– Это не моё. Не заливал ничего такого.
– Ясно…
Лёха прошмыгнул в детскую спальню (я ночевал на двухъярусной кровати, стараясь не распрямляться во весь рост, чтобы не заклинило между спинками) и вернулся с моим сотовым.
– На твоём месте… – начал я, но Лёха ткнул пальцем в экран и поднёс трубу к уху. К правому. По инструкции. Левое ухо обмануть легче.
– Да? Слушаю!.. Говорите!..
Я настороженно ждал. Лёха нахмурился. Когда он хмурится вот так, словно получил удар током, значит, всё путём. Он просто раздражён.
– А вот и не подскажу! И на часы там у себя хоть иногда поглядывайте! Гугл в помощь!
Лёха прервал звонок.
– Кто? – спросил я.
– Ошиблись номером.
– Чё хотели?
– Расписание узнать на паром в Стикс. На следующий век.
Мы двинулись к кухне. Лёха авангардом, я арьергардом – прикрывал, поглядывая на антресоли. Домовые любят антресоли, так же как террористы – большие спортивные сумки, которые «теряют» на вокзалах и в аэропортах. Всё, что имеет дверцу и расположено выше головы жильцов, – отличное место для сюрприза. Обладая такой удачной позицией, даже самая ленивая аномалия способна на акт устрашения, выраженный в падении вам на голову.
В туалете кто-то пел.
Лёха остановился, я наткнулся на его спину. Мы дружно посмотрели на дверь сортира, на которой красовался календарь с полуобнажённой фифой.
– Так просто? – с оттенком разочарования шепнул Лёха. – Этот домовой никогда не играл в прятки?
Что-то не нравилось мне в этом пении. Через секунду я понял что.
– Там не домовой.
– Думаешь, коммунальщик? Обманку оставил?
«Коммунальщиками» Лёха называл всех квартирных домовых. Пристроившихся же в коттеджах и на дачах – «боярами».
Я посмотрел на друга:
– Не узнаёшь голос?
Наверное, я выглядел растерянным и немного испуганным. Потому что был растерянным и немного испуганным.
До Лёхи де доходило.
– Саундтрек? Это из какого-то ужастика?
Вот тугодум.
– Это ты поёшь.
– Да ладно…
– Вспомни свой голос на записях. Или поверь мне на слово – я слушаю это каждый день.
В отличие от людей, которые поют в душе, Лёха любит петь в туалете. Берёт с собой набитый mp3-файлами ноутбук и подпевает. Это ужасно раздражает. Особенно, если мешает насладиться собственным пением под струями воды.
Лёха подёргал себя за ухо:
– Словно кого-то под музыку придают анафеме. – Он прислушался, как человек, заинтересованный в результатах заказанной экспертизы. – Хотя что-то в этом есть…
– Что-то невыносимое?
– Я бы сказал авангардное. Что будем делать?
– Заставь себя замолчать… того, что за дверью. Для начала. И вспоминай о звуках анафемы в будущем, когда снова потащишь ноут в уборную.
Лёха обмозговывал.
– Вряд ли твой совет помог. Судя по всему, это пою я-из-будущего.
– Тогда можно спросить о том, что произойдёт с нами в будущем.
– Точняк! Всегда хотел знать свою судьбу.
– Лёх?
– Угу?
– Как ты понял, что это ты-из-будущего, а не ты-из-прошлого или ты-из-другого-настоящего?
– А ты прислушайся. Вот сейчас, к припеву.
Я так и сделал. То ещё испытание.
– А как же мало нужно для счастья. Улыбка утром и улыбка в обед. Бутылка пива, чтобы расправить души снасти. И «Орбит-злаки», когда говоришь привет!
– Ну? – спросил я.
– Что – «ну»? «Орбит-злаки»! Жвачек с таким вкусом ещё нет в природе, то есть в ларьках. Элементарно!
– А ты не думаешь, что это просто для необычного словца?..
Но Лёха уже шагнул к оклеенной грудастым постером двери и постучал. Над плечом глянцевой красавицы.
Пение прервалось. Тихо напевал динамик компьютера, но потом смолк и он.
– Димон? – спросил Лёха-за-дверью.
– Нет, – ответил Лёха-перед-дверью. – Но он рядом. Только не совсем тот Димон, не из твоего времени.
– А ты кто?
