Вторая половина двадцать первого века. Две тысячи шестьдесят *** год. Единое государство. Европейский союз…
Елена прошла вперёд, когда они вернулись в тёмную квартиру. И Тед услышал, как она вскрикнула.
– Он уже сам всё выбрал, время и место, – мрачно сказал детективу О’Лири.
Рэдмаунт увидел Елену, упавшую на колени рядом с убитым. Тед проверил: Тревор был мёртв не более получаса. Изрезанное тело не остыло. На светлых досках пола рядом с трупом кровью было написано: «Звиков. 25, вторник, рассвет».
– Почему он не дождался нас?
– Потому что с тремя сразу не справился бы. Да и дом ему особенно дорог. Он среди прочих реставрировал это здание в прошлом веке. Не хочет, чтоб мы разгромили квартиру.
Йен обнял и увёл в спальню рыдающую женщину, кивнув копу. Тед сориентировался, схватил сложенное на диване покрывало, и, встряхнув, накрыл тело и пятна крови. Полночи после этого проворочался без сна, несколько раз вставал, проверяя, заперты ли двери и окна.
Утром он проснулся с больной головой, тихо выглянул в гостиную. Труп лежал на своём месте. Елена сидела на диване, поджав ноги и закрыв глаза, как в медитации на занятиях йогой. Тед хотел её окликнуть, но его обратно в комнату потянул Йен, прикрыл дверь и негромко ответил на немой вопрос.
– Ей нужен покой, она зовёт. Нам понадобится помощь.
– А по телефону не надёжнее?
– Так быстрее и точнее. И безопаснее, не отследить. Иди, попробуй поспать, Тедди.
Когда он очнулся через пять часов, Елены дома не было, а О’Лири равнодушно протирал ламинат шваброй. Следов убийства не осталось. Дотошность детектива не оставила его даже в таких экстремальных обстоятельствах:
– Куда ты дел одежду и покрывало? Там кровь осталась, могут идентифицировать!
– Во-первых, не могут, во-вторых, сжёг.
– И что теперь делать?
– Ничего. Я предложил решение, но она посчитала, что твой план гуманнее.
– Жестокое убийство может быть гуманным?
– По сравнению с такой ссылкой – да. Смерть – милость. Ведь он после проснётся.
– Ссылка? Ты говорил тогда об этом в Нью-Йорке, я слышал. Куда она может его сослать?
– Беспамятство. Прошлый раз он разозлил её в начале девятнадцатого века. Провёл примерно шестьдесят лет, не зная, кто он и откуда, не пользуясь своей силой, не помня о своём даре. Мы жили в Лондоне, когда она оттаяла и вернула его, – элементаль убрал всё в маленькую кладовую в прихожей, и вернулся в большую спальню.
– Подожди, и всё? – заглянул Тед в комнату.
– Всё. В Звикове надо быть завтра. Сегодня больше делать нечего, – Йен расслабленно потянулся и прикрыл глаза. – Отдыхай, набирайся сил.
– Где Елена?
– В аэропорту Вацлава Гавела. Почитай новости, – отмахнулся О’Лири, сворачивая диалог.
Рэдмаунт скроллил ленту, нашёл упоминание неполадок в работе навигационной системы аэропорта, которые чуть не привели к крушению двух международных рейсов. Больше ничего. Но, поразмыслив, он догадался, кого она позвала.
Вторая половина девятнадцатого века, Шотландия…
Уже давно стемнело. Андретти вынес в проулок ведро помоев. Не слишком престижная и довольно грязная работа в медицинской школе позволяла ему заниматься необходимыми исследованиями и оставаться незаметным.
Сейчас он размышлял о перспективах применения в медицине трудов господина Листера, они весьма любопытны. Имя этого талантливейшего хирурга должно остаться в истории. Надо бы написать ему письмо, поделиться соображениями о преобразованиях в устройстве асептики на занятиях Королевского колледжа.
От мыслей отвлёк какой-то шум, Андретти настороженно прислушался, собираясь запереть засов. Появилось неясное и тревожное ощущение чьего-то присутствия. В его руке неожиданно ярко вспыхнул фонарь, пламя свечи заметалось, фитиль шипел и потрескивал. И тут жуткая догадка осенила медика. Резко шагнув за дверь на улицу, он чуть ли не лицом к лицу столкнулся с человеком, едва державшимся на ногах. В прыгающем свете Андретти разглядел всклокоченные красно-рыжие волосы и дорогой костюм в крови и грязи.
– Патрик! – ахнул он. – Ты ранен?
– Нет, брат Марко, простудился, – криво улыбнулся посеревшими губами и поморщился О’Лири, пошатнулся, тяжело облокотившись о сырую стену. – Сам-то как думаешь?
С опаской оглядевшись, Андретти помог Патрику зайти в коридор, и, поддерживая, провёл в свою коморку за складом, поставил фонарь на пол. В каменном мешке с маленьким окошком под потолком стояла узкая койка и стол со стулом. В углу поместился небольшой старый сундук с немудрящими пожитками, таз и кувшин с водой.
Патрик тяжело дышал, Марко помогал снять сюртук, жилет, разрезал сорочку. О’Лири протянул руку к пяти свечным огаркам, закреплённым на стене. От вспыхнувшего огня оборотень вздрогнул и зажмурился от света.
– Смотрю, держишься! Где это тебя так? – хмыкнул он, осматривая ножевое ранение в правом боку элементаля.
– В доках. Возникли разногласия о справедливости политического устройства, – скривился Патрик, с сожалением глядя, как друг разрывает рубашку на полосы.
– Пожар в порту твоих рук дело? Ты рисковал сильно нарваться, помер бы где-то в канаве.
– Я знал, что ты в Эдинбурге, Джеймс писал. А где тебя искать, кроме как при морге и трупах? – слабо усмехнулся О’Лири.
– Ты же собирался в Америку к брату? Елена сейчас за океаном…
– Через два месяца из Саутгемптона отходит корабль. Я успею.
Он потерял много крови, был бледен и слаб. С сомнением посмотрел на иглы, которыми звенел Андретти, тот перехватил взгляд и успокаивающе кивнул:
– Не переживай, я прокипятил и обработал. Ещё могу сделать шов в два ряда, это пока новшество, редко применяется.
– Уволь от подробностей! – шумно вдохнул сквозь сжатые зубы Патрик, его лоб блестел от пота. – Просто стяни края покрепче, и дай отдохнуть.
Марко положил ладонь на голову О’Лири, и, усыпив, бережно уложил на жёсткой койке. Другого наркоза для Живущих Давно не существовало. Теперь можно было оперировать.
Вторая половина двадцать первого века. Две тысячи шестьдесят *** год. Единое государство. Европейский союз…
К замку они приехали очень рано, только начало светать. Нужно обернуться до появления посетителей, чтоб не было случайных свидетелей. Йен припарковал машину неподалёку, махнул Теду в сторону виднеющейся в сумерках крепости.
– Найди Елену там, мне нужно быть в другом месте.
– Постой, какой у нас план? Вы-то про себя договорились, а мне-то что делать? – растерялся
