— Мы, ворожеи, их сущностями зовем, но в других духовных практиках их называют по-разному. Демоны, ангелы, черти, шайтаны, джинны и так далее. Тут, как говорится, кто во что горазд, и это я перечислила только сущностей высокого порядка. Я не касалась высших жителей нави и низших обитателей яви, таких как русалки, водяники, лесовики, банники или домовые.
— Что-то у вас, уважаемая Пелагея, все в кучу. Христианские, мусульманские, старославянские и прочие названия употребляете. И потом, вы что, не делаете различий между ангелами и демонами? — подивился я словам ворожеи.
— Отвечу на первое замечание. Я потому я и сказала — сущности. Их очень много, в каждой религии или духовной практике они по-своему называются, всех не запомнить. И потом, человеческие религии не на ровном месте появляются. Они все друг из друга истекают, как реки, что из одного истока выходят, а затем сливаются воедино, превращаясь в бурные потоки, и в единый океан впадают. А суть все одна — вода. Что же касается разницы между сущностями этими, то в чем она, собственно, разница эта? — ворожея сделала очередной глоток и поставила кружку на стол. — Видишь ли, Гриша, в мире имеется очень много разных сил, и все они сосуществуют между собой в некоем балансе. Они уравновешивают друг друга вне зависимости от того, как их называют люди и как к ним относятся. В политике часто употребляют такой термин — система сдержек и противовесов, по телевизору ты, должно быть, часто такие слова слышал. Так вот, в том мире, о котором я тебе сейчас рассказываю, в нашем с тобой мире, это не пустые слова, не абстрактное явление. Система сдержек и противовесов в нашем мире — это данность, без которой все вокруг перестало бы существовать. Любое деяние, любое слово, любая мысль несет в себе силу, способную нарушить хрупкое равновесие. Есть силы разрушения, которые призваны тормозить силы созидания, и, наоборот, любое созидательное действие может остановить разруху.
— Вы сейчас перефразировали закон сохранения энергии?
— Верно, в мире науки это самое близкое понятие к тому, о чем я сейчас говорю.
— Тогда как в эту картину укладывается ваше стремление стать сильнее за счет той силы, что во мне теперь обитает? Разве такое ваше усиление не привнесет в наш мир силы, которые постараются уравновесить дисбаланс, вызванный вами?
— А вот и наша гостья! — улыбнулась ворожея, глядя мне за спину.
На мой вопрос она так и не ответила, да я, впрочем, уже и не хотел услышать ответ. Я рефлекторно повернулся и обомлел — передо мной стояла Вера. На своих худых до безобразия ногах стояла. Ее сопровождали двое: какой-то мужчина в черном костюме и моя старая знакомая Радмила.
— Здравствуй, Гриня, — прошептала Вера и бросилась ко мне на руки, не в силах более стоять на своих двоих. Я подхватил сестру, которая, похоже, лишилась чувств, и уставился на Пелагею.
— И как это понимать? — зло прошептал я, аккуратно укладывая Веру на пол.
— А как хочешь, так и понимай. Я сестру твою сразу раскусила, сразу поняла, что никакая она не хворая. Придури в ее голове достаточно, но в физическом плане она абсолютно здорова. Если не будет лениться да начнет за ногами своими следить, как следует, сразу на поправку пойдет. Сейчас я в ее ноги немного силы вдохнула, но она не мы, Гриша, она просто человек. Не может простой смертный силу нашу перенесть спокойно, все через себя пропускает, как жила медная пропускает электрический ток.
— Стало быть, люди — проводники этой вашей силы, — сделал я вывод. — А как же к ней относимся мы?
— А мы, как ты уже догадался, аккумуляторы, — заговорила у меня за спиной Радмила.
Я оглянулся. Мать Пелагеи выглядела не лучшим образом. Сейчас она была в обличье той самой юной медсестрички и выглядела куда моложе своей дочери, но вот лицо ее было теперь изуродовано.
— А ты не смотри на меня так, ворожей! — вновь заговорила она. — Мы существа, обитающие сразу в двух мирах, в этом и пограничном. И то, что ты пожег меня там, не могло не сказаться на моем облике здесь.
Там — это где, хотелось бы мне знать? Что-то не помню, чтобы кот вышибал меня из моего тела так же, как это делала Радмила в кабинете главного врача, когда имела со мной первую аудиенцию.
— Не рычи на него, матушка, — мягко ответила за меня Пелагея. — Тебе не ему спасибо за такой подарочек говорить нужно, а Ваське, этот проныра способен сразу в двух реальностях пребывать. Затянутся твои шрамы, а нет, так я тебе личико подправлю, когда мы венчаньице провернем с Гришенькой.
