— Нет, честно? — ответил Стив. Эбби провалилась в школе по биологии, она не сможет подготовить препарат. А кроме того…
— Конечно же, нет, сосок от спринцовки. Я знаю, что они вампиры, потому что они набросились на золотистого ретривера и ебанутого бомжа, и он теперь прячется от них в машине парковочной счетчицы, которая пошла прахом. Коти обычно так себя не ведут.
— Машина пошла прахом? Или счетчица?
— Ее Чет сожрал — отсосал досуха. Приезжай, Фу, включишь солнце на всю катушку. Тащи сюда свою соблазнительную ниндзёвую жопку.
Стив оборудовал свою навороченную «хонду-сивик» ультрафиолетовыми прожекторами высокой интенсивности и поджарил ими уже некоторое количество вампиров, а тем самым спас Эбби и впервые в жизни заполучил себе подружку и человека, считающего, что он — очень четкий пацан.
— Я прямо сейчас не могу, Эбби. Прожектора у меня не в машине.
— Ох ебать моего господа бога, тут старичок какой-то с тросточкой вышел из переулка. Ну все, ему кранты. Блядь!
— Что?
— Блядь!
— Что?
— Ох блядь!
— Что? Что? Что?
— Ох-йоп-мою-лошадку-на-палочке!
— Эбби, ты не могла бы выражаться конкретнее?
— Это не тросточка, Фу, это меч.
— Что?
— Гони сюда, Фу. Тащи солнце.
— Эбби, я не могу. У меня полная машина крыс.
Император
Его Величество в ужасе смотрел, как коты обрушились на спину его доблестного капитана королевской гвардии Лазаря. Золотистый ретривер неистово встряхнулся, и двое противников оторвалось, но им на смену тут же бросились двое других, а еще трое прыгнули на них сверху, и Лазарь чуть не рухнул наземь. Но стаей коты охотиться не умели — каждый рвался к горлу жертвы, расталкивая соперников и полосуя когтями как добычу, так и собратьев.
Все ветровое стекло полицейской машинки заляпало кровью. Фуфел скакал по крошечной кабине, лая и фыркая, бросался на стекло и забрызгивал все вокруг злобными собачьими слюнями.
— Рви когти, Лазарь! — Император сначала колотил в стекло кулаком, а потом бессильно уперся в него лбом, давя в себе слезы отчаяния и гнева. Но: — Нет! — не бывать этому. Не станет он смотреть, как рвут в клочья его соратника. Праведная ярость переполнила древний паровой котел Императора и сгустилась в чистое мужество. Он вступил в единоборство с ручкой на дверце, когда в ветровое стекло ударились полкота — и сползли по нему, оставляя за собой кишки и слизь.
Дверная ручка отломилась, Император бросил ее на пол. Фуфел незамедлительно пошел на нее в атаку и сломал зуб о металл. А Император сквозь марево кровавой мороси различил на улице еще одну фигуру. Мальчишка… нет, мужчина, только очень маленький, азиат — в оранжевых-вырви-глаз шляпе-пирожке и носках, узких штанах из шотландки, словно телепортированных из 1960-х, и сером кардигане. В руке у человечка был самурайский меч, и он вновь и вновь обрушивал его на Лазаря четкими отрывистыми взмахами, но закричать Император не успел — он заметил, что клинок даже не касается шерсти ретривера. С каждым ударом какой-нибудь кот выбывал из свалки — без головы либо разрубленный пополам, и обе его половинки дергались в корчах на тротуаре.
В движениях фехтовальщика не было никаких закруток, никаких росчерков — одна суровая действенность: будто повар овощи резал. Мишени его постоянно перемещались, а он вертелся на месте и делал шажки в разные стороны только для того, чтобы рассечь их, отвести клинок и направить его к следующей цели.
С плеч Лазаря неожиданно свалились бремя и ярость, песик огляделся и прохныкал то, что переводилось как:
— Ч-чё-оо?..
А фехтовальщик был, меж тем, неумолим: шаг, выпад, шаг, выпад. Из-под «вольво» на него кинулись два кота, и он быстро отступил, взмахнул мечом, тот описал низкую дугу, как при ударе в гольфе, и котовьи головы отлетели через машину и отскочили от железной гаражной двери.
— Сзади! — крикнул Император.
Но было слишком поздно. Атака снизу сбила меченосца с равновесия — тяжеленный сиамский кот бросился на человечка с крыши фургона через дорогу и приземлился на него сзади. Длинный меч в настолько ближнем бою был бесполезен. Фехтовальщик изогнулся от боли, а сиамец драл ему когтями кардиган, взбираясь выше. Человечек крутнулся на месте, слегка подпрыгнул и со всего маху бросился на спину, но сиамский выдержал удар — лишь вонзил клыки ему в плечо. С полдюжины котов-вампиров высыпали из-под машин и кинулись к поверженному фехтовальщику.
