногий! — навалился на стол Рафик. — Кто так бьет?!
— Чё, Лина, еще одну шлюшку подогнала? — обратил на меня мутный взор Салим.
— Это ж Куколка! — обрадовался Рафик.
Третий, сидящий рядом с ними рябой парень мельком скользнул по мне взглядом.
— Она сама пришла! — Лина вытолкнула меня на середину комнаты. — Та самая дрянь несговорчивая. Помнишь, Саш, я рассказывала?
— Чего-то припоминаю. — Салим откинулся на спинку дивана и осмотрел меня с головы до ног. — Мне-то она зачем? Я с бабами дел не веду.
— Я Кирюху ищу. Лина сказала, он тут.
— Не понял, — оглянулся на брата Салим, — кого? Чего ей ваще надо? Убери ее отсюда!
Рафик немедленно выбрался из-за стола и резво подскочил ко мне.
— Идем, я тебе все объясню! Не надо Саню злить.
— Иди-иди, — сладко пропела мне в спину Лина, — он тебе объяснит! Потом сама приползешь, но ценник будет как у всех! Дура!
Выйдя в полутемный коридор, Рафик захлопнул дверь, и мы остались вдвоем.
— Где Кира?
— Жмурик-то? — Рафик подошел ближе. От него противно несло колбасой и спиртным. — Жмурик тут, у нас. Приперся три дня назад, хотел с Саней перетереть…
— О чем?
— Сейчас, погоди. — Он подошел еще ближе.
Я отступила и прижалась спиной к какому-то шкафу. Рафик шумно задышал.
— Так где Кирюха-то?
— А?
Он оперся рукой о дверцу шкафа, и та, не выдержав, с шумом провалилась внутрь. Я отскочила, и Рафик рухнул в разверзшийся проем. Оттуда вывалились кипы старых газет. В коридор высунулась Лина:
