— Не помню, — нахмурился Лу.
— Конкурс устроила компания-производитель. — Она замерла на бегу в гардеробную и удивленно взглянула на него: — Не помнишь?
— Ну, пусть так. И что же?
— То, что папа все время вспоминает эту историю. Рассказывает о том, как Дуглас и Энн приняли участие в конкурсе и выиграли тур на Санта-Лючию… Ну, теперь-то вспомнил? — Она оглядела его, ожидая огонька воспоминания в его глазах.
Лу покачал головой.
— Ну как же ты можешь этого не помнить! — И она опять рванула в гардеробную. — Это ж его любимый рассказ. Он будет в восторге.
— Не будет. Папа ни от чего не приходит в восторг.
Рут скрылась в гардеробной и появилась вновь в одной туфле, другую она держала под мышкой. Она сновала взад-вперед по комнате, пока не очутилась возле туалетного столика.
Люси хихикнула.
Рут надела драгоценности: серьги, браслет — и только после этого вторую туфлю.
Лу с улыбкой глядел, как она потрусила в ванную.
— Да! — громко раздалось оттуда, — когда увидишься с Мэри Уолш, не упоминай имени Патрика. — Она высунулась из ванной. Половина головы у нее была еще в бигуди, половина — в локонах. — Он бросил ее, — печально добавила она.
— Ладно. — Он кивнул, стараясь сохранять серьезность.
Когда голова Рут всунулась обратно в ванную, Лу повернулся к Люси.
— Патрик бросил Мэри Уолш, — сказал он. — Тебе это известно?
Люси энергично качнула головой.
— Это твоих рук дело?
Она опять покачала головой и засмеялась.
— Кто бы мог подумать!
Люси пожала плечами:
— Может быть, сама Мэри могла. Лу засмеялся.
— Может быть, и так.
— О, и еще, пожалуйста, не спрашивай Лору, — продолжала Рут, — не похудела ли она. Ты вечно пристаешь к ней с этим вопросом, а она сердится.
— Разве это такой уж неприличный вопрос? Он сдвинул брови.
Рут засмеялась.
— Милый, последние десять лет она все толстеет и толстеет. Когда ты спрашиваешь ее, не похудела ли она, она считает, что ты издеваешься.
— Толстуха Лора! — шепнул он Люси, и она со смехом повалилась на кровать.
Он посмотрел на часы, глубоко вздохнул и почувствовал, как внутрь заползает какой-то странный трепет.
— Ладно. Мне действительно пора. Увидимся завтра, — сказал он Люси и поцеловал ее в голову.
— Я теперь опять тебя полюбила, папа, — весело прощебетала она.
Лу застыл, поднимаясь с кровати.
— Что ты сказала?
— Сказала, что я теперь опять тебя полюбила. — Она улыбнулась, и он увидел, что у нее нет одного из нижних зубов. — Мы с мамой и Пудом завтра собираемся на каток. Пойдешь с нами?
Все еще под впечатлением от ее признаний и от действия, какое они оказали на него, он смог лишь выговорить:
— Да, конечно. Рут вновь появилась в комнате, внеся с собой аромат духов; завитые локоны прикрывают плечи, лицо накрашено безукоризненно и в меру. Он не мог отвести от нее глаз.
— Мамочка, мамочка! — Люси вскочила и стала прыгать на кровати. — Папа идет с нами на каток!
— Слезь с кровати, Люси. Я не разрешаю на ней прыгать. Слезь, лапочка! Ну, вот так, спасибо. Помнишь, я ведь говорила тебе, как папа занят и что он не может…
— Я пойду на каток, — прервал ее Лу. У Рут отвисла челюсть.
— О-о…
— Ты не против?
— Нет, конечно, просто я… Нет, совершенно не против. Я рада. — И кивнув, она, ошеломленная, пошла куда-то, куда не собиралась идти. Дверь ванной тихо закрылась за ней.
Он выждал пять минут, но потом не вытерпел:
— Рут! — Лу слегка тронул дверь ванной и постучал. — Ты в порядке?
— Да, все прекрасно. — Она откашлялась и с непреднамеренной резкостью добавила: — Мне просто высморкаться надо! — И он услышал громкое сморкание.
— Ладно. Увидимся, — сказал он. Ему хотелось зайти и поцеловать ее на прощание, но он понимал, что она откроет дверь, лишь когда сама захочет.