Лазарь, вся шерсть в крови, перехватил одного кота за ляжку и прокусил ее до кости. Кот завизжал и забился в зубах ретривера, стараясь выцарапать ему глаза. Остальные бросились на человечка — сплошь зубы и когти.
Император навалился плечом на плексигласовую дверцу полицейской машинки, но пространства для толчка у него не было. Вся машинка ходила ходуном, становилась на дыбы на двух колесах, но дверная защелка не поддавалась. Император в ужасе смотрел, как под нападающими бьется павший человечек.
Но вдруг раздался лязг стали о кирпич, и тротуар залило светом. Из распахнувшейся пожарной двери выскочила тощая и до невозможности бледная девчонка — лиловые хвостики волос, розовые мотоциклетные сапоги, розовые же чулки-сеточки, зеленая юбчонка из пластика, солнечные очки в облипку лица и черная кожаная куртка, похоже, вся усыпанная осколками стекла. Не успел Император подать голос, чтобы предостеречь ее, как девчонка выскочила на проезжую часть и заорала:
— Ебаные коти, я кому сказала — брысь!
Коты-вампиры, набросившиеся на фехтовальщика, подняли головы и зашипели. В переводе с кошачье-вампирского и это значило:
— Ч-чё-оо?..
Она подбежала прямо к падшему меченосцу, размахивая руками, словно гоняла птиц или старалась высушить особо упорный лак для ногтей. И при этом голосила, как безумица. Коты обратили на нее все свое внимание — съежились, готовясь к прыжку. И тут куртка девчонки вспыхнула солнцем. Твари по всей улице испустили коллективный визг смертной муки. Сами коты и кошачьи детали задымились, занялись огнем. Горящие коты бросились в переулок через дорогу или кинулись прятаться под машины, но худая девчонка бегала за ними, металась туда и сюда, пока не загорелись все твари до единой — а потом и догорели, свелись к кипящим лужицам шерсти и слякоти, после чего — рассыпались кучками пепла.
И минуты не прошло, как на улице вновь стало тихо. Огоньки у девчонки на куртке погасли. Фехтовальщик поднялся с мостовой и снова приладил на голову оранжевый пирожок. На спине и руках у него оставались кровавые пятна, кровь была и на клетчатых брюках и оранжевых носках, но его она или кошачья, нипочем уже не сказать. Он встал перед тощей девчонкой и низко поклонился.
— Domo arigato, — произнес он, не отрывая взора от ее ног.
— Dozo, — ответила девчонка. — Кисок вы крошите, извините за выражение, херово.
Меченосец вновь поклонился — кратко и слегка, — после чего развернулся и потрусил через дорогу, а затем скрылся в переулке.
Лазарь ломился передними лапами в плексигласовую дверцу полицейской машинки, словно хотел подушечками отполировать ее так, что она растает и освободит хозяина. Эбби почесала ему нос — только на нем, считай, крови не было — и открыла дверцу.
— Эй, — сказала она.
— Эй, — ответило Императорское Величество.
Он вышел из машинки и огляделся. На полквартала вся улица была заляпана кровью, усеяна горками пепла, да кое-где валялись обугленные противоблошиные ошейники. Все машины забрызгало кровавой изморосью, и даже аварийные лампочки над несколькими пожарными дверями были все в каких-то кишках. Вонь сгоревших котов, висевшая в воздухе, ела глаза, а на тротуаре из рукавов и воротника пустой формы счетчицы высыпался жирный серый прах.
— Не всякий день узришь такое, — произнес Император, и тут из-за угла, прочесывая стены домов красными и синими бликами мигалок, вырулил полицейский «крейсер».
Патрульная машина остановилась, распахнулась дверца. За нею встал водитель, рука — на кобуре.
— Что здесь происходит? — осведомился он, стараясь не спускать глаз с Императора, а не с побоища, их окружавшего.
— Ничего, — ответила Эбби.
Здесь представлены дневники Эбби Нормал — торжествующего победителя кисок-вампиров
Рыдаю, размышляю, скорблю — я унюхала горький розовый фламзик отчаянья, и слезы туши полосуют мне ланиты, будто глаза у меня закисли пережеванными черными «мармеладными мишками». Вся жизнь — черная бездна боли, а я так одинока — разлучена с моим обожаемым чарующим Фу.
Но прикиньте — я тотально надрала жопы целой банде коть-вампиров. Ну да, коть, а это значит — не одной, а многу. Огромный бритый кот-вампир Чет уже не бродит по Городу один; с ним теперь целое полчище небритых котов-вампиров поменьше, а я своей уматной солнечной курткой из многих наделала котейных тостов. Возле самого дома они напали на этого сбрендившего Императора и его собак, а я их спасла — выскочила на улицу и врубила фонари.
