— Не припоминаешь, Арни? — Оберон укоризненно поцокал языком. — Постарайся, дружище, я буду в кабинете.
Арнольд Геркаймер стал пунцовым. Оберон наклонился и прошептал мне на ухо:
— Он забирает пенсию у своей девяностосемилетней мамочки и проигрывает денежки в казино в Атлантик-Сити, а матери говорит, что платит за учебу своего сына в колледже.
Оберон взялся за дверную ручку и дал Арнольду Геркаймеру возможность всласть посокрушаться о своих прегрешениях. Теперь мы очутились в коротком коридоре с новой дверью, поделенной горизонтально пополам. Верхняя часть оказалась открыта, виднелась стойка, за которой сидел веснушчатый мужчина лет тридцати. Он был одет в оксфордскую сорочку с красными полосками в тон своей редеющей имбирно-каштановой шевелюре. На медной табличке я разобрала: «ИГНАЦИУС Т. ЭШБЕРН III, КАССИР НАЛОГОВОГО ИНСПЕКТОРА». Другая табличка — ксерокопия на розовой бумаге, гласила следующее: «ЗА НЕОБХОДИМОСТЬ МИРИТЬСЯ С РАЗДРАЖЕННОСТЬЮ, НЕТЕРПЕНИЕМ И ОТКРОВЕННОЙ ГРУБОСТЬЮ ПОЛАГАЕТСЯ ШТРАФ В ДЕСЯТЬ ДОЛЛАРОВ». Оберон прислонился к стене возле посетительницы. Юная девушка в обтягивающих джинсах, кожаной куртке-бомбере и угги стояла перед конторкой и судорожно рылась в большущей сумке.
— Прямо секунду назад видела эту бумажку, — в отчаянии пробормотала она. — А вы не можете поискать мое дело по фамилии?
— Нет, — ответил служащий, смерив девицу высокомерным взглядом.
Я обратила внимание на его широкие ноздри. Они стали еще больше, когда девушка вывалила на прилавок содержимое сумки. Айфон, косметичка, пригоршня оберток от жевательной резинки… и, наконец, письмо цвета слоновой кости.
— Нашла, — обрадовалась девица и сунула его Игнациусу. — Только я понятия не имею, о чем здесь написано. Я учусь в колледже, но живу дома, и машина у меня есть, но она записана на родителей. По идее, все, что связано с налогами, должны присылать на мой домашний адрес, в Скарсдейл.
— Извещение не имеет никакого отношения к вашим родителям, Дженна Абигайль Лоренс, — возвестил служащий, держа листок перед настольной лампой. — Ага! Нарушение кодекса законов, пункт номер четыреста восемьдесят девятнадцать двадцать девять, шифр XNT-восемь-R. Это связано с неприкосновенностью частной жизни. — Он опустил официальное письмо и уставился на Дженну Лоренс в упор. Из его ноздрей потянулись тонкие струйки дыма. Темно-карие глаза начали вращаться, повторяя форму спиральных водяных знаков на гербовой бумаге.
Почему-то я моментально ощутила непреодолимое чувство вины и вспомнила несколько случаев из собственной жизни. В седьмом классе я списала контрольную по французскому, а еще так и не удосужилась отправить благодарственное письмо. А однажды не вернула книгу в библиотеку.
— Штраф будет снижен, если вы добровольно предоставите сведения, — изрек суровый тип.
Дженна Лоренс перевесила сумку на левое плечо и откинула с лица прямые мелированные светлые волосы.
— Понятия не имею, о чем вы говорите. Но если вы про мою соседку по комнате в общежитии, то знайте — ни одному ее слову верить нельзя. Она — первокурсница. И конечно, я не читала ее тупое эссе о Данте…
— Верно. Иначе вы могли бы уразуметь пару-тройку мыслей насчет наказания, мисс Лоренс. Нет, речь о другом. Вы проверяли СМС в мобильнике вашего бойфренда Скотта, пока он ходил в магазин «7–11» за холодным кофе для вас.
Дженна Лоренс разинула рот.
— Но как?.. — вырвалось у нее. Потом она немного совладала с собой и пробормотала: — Вам Скотт сказал?
— Разумеется, нет, мисс. Однако Скотт удивлен, почему вы на него стали злиться.
— Он назвал меня испорченной девчонкой! — взвыла Дженна. — А своему так называемому лучшему школьному дружку, Энджи, он объявил, что меня, кроме тряпок, ничего не интересует.
Девица стала копаться в сумке, и Игнациус взял бумажный платочек из коробки, стоявшей на конторке, и протянул ей. Он терпеливо ждал, пока Дженна выплачется и высморкается.
— В толк не возьму, — жалобно призналась она, — кто вам доложил… Но вы ведь Скотту не проболтаетесь?
— Нет, Дженна. Именно вы введете Скотта в курс дела. А летом вы не на пляже в Хэмптонсе будете валяться, а поедете с волонтерами восстанавливать старый женский приют.
