из одной комнаты, Картер взобрался до потолка, открыл люк и проник на чердак. Я последовал за ним.
Первое, что меня поразило, было чисто академическим: в конце концов, я непроизвольно оценивал дом как риэлтор. Чердак не был утеплён. Никакой изоляции на полу. Кроме того, шиферные плитки были видны сквозь стропила; никакого внутреннего покрытия, чтобы предотвратить утечку тепла. Что ещё хуже, там имелось много маленьких щелей, которые, возможно, пропускали дождь, а "водопроводчики" Картера — какой же они, должно быть, были бандой разнорабочих! — оставили зияющую сквозную дыру в стене, чтобы получить доступ к обходной трубе. И ещё там был небольшой, цинковый бак для воды, не слишком надёжно привинченный к двум балкам; а далеко слева — осиные гнёзда, о которых Картер упоминал, в самых углах фронтонов над карнизом.
Крыша низко нависала над нашими головами, из-за чего нам пришлось пригибаться; слабый свет пробивался сквозь щели в плитке; всё помещение было пыльным и завешанным паутиной; передвигаться там было небезопасно, поскольку мы могли провалиться через потолки комнат, расположенных ниже. И нигде я не увидел места, где старик мог бы спрятать золото.
Но я упомянул об аномалии, и вот в чём она состояла: с улицы я видел две одинаковые дымовые трубы, по одной на каждом фронтоне. Здесь, внутри, имелась только одна: кирпичное сооружение, расположенное между осиными гнёздами и выходящее на крышу, где оно исчезало из виду. Однако в крайнем правом углу…
Просто обычная, глухая кирпичная стена.
Я ничего не сказал, но мысленно подсчитал длину этой треугольной галереи под крышей, которая, по моим прикидкам, составляла чуть меньше пятидесяти футов. И это было действительно очень странно, потому что сам дом имел длину шестьдесят футов!
В сумеречной тишине, нарушаемой лишь слабым завыванием ветра там, где он проникал под черепицу, мы с Картером стояли, расставив ноги, на двух балках и смотрели друг на друга.
— Ну? — сказал он через мгновение.
— Ты использовал здесь с металлоискатель? — спросил я, потому что, похоже, Картер ожидал от меня подобного вопроса.
— Не видел смысла, — ответил он. — Здесь нет половиц, и ничего, кроме пустоты снаружи.
— Хм! Что ж, похоже, так оно и есть.
Мы снова спустились на лестничную площадку, Картер — первым, но затем я увидел, как он прижался спиной к стене. Под стремянкой, где их, конечно, раньше не было, теперь оказались беспорядочно разбросаны пять или шесть нитей того самого липкого вещества, которое, по утверждению Картера, называлось спагетти. И это, как и следовало ожидать, стало для него последней каплей; день поисков внезапно завершился.
Когда мы выходили из дома, я прихватил две книги, "Тайны Червя" Принна и "Песнопения Дхолов", затем подождал перед крыльцом на внезапно похолодевшем послеобеденном воздухе, пока Картер запирал дверь. Всё ещё бледный, он наконец повернулся ко мне.
— И ты по-прежнему настаиваешь на том, что с этим домом всё в порядке? — вызывающе спросил он.
Мне пришлось притвориться дураком и выдать сомнительную версию:
— Доски… настолько прогнили, — запинаясь, проговорил я, — настолько пропитаны влагой и гнилью, что из них выделяются нити этой отвратительной грибковой пасты. Это выделения грибка, не более того. Давление наших ног на доски — сам наш вес — выдавливает нити из трещин, как гной из нарыва!
Картер посмотрел на меня ещё мгновение, затем снова повернулся к мрачному дому.
— Фурункулы, да! — сказал он затем, кивая, — Чертовски большой и злокачественный нарост! Это место отравлено!
Когда мы направлялись к нашим машинам, я спросил:
— Ты дашь мне ключи от дома?
— Что?
— Ключи, — повторил я. — Возможно, я вернусь ещё за несколькими книгами.
— Сегодня, ты имеешь в виду? — Голос Картера выражал недоверие.
— Возможно, что сегодня. Возможно, сегодня вечером.
Теперь у Картера отвисла челюсть.
— Ты сможешь вернуться сюда, один, вечером?
— Смогу, если сочту это необходимым. У нас осталось всего два дня, помнишь?
На мгновение Картер заподозрил неладное, но потом просто пожал плечами и отдал мне ключи….
Я очень мало почерпнул из книг.
Согласно Чарльзу Леггетту, Принн был фламандским колдуном, алхимиком и некромантом. Его путешествия в чужие земли и изучение тёмных, запретных вещей сделали его блестящим и опасным знатоком всех оккультных наук. Настолько опасным, что в конце концов его сожгли на костре!
В космологии Принна существовало три чётких состояния или сферы реальности/существования. Это были: мир наяву, в котором правит Человек, пусть и неэффективно; земли человеческих грёз, которые были сформированы им с тех пор, как он впервые обрёл силу и разум, чтобы мечтать; и, наконец, измерение, параллельное обеим этим реальностям, не признающее Человека и даже не считающее его хоть немного важным в космическом цикле.
Но в то время, как сам космос был слеп и безличен, в этой вселенной, параллельной владениям Человека, обитали Существа, которые могли использовать людей, хотя бы как средство для достижения своих целей. Здесь Принн использовал труды колдунов незапамятных времён и тексты невероятной древности — осколки и фрагменты, которые существовали ещё до появления самого Человека, — чтобы составить пантеон, который можно было бы назвать только сказочным. Это был цикл Мифологии Ктулху, включающий в себя таких сущностей или "богов" (демонов?) с ужасающими именами, как Арзорот, Шуб-Ниггуракс, Йибб-Сартл, Затоггуа, Йотт-Соттот и другие. В предрассветные времена эти Сущности были найдены в нужде. Будучи сами чёрными магами (на самом деле являясь основой всего ЗЛА), они воевали против сил БОЖЕСТВЕННОСТИ. Побеждённые, проклятые, закованные в цепи и выброшенные "вовне", они теперь занимали различные дополнения к измерению, параллельному к тому, где обитал Человек, самый новый участник огромного космического цикла. Даже сейчас, находясь в заточении, эти Сущности всё ещё пытаются влиять на Человека — в первую очередь через его самые тёмные сны, в которые Ктулху имел доступ, — в надежде, что однажды с помощью его собственного злого Человека они освободятся, вернутся из внепространственного изгнания.
Всё это было очень интересно, но на самом деле это было не то, что я искал. Однако там имелось подробное описание Отвратительного Повелителя Ктулху (
), запертого в своём подводном городе Р'льех (
), который мог быть только тем самым чудовищным, головоногим моллюском, с изображением которого я уже имел контакт в форме "монет" Картера. Что, казалось бы, позволяет отнести эти находки к категории "тайные сокровища Ктулху…"
Я продолжал читать книгу так быстро, как только мог, одновременно пытаясь связать текст с пометками Артура Картера. Принн, казалось, проявлял чрезмерный интерес к "обитателям Страны Грёз" — в частности, к таким
