Лера замялась, не зная, как лучше объяснить причину своего звонка.
– Да, Лерочка? Я тебя слушаю, – послышался взволнованный голос женщины по ту сторону телефона.
– Серафима Клементьевна, – выпалила на одном дыхании Лера, неожиданно сменив тему разговора, – Что вы знаете о Галине?
– Галине? – на том конце замолчали, – А кто это?
– Это соседка, что живёт в доме на углу.
– Ах, да… Ну что сказать? Там жила до того её бабушка, её тоже Галиной звали. Муж у неё рано умер. Она в город подалась. Там вроде родила дочь, а дочь родила Галку, что теперь в этом доме живёт. По-крайней мере так сама Галка-младшая нам рассказывала. Что вернулась, мол, в родное гнездо. Но мы сами никогда не видели ни её мать, ни её саму, пока она в один из дней не приехала и не поселилась в бабкином доме. Сказала, что мать с бабкой померли, а у неё детей и мужа нет, вот и хочет доживать в деревне свои годы.
– Да, примерно так она и мне рассказала, – пробормотала Лера.
– А что с нею не так? С Галкой-то?
– Да странная она какая-то, всё с разговорами своими лезет, с советами.
– Да ты не слушай её, скажи, мол, у меня своя голова на плечах. А то все кругом умные чужой жизнью, а свою собственную наладить не могут. Не переживай из-за того, на что можно просто махнуть рукой, девонька.
– Серафима Клементьевна, – снова спросила Лера, – А Галина она очень похожа на свою бабушку?
– Галка-то? Да, сильно похожа, – слышно было, как пожилая женщина закивала, – Вылитая просто. Хотя я, конечно, могу и ошибаться, я ведь маленькая тогда была, лет пять мне было, а потом она из деревни в город уже уехала. Они с моей бабушкой дружны были. Но, если мне память не изменяет, то Галка со своей бабкой – как две капли воды, рядом поставь – не различишь.
– А вы, получается, на месте бабушкиного дома свой подняли?
– Да, Лерочка. Старый сломали, а новый подняли, тридцать лет назад это было.
– Знаете, – Лера замялась, – Я тут нашла кой-чего на чердаке.
– Что же? – с любопытством спросила Серафима Клементьевна, – Я там и не была перед переездом, так только, глянула с лестницы, даже забираться не стала, и детей не отправила, там ничего ценного точно не могло быть, ну а дед-то мой он и вовсе не в силах туда подняться со своими больными ногами. Не гнутся они у него.
– И всё-таки это нечто ценное, – ответила Лера, – Я сейчас не о материальном, а о духовном. Вы знаете, я нашла старые фото, альбом с рисунками и вышитую рубашечку, как будто на ребенка-подростка. И я думаю, что вам они могут быть дороги, там есть подписи «Сима», «Баба», «Тётя Галя», я так поняла, что это ваши собственные рисунки, Серафима Клементьевна. И на фото тоже вы со своей бабушкой и бабушкой Галины. А ещё там мальчик какой-то, подпись говорит, что это Максимка.
На том конце телефона повисла тишина.
– Серафима Клементьевна? – позвала Лера, – Вы тут?
– Да, детка, я вспоминаю, – раздался голос бывшей хозяйки. Она вновь замолчала.
– Слушай, я не могу вспомнить, что это за Максимка, и вообще эти фото, и альбом, как он мог сохраниться за столько лет? Удивительно… и рубашка эта…
– Там просто есть странные рисунки, про которые я хотела бы узнать у вас поподробнее, для меня это очень важно, – с мольбой в голосе сказала Лера.
– Что за рисунки, детка?
– Там девочка стоит в лесу за руку со взрослой женщиной, над ними подписи «Тётя Галя» и «Сима», а напротив них стоит существо. Высокое такое, ростом с дерево. И подпись «Аму». Вам что-то говорит это слово?
– Аму? – повторила Серафима Клементьевна в задумчивости, – Нет, Лерочка, ничего не говорит. Скорее всего, я просто придумала это слово. А может быть это и не мои рисунки. Ведь как они могли пролежать там столько лет? Если только ещё моя мама оставляла их на память, она ещё была жива в те годы, когда мы подняли этот дом и жила с нами, но всё же… Даже не верится.