— Ладно, — всхлипнула Дженна. — В резюме это будет неплохо выглядеть.
Игнациус вздохнул и выпустил из ноздрей струйки дыма.
— А еще вы станете проводить больше времени со своей бабушкой Рут. — Он приложил к письму тяжелую деревянную печать. — Кроме того, вопрос о штрафе еще не снят… — Он перегнулся через конторку и заглянул в огромную сумку девушки.
А я заметила, как мелькнул его длинный чешуйчатый хвост.
— Айфон у вас новенький? — осведомился Игнациус.
— Да, — простонала Дженна. — Но вы не можете…
Хвостище перегнулся через голову Игнациуса, нырнул в сумку и обернулся вокруг айфона.
— Ах, у вас «Peggie»[79] имеется… — довольно произнес он. — Приятный сюрприз.
Хвост исчез за конторкой. Служащий вернул Дженне письмо. Она взяла его и подняла повыше, чтобы рассмотреть красную печать. Та имела форму дракона, извергающего спиралевидное пламя. Внезапно огонь увеличился в размерах, вспыхнул, охватил листок и даже задел одну прядь Дженны. Но она отвернулась от окошка безмятежная, как новорожденный младенец.
— Она запомнит хоть что-нибудь? — осведомилась я у Оберона, но на мой вопрос ответил Игнациус.
— Только то, что ей следует делать. Она будет уверена, что целое утро занималась шопингом, а насчет телефона решит, что оставила его в такси. Тебе что-нибудь нужно, Оберон? У меня сегодня куча посетителей.
Оберон приоткрыл наружную дверь и махнул рукой около золотых букв на стекле. Вместо прежней надписи появилась новая: «СЛУЖЕБНЫЙ ТУАЛЕТ».
Посетители развернулись и, обескураженно почесывая макушки, удалились. Я услышала, как Арнольд Геркаймер спрашивает, как пройти к казино «Тропикана».
— Прости, Игги, — произнес король эльфов. — Времени в обрез. Его честь здесь?
— «Его честь»? — повторила я. — Но мы вроде бы не к мэру на прием заявились.
Игнациус и Оберон улыбнулись.
— О, его власть намного больше, — сообщил Игнациус и впустил нас внутрь.
Перешагнув порог, я увидела, что тело клерка ниже пояса покрыто медными чешуйками. А когда он повернулся ко мне спиной, по линолеуму крошечного кабинета заскользил массивный хвост. Кабинет и вправду был маленький и весь загроможденный множеством пухлых мешков, картонными коробками с бланками и стратегическим запасом лапши быстрого приготовления. Игнациус хвостом расчистил нам место и потопал к невысокой арочной двери с тремя медными замками. Он отпер их ключами, висевшими на кольце у него на шее. Я увидела тускло освещенную лестницу. Игнациус прихватил один из мешков и дал нам знак следовать за ним.
— Он, похоже, не злой, — шепнула я Оберону. — Почему его все так боятся?
— Отнюдь, Игги — обычный кассир. Тебе стоит опасаться инспектора. Вот с кем нам предстоит повидаться.
Несмотря на то, что мы находились на полуподвальном уровне здания, ступени лестницы от кабинета Игнациуса вели вниз еще на два пролета. Преодолев их, мы прошли по едва освещенному коридору и опять начали спуск. Если честно, я предположила, что нас ждет третья лестница, но Игнациус открыл дверь, за которой оказался туннель с арочным сводом. И потолок, и стены были украшены белыми и зелеными изразцами, уложенными «в елочку». Свод заканчивался куполом из матового стекла. Я поняла, куда мы попали.
— Надо же! Мы на станции метро «Сити-Холл»! — воскликнула я. Я читала о ней в книгах по истории города. Она открылась в тысяча девятьсот четвертом году, а строилась под руководством архитектора Рафаэля Гуаставино. Ее называли «жемчужиной короны» подземной системы Нью-Йорка. — Я слышала, что ее закрыли, поскольку здесь у рельсов слишком сильная кривизна, и не было возможности удлинить платформу для поездов нового поколения.
Игнациус и Оберон переглянулись.
— Такова официальная версия, — проворчал Игнациус и направился вперед.
— Кроме того, случались кое-какие происшествия, — добавил Оберон.
— Происшествия? — переспросила я.
Игнациус отпер очередную дверь и повернулся ко мне. В сумеречном подземном освещении его глаза горели красными огоньками.
— Кражи дамских сумочек, похищения детей, травмы у рабочих, ожоги…
— Почему? — удивилась я.
— Выбросы пара из люков отопительной системы, — пояснил Оберон. — Конфиденциальные выводы комиссии гласили, что «станция построена в геологически небезопасной зоне», и ее рекомендовали закрыть для пассажиров.
— С тех пор несчастные случаи свелись к минимуму, — добавил Игнациус. — Когда я приношу ему достаточное количество добычи, он почти не выходит на охоту.
