Гриша глядел вниз до тех пор, пока врачи в белых халатах не уселись в «Скорую». Погибшего люди в синем погрузили в другую машину, уехала ГАИ, разошлись зеваки, двинулся и автобус, раздавивший человека, — с другим водителем за рулём.
После этого начал медленно подниматься вверх. Сначала перестал различать людей, потом пропала улица, затем — весь город, и всё залил ровный матовый свет, точно в молоке плыл. Но абсолютно не удивился этому, будто знал, что так и должно быть, и нет ничего необычного и непонятного в этом.
Он поднимался и поднимался, теперь всё быстрее. Вокруг стало смеркаться, а вскоре и вовсе стемнело. Тьма была такая густая, самой малюсенькой иголочки света не проникало ниоткуда. Только чувствовал, как летит ещё выше. Но абсолютно не волновался…
Неожиданно тьмы не стало. Сразу. Резко. Так, как если в тёмной комнате включить электролампочку, и свет тотчас разольётся во все стороны, во все углы одинаково. Такое же случилось и теперь. Никаких сумерек, как бывает при рождении нового дня, когда светать начинает мало-помалу. Точно одним прыжком очутился из тьмы в свете.
Он был сильный и в то же время мягкий — совершенно не резал глаз. И непонятно, откуда шёл: ни Солнца, ни какого другого источника его не было видно нигде.
Вокруг, насколько хватало глаз — пустота. Он был тут один. Но не очень долго. Внезапно перед ним появился человек.
— Добрался? — спросил Гришу.
— Добрался, — ответил он и не удивился этой встрече, точно заранее уже договаривались; и человек показался ему знакомым, хотя бы поклялся: прежде никогда его не видел.
— Иди за мной, — сказал человек и двинулся вперёд.
Он даже не шевельнул губами, когда произносил слова, но Гриша каким-то образом понимал его.
И последовал за ним.
Вокруг только что была пустота. Кроме яркого матового света — ничего. А теперь на их пути то и дело стали попадаться люди. И чем дальше шли, тем больше их становилось. Грише казалось: с некоторыми из них когда-то встречался. Но где и когда — вспомнить никак не мог, хотя силился.
Они сильно выделялись от земных людей: были лицо, тело, руки-ноги, но только какие-то «незаполненные», плоские, точно абрисы. От каждого исходило бледно-синее сияние, которое и выделяло их от бело-матового света, только у каждого оно было своё, особенное. У одних — точно многажды постиранная выцветшая тряпочка, у других — более яркое, у третьих — обжигающее, а от некоторых сыпались искорки, которые, впрочем, тут же и гасли.
Все они провожали их взглядами. Грише показалось, некоторые тоже готовы узнать его, но что-то им тоже мешало.
Идти было легко. Он не чуял под ногами ничего, точно и не шагал вовсе, а плыл по воздуху.
Проводник молчал. Не задавал вопросов и Гриша, шедший в пяти-шести шагах сзади.
Вот они дошли до такого места, где собравшихся было множество — вся окружность был заполонена ими: женщины, мужчины, старые, молодые, дети.
Ведущий остановился, подождал Гришу, указал место рядом с собой и заставил.
— Перешагни через Порог.
Он не увидел никакого порога, был только пустой воздух, но, как и его ведущий, поднял ногу повыше и шагнул пошире.
Толпа пропала.
Они оказались перед десятком беловолосых и белобородых стариков в сверкающих одеждах. Те сидели, хотя под ними — ни стульев, ни скамеек. Словно сам воздух держал их. Может, и на самом деле так. Молча, пристально, и, как показалось Грише, жёстко смотрели на него. Стариками их посчитал из-за белых бород, однако, когда вгляделся в их лица внимательнее, не сказал бы — они старики. Не молодые, но и не старики. На вид их возраст определить невозможно. Хоть тридцать лет дай им, хоть триста — всё равно ошибёшься. Вот какими были они.
— Поздоровайся с Иерархами, — зашептал провожатый, однако не сказал, как сделать это.
Гриша поднял руку, хотел снять шапку с головы, но её не было. Тогда слегка поклонился и сказал:
— Здравствуйте!
Старики, не откликнувшись на его приветствие, так же пристально и жёстко смотрели на него.
— Куда его? — наконец спросил один из них.
— На восьмой уровень, к убийцам, — обронил другой, и все остальные согласно закивали головами.
Через миг с глаз Гриши пропали и старики, и приведший его.
9
На восьмом уровне облики встречающихся такие же, какие были до встречи с Иерархами. Некоторые — бледно-голубые, а некоторые — со сверкающими искорками.