– А ещё, – продолжила Лера, – На другом рисунке лицо этой тёти Гали всё зарисовано густо чёрным карандашом. Словно девочка испытывала страх перед ней. Вы боялись эту тётю Галю?
– Нет, что ты, – рассмеялась Серафима Клементьевна, – Она была обычная женщина…. А почему для тебя так важны эти рисунки, Лерочка? Я не понимаю.
Лера молчала, не зная, что сказать, а после ответила:
– Просто сны стали сниться, кошмары какие-то с этой Галей в главной роли, и ещё какой-то поляной в лесу, где живёт этот Аму.
– Это всего лишь сон, милая, забудь про него, а то ещё молоко пропадёт, не стоит так переживать из-за снов.
– Да, наверное, – согласилась Лера, – Так мне привезти вам эти вещи?
– Альбом и фото привези, пожалуй, а рубашку не надо, можешь выбросить, на что она мне, – ответила женщина, – Ты ведь за рулём?
– Да.
– Так приезжай к нам в гости, мы с дедом будем рады! Чаю попьём, поболтаем, расскажешь мне, как вы там поживаете.
– Хорошо, мы приедем. Может в среду?
– Давай в среду, детка, я пирогов испеку, – обрадовалась Серафима Клементьевна, – А ты мне дом сфотографируй, покажешь, как вы там всё обустроили, так любопытно.
– Хорошо, – рассмеялась Лера, – До встречи!
– До встречи, милая!
Лера положила трубку и улыбнулась. На душе после разговора с Серафимой Клементьевной как-то полегчало, и даже серое утро за окном, казалось, посветлело и распогодилось.
– И, правда, что это я нюни распустила? – сказала она сама себе, – Сижу в четырёх стенах и уже начинаю сходить с ума. Придаю слишком большое значение старым фото и картинкам. Это просто детские рисунки, и всё. А сон? Да просто я впечатлительная и устаю сейчас с ребёнком, да и ночь сегодняшняя была ненастной, вот и приснилась ерунда. А Галя просто любительница лезть в чужую душу и совать свой нос в то, что её не касается. Не нужно с ней общаться и всё будет хорошо!
Вечер понедельника и вторник пролетели молниеносно. Лера делала робкие попытки к примирению с мужем, но Гена был всё ещё раздражён, и она решила, что лучше пока не лезть к нему, пусть перебесится. В конце концов, в чём она вообще виновата перед ним? Можно подумать, ему самому никогда в жизни не снились кошмары! Из чувства вины Лера потихоньку переходила в ощущение раздражения к супругу и самозащиты.
Во вторник днём, пока Гена был ещё на работе, она приготовила пакет, куда сложила альбом с рисунками и те несколько снимков с чердака.
– Гена их так и не посмотрел, – усмехнулась она про себя, – Хотя я несколько раз говорила с ним на эту тему. Да ему просто не интересно ничего, что касается моих страхов и тревог. Он сразу же списывает всё на мои «увлечения всяким потусторонним» и отмахивается от меня. Да мало ли кому что нравится и кто чем увлечён? Я же не говорю, что он странный, хотя, как по мне, так лазить по помойкам и «развалам» с целью поиска раритетных вещиц и всякой рухляди тоже весьма своеобразное увлечение. Но нет, он при любом подходящем случае, в тему и не в тему, подкалывает меня любовью к мистике, а я все эти годы испытываю при этом какое-то нелепое чувство стыда, словно постоянно в чём-то виновата перед ним. Ну, всё, больше я тоже не намерена играть роль маленькой неразумной девочкой, над которой можно смеяться и выставлять идиоткой. Хватит.
Лера ещё раз пролистала альбом, задумчиво перебрала фотоснимки. Интересно, кто этот Максимка, мальчик на одном из фото? Неужели Серафима Клементьевна и, правда, не помнит этих деталей из детства?
– Или просто не хочет помнить? – вдруг осенило её, – Точно, а что, если хозяйка лукавит? Но зачем бы ей так поступать? Есть что скрывать? Хотя глупо… Столько лет прошло с той поры. Больше полувека… Если даже бабушка