— Ладно, — отозвалась она, на этот раз не столь резко. — Увидимся на празднике.
Дверь так и не открылась, и он уехал.
В помещениях «Проектной компании Патерсона» в разной степени разброда толпились сослуживцы Лу Сафферна. Было только семь тридцать вечера, но некоторые уже настроились на праздник. В отличие от Лу, который после работы поехал домой, большинство сотрудников отправились в паб, а затем вернулись в контору, чтобы продолжить начатое. В глаза бросались женщины, совершенно неузнаваемые в платьях, подчеркивающих и обнажающих тело, о существовании которого под деловым костюмом совершенно забывалось, тело, которое у некоторых словно и создано было исключительно для этого костюма. Унылое дневное единодушие было сломлено, в воздухе веяло юностью, желанием покрасоваться и показать, кто ты есть на самом деле. Настало время нарушить все правила и установления, прямо выражать свои чувства, что придавало атмосфере привкус опасности. Почти с каждой притолоки свешивались ветви остролиста. И, едва ступив из лифта, Лу получил два поцелуя от слонявшихся по площадке искательниц приключений.
Пиджаки были сняты, повсюду маячили яркие новомодные галстуки, санта-клаусовские колпаки и рога на головах. У многих женщин, а также некоторых мужчин за ухом были елочные украшения. Все присутствовавшие трудились на полную катушку, а теперь хотели оторваться, тоже по полной.
— Где мистер Патерсон? — спросил Лу у Элисон, которую застал сидящей на коленях у пятого из встреченных Санта-Клаусов. Она взглянула на него осоловелыми и слегка косящими глазами. Узкое красное платье облегало каждую выпуклость и каждый изгиб ее тела. Он с трудом заставил себя отвести от нее взгляд.
— А ты какой подарок хочешь на Рождество, мальчик? — рявкнул кто-то из-под маски.
— Привет, Джеймс! — вежливо поздоровался Лу.
— Новое повышение, вот что он хочет! — крикнул кто-то из толпы, и послышались смешки.
— Не просто повышение, а место Клиффа, — заметил некто с рогами на голове, и присутствующие вновь рассмеялись.
Улыбнувшись, чтоб скрыть досаду и легкое смущение, Лу присоединился к общему веселью, а вскоре, когда беседа перешла на другую тему, он незаметно ретировался. Он вернулся к себе в кабинет, где было тихо и спокойно и глаз не мозолили ни остролист, ни серебряная фольга. Он сел, подперев голову руками и слушая, как горланят в коридоре «Бабку раздавил олень», и стал ждать мистера Патерсона. Внезапно музыка стала громче, потому что дверь кабинета открылась и тут же вновь закрылась, приглушив музыку. Еще не взглянув, он догадался, кто это.
Элисон приближалась к нему со стаканом красного вина в одной руке и виски в другой, ее обтянутые красным шелком бедра слегка покачивались, вторя движению какой-то блестящей висюльки на шее. Икры слегка подрагивали от неверных шагов на высоких платформах, и вино в стакане выплескивалось на большой палец руки.
— Осторожно. — Лу следил за каждым ее движением, не сводя с нее глаз, с уверенностью и в то же время неуверенно.
— Ничего. — Она поставила стакан на стол и соблазнительно сунула в рот палец, слизывая с него капли вина и кокетливо поглядывая на Лу. — Я вам виски принесла, — сказала она и, передав Лу стакан, уселась на край стола. — Ваше здоровье! — И чокнувшись с ним и продолжая пристально глядеть на него, она осушила свой стакан.
Лу кашлянул и, внезапно ощутив некую неловкость, отодвинул подальше свой стул. Но Элисон, неверно поняв его движение, поерзала по столу и очутилась прямо перед ним. Ее грудь оказалась на уровне его глаз, и он, отведя взгляд, устремил его на дверь. Он находился в опасной ситуации и выглядел не очень хорошо. Но чувствовал он себя превосходно.
— Мы так и не закончили начатое. — Она улыбнулась. — А ведь все старались разобрать свои столы до Рождества. — Ее голос был тих и хрипловат. — Я подумала, что могу вам помочь.
И она скинула со стола несколько папок. Папки упали, и на пол посыпались бумаги.
— Вот так! — Она улыбалась, сидя перед ним. Короткое красное платье задралось еще выше на бедрах, обнажив длинные загорелые ноги.