Через какое-то время (здесь не было ни дней, ни ночей, и оно шло совсем по-другому, точнее сказать, и вовсе не ощущалось, как будто и понятия такого не существовало, ибо не нужно было никому, да и незачем) Гриша стал знать: от кого вылетают искорки, у тех или остались на земле незаконченные большие дела, или неотплаченная месть. И они никак не успокоятся. Те, которые выглядят бледно-синими, забыли прежнюю жизнь и дела. А тех, которые побледнели так, что еле заметны, точно тени, понемногу отправляют на другой уровень.
Чем дольше был Гриша на этом восьмом уровне, тем большая тоска овладевала им. И по Даше, и по дочери, и по так и не увиденной внучке. Кроме этого, по долгом размышлении, начал сожалеть, почему так, а не иначе решил развязать сложившийся узел. Неужели нельзя было разобраться по-хорошему? Надо было извиниться перед Дашей, попросить прощения за все те ошибки, которые он совершил в своей семейной жизни и которые стали причиной того, что ушла к другому. Может, подумала-подумала бы да и вернулась к нему. Ведь тоже не шутка — вырастить двоих дочерей да на ноги поставить. Это на свалку не выкинешь. Ну пусть, пусть виновата перед ним, да ведь и он, если признаться, был птицей не всегда с белыми да чистыми перьями. И у него грехов перед Дашей наберётся немало. Всяких. Простили бы друг друга, и жизнь бы пошла по-старому. А точнее — по-новому. Теперь бы уж вёл себя по-другому. Ничем бы не обидел Дашу и во всём потакал бы ей.
Так невмоготу становилось иногда, аж искры с треском сыпались с него. Но ничего не сделаешь — отсюда не вырваться. На Землю дорога заказана. На веки вечные. И от этого ещё тошнее.
Однажды один знакомый сказал ему:
— Гляжу на тебя, мужик — ох, как ты хочешь обратно в прежнюю жизнь!
— Может, и так, — не стал скрывать своего желания. Оно, собственно, и не скроешь: искры ни от кого не спрячешь.
— Обратись к Иерархам, может, и отпустят… На время.
— Куда?
— Куда стремишься. На Землю.
— Разве так… бывает? — не верил Гриша своим ушам. — Неужели отпускают?
— Слышал — отпускают. Только редко.
— А ты сам как?.. Не пытался?
— Нет. Мне там делать нечего… Да и не отпустят, знаю… Грехи слишком тяжкие.
— И как найти Иерархов?
— Не ищи. Сами позовут. Если пожелают встретиться. На то они и Иерархи. Всё слышат, всё знают.
После этого разговора окреп духом. Оказывается, кое-кого отпускают. Почему бы такому не быть и с ним? Ведь ему так надо обратно, так нужно! Теперь только одно и было в голове — как бы поговорить с Иерархами. Обратно. Домой. На Землю.
Однажды понял: услышали. Не мог бы объяснить самому себе, но как-то знал: его услышали. И в самом деле: скоро стоял перед теми же стариками. Они долго смотрели на него, так же пристально и жёстко, как и при первой встрече.
— Чего хочешь? — спросил, наконец, один из них.
— Вернуться на Землю, — не сказал даже, а точно выдохнул Гриша и весь сжался, как пружина. Ярко-голубые искры от него полетели косяком.
— Зачем?
— Прощения хочу просить у жены.
— Ей этого не надо.
— Это нужно мне самому. Тяжко…
Грише показалось, на него глянули по-другому.
— Надо было думать раньше.
— Ума не хватило. Только теперь понял.
— И что изменится?
— По-другому жить стану.
— Теперь тебе нет места среди земных людей. Сам отделился от них. Человека убил.
— Я никого не убивал. Они живые.
— Это мы не позволили. Но ты убил себя. Когда стрелял в них, тогда в себе человека и убил. А тебе жизнь была дарована не для этого.
— Да ведь я…
— Сказано было: какое право имеешь умерщвлять жизнь, которую не ты подарил? Не послушался нас! Презрел запрет. А это — грех великий.
— Неужели… со мной тогда говорили вы?
— Думал, сам с собой споришь, что ли?..
— Я… я не знал…
— Дело не в этом. Каждому человеку, кроме души, при рождении даётся свобода воли — поступать так или иначе. От этого зависит жизнь его и счастье. Каждый выбирает дорогу сам. Пенять не на кого. Всё даётся всем одинаково. Только не все одинаково используют это.
— И как же быть?..
— Никак. Иди назад.
Старики пропали, точно их и не было. А он — на том же восьмом уровне…
Мысль попасть на Землю теперь не оставляла Гришу. Чем дольше находился здесь, тем крепче становилось это желание.
Настало время, когда снова поставили перед Иерархами.