Даже так? Интересно, а сработает ли в таком случае мой план? Василия же сейчас при мне нет. С другой стороны, Радмила тогда не пребывала в том параллельном мире, о котором они все время твердят. Мы точно были в подъезде дома, расположенного на улице Теплый Стан. А улица эта, полагаю, находится в нашем, самом что ни на есть реальном мире. Да и выбора у меня в целом и нет. Нужно будет рискнуть, все одно живым они меня после передачи мной силы не оставят.
— Паршивец блохастый! — выругалась Радмила и встала рядом с Пелагеей.
Сейчас, когда обе ворожеи стояли рядом, я наконец уловил между ними родственные черты. У обеих были чуть вздернутые носики, обе были невысокого роста, имели пышные волосы и взгляд с хитрецой. И, признаться, обе были хороши, причем каждая по-своему. Радмила — за счет классической красоты, Пелагея — за счет красоты нестандартной. Жаль только, все это морок — на самом деле выглядят они иначе, и, похоже, чем дольше во мне пребывала та сила, за которой обе эти женщины охотились, тем легче мне было сопротивляться их чарам. Во всяком случае, я уже не воспринимал их как объекты сексуального влечения. Кстати, что-то мне подсказывало, что такое влияние на мужчин — это тоже своего рода морок, вроде того, что они делают со своей внешностью. Интересно, а на поддержание такой личины в реальном мире они постоянно тратят силы или достаточно каких-то особых ворожейских СПА-процедур?
Ладно, что-то меня не туда несет, не о том я сейчас думаю. Я еще раз посмотрел на Веру — та, казалось, спала сном младенца, даже пребывание на твердом и достаточно холодном полу ее никак не тревожило, спит и знай себе улыбается во сне. Что-то же хорошее ей снится сейчас! Возможно, сейчас она там счастлива, сейчас она с родителями. Ну, вот пусть там и остается, а мне пора было вбить первый клин между ворожеями.
— Ну что ж, раз уж все условия соблюдены, — сказал я, вставая с пола, — то я согласен на ваше предложение.
Пелагея натянула на лицо снисходительную улыбку, которую я с удовольствием стер следующей фразой.
— Уточню, я согласен на предложение Радмилы.
— Что? — удивилась мать Пелагеи и недоуменно уставилась на свою дочь. Такой мой ответ услышать не ожидал никто.
— Что ты имеешь в виду, Гришенька? — все еще мягким, но крайне настороженным голосом уточнила Пелагея. — Мы же с тобой вчера все решили.
— Если я ничего не путаю, а я редко когда ошибаюсь в людях, такая уж профессия… Так вот, если я все правильно оценил, то сила, которая хоронится сейчас во мне, является неким предметом раздора между вами, — обе ворожеи слушали меня внимательно и не перебивали. — Вы обе прибыли за наследством, но, к несчастью, опоздали – ваша бабушка уже рассталась с жизнью и, что самое печальное, с силою своей рассталась тоже. Она вам ее передавать не хотела. Почему уж, не знаю, но вот факт — не хотела, и все тут. Вы же ее уморили ради ее силы, натравив на нее какого-то колдуна недалекого. Тот свою часть сделки выполнил, полагаю, как раз за обещание передачи ему части той самой силы, но вот дальше случился затык — бабушка Варвара сама организовала свое посмертие. Постараюсь угадать. Изначальный план был примерно таким: вы являетесь аккурат к посмертию Варвары и предлагаете ей добровольно передать одной из вас силу. В выигрыше все стороны: Варваре — мирное посмертие, а одной из вас — ее дар. Рискну предположить, что именно вам, Пелагея, поскольку вы гораздо сильнее матери уродились. Очень удобно, и не надо будет драться друг с другом за наследство. Но в игру вмешался я, пусть и невольно. И с этого момента ваши шансы на обладание этой силой внезапно уравнялись, поскольку для этого нужно было лишь совладать с нерадивым мужланом, которому эта самая сила нужна примерно так же, как собаке пятая нога. Так что с этого момента вы разделились и действовали порознь. Радмила придумала целый спектакль, предложив мне за силу либо потрясающее будущее, либо не менее умопомрачительное прошлое. Вы же, Пелагея, пошли по пути запугивания, что тоже бывает действенно, но лично для меня менее интересно. Так вот я и говорю вам, Пелагея, что план вашей матушки мне нравится больше. Я хочу передать силу Радмиле, тем более что после этого она обещала мне защиту от вас.
