кое-как присыпали, лишь бы тела прикрыть. Вот она и смогла выбраться. Да и Аринка помогла, дорогу ей сквозь землю пробила. Выбралась, а встать не может — и сил нет, и болит все. Полежала, поплакала. А после поползла. Заползла в кусты куда-то, куда, и не знает — как в тумане все, ползла только из упрямства. А как в кусты-то залезла, так вовсе чувств лишилась. Очнулась уже только в сарае.
А как очухалась, так плакала все время, с Аринкой разговаривала да прощения у нее просила, объяснить все ей пыталась, что не хотела она, чтобы та тонула, испугалась сильно, потому и сбежала. А как отец с Левонихой у ней спрашивать стали, еще больше испугалась, потому и не сказала, что вместе они были.
Год спустя и немцев погнали. Хотя в деревеньку они уже не особо совались — хороший урок в тот день получили. Прислали старосту, да с него и спрашивали.
Нюркин дом уцелел. Как смогла на ноги встать, так в свой дом вернулась. Возле порога качели изладила для Аринки. Да есть без нее отныне не садилась — как за стол садится, так на порог выйдет, да Аринку зовет, кушать приглашает. Сперва-то думали, совсем Нюрка с ума сошла, ан нет. В разуме она была, тока вот Аринка уж вовсе от нее прятаться перестала.
Сергей, сын Нюркин, в одном из боев ранен был. Отправили его в госпиталь. И вот увидал он там медсестричку одну. Девчонка и девчонка — глазки ясные, серые, личико неприметное, остренькое, волос светлый, короткий, кудри вьются, да задорно из-под платка выбиваются пружинками. Только вот добра девчонка была, никто от нее слова грубого не слышал. Как в бреду кто — не отойдет, будет возле сидеть, тряпку холодную на лоб класть, да менять ее исправно. Жалела она всех. Жалости да доброты у нее на десятерых бы хватило. А ежели помрет кто — обязательно адрес разузнает да родным отпишет. Хорошая девочка, светлая, хоть и молоденькая еще — семнадцать ей едва минуло.
Вот и возле Сергея просидела не одну ночь. А как стал парень из бреда выныривать — глаза ее серые видал да ямочки на щеках. Как полегчало — уж не сидела возле него Дашенька, а все одно — пройдет мимо — улыбнется, слово доброе скажет, как дела, спросит. А вскоре глаза ее серые наважденьем для парня сделались. Дня прожить без них не мог. Да и она к нему привязалась — парень-то красивый, высокий, в боях бывал, пулям не кланялся. Да и не ленивый — чуть полегче ему стало, стал помогать сестричкам, чем мог. Сперва бинты лежа скручивал да корпию щипал, а как сидеть смог хоть немного — и ремонтировать стал, чего попросят.
А как вставать начал — наберет букет листьев опавших, разноцветных, да Дашеньке несет. Али венок сплетет из листьев да веток рябины с ягодами алыми, а то бусы ей из той же рябины изладит… Смеялась Дашка над ним, смеялась, да сама и не заметила, как сердечком-то к парню и приросла.
А время шло, Сергей поправлялся. Узнала Дарья однажды, что выпишут его вскоре. Ночь проплакала, а утром любимому и сказала, за шею обнимая…
Парень задумался, стянул ее руки с шеи своей, ладошки ее нежные зажал в руках больших, теплых.
— Дашенька… Не знаю, что нас ждет далее, живы ли останемся? Не могу я обещать тебе счастья великого, не могу обещать, что вернусь обязательно, но то, что вернуться постараюсь — это я обещаю. Выходи за меня замуж, милая. Жди меня, а я все сделаю, чтоб живым только к тебе вернуться.
Дарья, глядя в его глаза своими светлыми, чистыми глазищами, только кивнула, да к груди милого прижалась.
Пошли они в местный ЗАГС, и в виде исключения, так как Сергея отправляли на фронт, молодых расписали. Главврач выделил молодым дальний флигелёк и предоставил Дарье отпуск на пять дней.
Спустя пять дней Сергей уехал. А еще через пару месяцев Даша поняла, что беременна. Но ее письмо с радостным известием мужу вернулось нераспечатанным, к нему было приколото другое, написанное незнакомой рукой, в котором сообщалось, что ее муж, выполняя задание, попал в засаду, и, чтобы не оказаться в плену врага, подорвал себя гранатой.
Даша поплакала, но, стараясь сберечь дитя, уехала домой, на Север. К счастью, до ее города немцы не дошли. В положенный срок родила мальчика, назвав его Сергеем, в честь отца.
Мальчишка отцом очень интересовался — кто он, откуда. Дарья, что знала, все сыну рассказала. Сергей вырос, женился, родился у них с женой сын — Виктор. Но Сергея тянуло на родину отца. Тянуло неимоверно. Будто звал его кто. Да так звал, что сил терпеть боле не было. И однажды он не выдержал — поехал по адресу, который мать дала. Приехал — а бабка его, Анна Захаровна, жива. Уж как радовалась внуку — словами не передать. Обрадовалась то обрадовалась, да велела ему уезжать немедленно и никогда сюда не возвращаться.
Не послушался Сергей. Бабку с рассказами о проклятии на смех поднял, да и перевелся работать в ближайший к Нелюдово городок. Семью перевез. А жить к бабке приехали. И хоть умоляла Нюрка уехать его отсюда, домой вернуться, к матери, не послушал ее Сергей. А год спустя Тамара, его жена, под машину попала и умерла. Сергей не выдержал ее смерти, да через пару месяцев в сарае и повесился. Остался мальчонка шести лет от роду сиротой.
Хотели было Витьку в детский дом забрать, да Нюрке вновь Аринка явилась.
— Что, Нюрка, мало на тебе жизней загубленных, еще одну жизнь малую повесить на себя хочешь? — сказала так да исчезла.
Уж чего стоило Нюрке паренька себе оставить — то одному Богу ведомо. Но отбила мальчонку, оставили его ей. Наплакалась она с ним. Сладу с Виктором не было. Воровал с малолетства, бабка сколько раз его из милиции забирала. Та пенсию получит, а он у нее стащит, да гуляет в свое удовольствие. Нюрка впроголодь сидела. Да и нередко бита бывала правнуком.
Когда умерла Нюрка, Витьке уж шестнадцать лет исполнилось. Пил он к тому времени уже страшно. Но на работу устроился. Спустя годы выдали ему квартиру, туда он и перебрался. В Нелюдово и вовсе ездить перестал — думал все от Аринки отвязаться. Даже участок свой за бесценок продал. Но Аринка все равно его достала. И спустя почти год, как участок продал, повесился Витька.