Сейчас будет какой-нибудь дурацкий каламбур, подумал я.
– Хто-бы-хто Жан-Кухто! Я – это ты. Только более молодой и обаятельный. Из прошлого.
– Что-то припоминаю. Вы на той хате с коммунальщиками? Подожди немного, или совсем невмоготу?
– А? – спросил Лёха-перед-дверью.
– В сортир потерпишь? – разъяснил Лёха-за-дверью.
– Конечно. То есть мне вовсе не приспичило. Просто хотел побалакать.
– Прямо сейчас?
– Ну… я, конечно, не против дождаться, когда ты выйдешь, и обнять… м-м, обняться… Но не уверен, что проканает.
– Ты это о чём?
– Парадоксы и всё такое. Я думаю, то, что мы можем разговаривать – это как эхо. Только в шахте времени. Ты же помнишь наш разговор?
– Смутновато.
– А помнишь, чтобы выходил, и мы встретились лицом к лицу?
– Что-то не припоминаю. Кажись, не было.
– Ага! – вскричал Лёха-перед-дверью. Лёха-за-дверью спустил воду.
– Димон тут? – спросили из-за двери, из будущего.
– Привет, Лёх, – сказал я, неловко глядя на Лёху-из-настоящего.
– Здорово. И заранее извини.
– За что?
– Придёт время – поймёшь. Главное, помни – в твоей машине меня не было. Я думаю… там никого не было. За рулём. Ну, когда она лопнула…
– Как?! Когда?!
Мне стало как-то нехорошо.
– Мы ещё сами не разобрались. С тобой. Здесь. В будущем. Но я вижу, как ты смотришь… словно это я во всём виноват. Во всех этих несчастьях.
– Да что, чёрт побери, натворила моя машина?! И как она могла… лопнуть?
– Ну вот, опять кричишь.
– Но…
Лёха вклинился между мной и дверью.
– Хорош гавкаться! Такой шанс разбазариваете! С самим собой даже поболтать нельзя! Лёх, старшой! Ты мне вот что скажи – айфоны с голограммными проекциями собеседника уже продают?
И это он называет толковым вопросом о будущем? Лёха, Лёха…
– Кто его знает, где-то может и продают.
– А у нас, нет? Я – ты – не купил себе такой?
– Мы не пользуемся телефонами почти год.
– Мы? Люди будущего?
– Я и Димон.
Эта новость, весточка из будущего, поразила Лёху-из-настоящего словно грядущая смена ориентации.
– Какого?.. Как это не пользуетесь?
– Не могу рассказать. Иначе ты сделаешь что-нибудь, и всё станет только хуже. Например, машина не лопнет, а вывернется наизнанку, когда в нёй будет сидеть…
– Опять эта машина! – заорал я, забыв про домового, работу и опасности этой ночи.
Рванул дверь на себя, собираясь вытрясти из Лёхи-из-будущего скверную историю с машиной, но туалет оказался пуст. Только подрагивала крышка сливного бочка.
Мелко так, словно кто-то пытался сдвинуть её изнутри.
– Вот же гадство, – замычал за спиной Лёха, – я так и не узнал про…
– Тссс! – Я посторонился и кивнул на крышку.
В образовавшуюся щель уже мог пролезть человеческий палец.
И он пролез.
Синий, узловатый, с ногтём-крючком.
– Это я? – странным голосом спросил Лёха. – Это мой палец.
– Конечно, нет.
– Уф-ф…
Палец ощупал край бочка, покрутился перископом и «глянул» на нас ногтем.
– Прям как у Кинга в «Двигающемся пальце», – сказал мой друг.
– И как там Кинг с этим пальцем управился?
– Да никак. Резал-резал. А тот рос и рос. А когда вроде бы в раковине с ним было покончено, начал скрести в крышку унитаза.
– Звучит не очень обнадёживающе.
Лёха пожал плечами:
– Свободная концовка. Закон жанра.
– Я предлагаю закрыть дверь.
– Ага. Поддерживаю. Только…
Лёха достал телефон и сфотографировал торчащий из бочка синий палец. Палец немного повернулся и распрямился, точно позировал. Лёха посмотрел на экран сотового.
– Нормуль вышло, закрывай.
Домового в толчке не было.
В этом я был уверен.
Стоп кадр.
Злые домовые очень брезгливы. Поверьте на слово.
И ничего с этим не поделаешь.
