Но прикиньте — я тотально надрала жопы целой банде коть-вампиров. Ну да, коть, а это значит — не одной, а многу. Огромный бритый кот-вампир Чет уже не бродит по Городу один; с ним теперь целое полчище небритых котов-вампиров поменьше, а я своей уматной солнечной курткой из многих наделала котейных тостов. Возле самого дома они напали на этого сбрендившего Императора и его собак, а я их спасла — выскочила на улицу и врубила фонари.
То была чисто техно-бойня, всюду кровища, а маленький такой японец крошил наступавших кисок типа серьезным таким гинсу.[1]
Я знаю, что вы думаете.
Ниндзя, щаз…
Верняк, ОЯЕЗОРРО! Самурай в Городе без Обсосов!
Я даже не пыталась убедить легавых, когда они приперлись.
Они такие: «Чё тут у вас?»
А я им: «Ничё».
А они мне: «А вот это вот все вот — это что это вот?» И показывают на кровь, на дымящиеся кучки котейного пепла и что не.
А я им такая: «Фиг знает. Его спросите. Я просто шум услышала, вышла проверить».
И они поэтому давай спрашивать Императора, а тот попробовал им все сначала рассказать, и это была ошибка — но он же типа полоумный, к нему с душой надо. Только его все равно в синеглазку посадили и увезли вместе с собаками, хотя очевидно же — знали, кто он, просто мудацки себя повели. Императора все знают. Потому его и зовут Императором.
Фу тащемта домой приехал, и я прыгнула ему прямо в объятья и кагбэ завалила на пол массивным засосом, таким глубоким, что сам горелый тост с корицей его души на язык попробовала. Только потом все равно стукнула, чтоб не думал, будто я распутная. (Заткнитесь, стояк у него восстал.)
Он весь такой: «Хватит по мне стучать, я знаю, что ты не распутная!»
А я ему вся: «Ага, тогда откуда ты знаешь, что я тебя поэтому стукнула, и где ты был нахуй, мой безумный мангавласый мартышончик любви?» Иногда лучше сразу переходить из обороны в нападение и тут же задавать вопросы, если твои доводы сосут анус. Я этому научилась на занятиях по «Введению в массмедиа».
А Фу мне такой: «Дела».
А я ему: «Ты прощелкал мою героическую битву малютки-воительницы». И типа все ему рассказала, а потом грю: «Так теперь, значит, котов-вампиров много. Вот отчего оно так, зануды кусок?» Это у меня такая ласковая кличка для Фу, когда я имею в виду его навыки безумного ученого.
А он мне: «Ну, мы знаем, что для этого должен происходить обмен крови между вампиром и его жертвой перед кончиной последней, иначе эта последняя обращается в прах».
Я ему такая: «Значит, Чет поумнел и это знает?»
А Фу мне: «Нет, но если кота кусают, что для него естественней всего?»
Тут я ему вся: «Эй, я здесь вопросы задаю. Я твой начальник, ты в курсе?»
А Фу меня в тотальный игнор и весь такой: «Он кусается в ответ. Мне кажется, Чет обращает других котов по ошибке».
«Но он же высосал эту счетчицу досуха, а она не обратилась», — говорю.
«Это потому, что не кусалась».
А я такая: «Ну, это я и сама сообразила».
А Фу весь: «Их там могут быть сотни».
А я ему: «И Чет привел их сюда. К нам».
А Фу мне: «Он это пометил как свою территорию еще до того, как старый вампирюга его обратил. Считает своим участком. Вся лестница до сих пор воняет кошачьей мочой».
Тут я ему: «Но и это еще не все».
А он мне: «А что? Чем еще?»
Тут я тотально включаю голос моей темной владычицы и ему такая: «Чет изменился. Стал больше».
А Фу мне: «Может, у него просто шерсть отросла».
А я вся такая зловещая: «Нет, Фу, он по-прежнему брит, но сильно крупнее, и мне кажется…» Тут я сделала паузу. Очень вся такая драматичная.
И Фу мне: «Ну, говори же!»
А я типа обмякла, как эмо, вся у него в объятьях. И он меня тотально поймал, как мрачный герой вересковых пустошей, он же у меня такой, но потом всю романтическую драму усугубил — защекотал меня и такой: «Говори, говори, говори».
И я сказала — ну просто потому, что чуть не описалась, а я тотально по таким вещам не подрубаюсь. «Мне кажется, нам нужно обеспокоиться, не обратится ли тот маленький самурай, вот это будет совсем скверно, потому что саблей он машет в полный рост, хотя шляпа и носки у него глубоко дурацкие».
А Фу мне такой: «Он их тоже кусал?»
А я ему вся: «Он весь в вампирско-котейной крови был. Может, в рот что и попало. Владыка Хлад говорил, что случайно обратил синюю блядину лишь единственным поцелуем в губы».
Тут Фу такой: «Ну, тогда его нужно найти. Эбби, возможно, нам одним с этим не справиться. Нам нужна помощь». И весь такой кивает на статую Графини и Владыки Хлада.
А я ему: «Ты знаешь, что первым делом произойдет, когда мы их выпустим?»
И Фу мне: «Джоди нам тотально жопы надерет».
А я ему: «Oui, mon amour, эпическое жоподрание pour toi и moi. Но знаешь, что еще страшнее?»
И Фу весь такой: «Что? Что? Что?» Потому что от французского у него крыша едет.
Тут я ему: «У тебя по-прежнему стояк!» И как сожму ему агрегат, а сама в спальню побежала.
Тащемта Фу погонялся за мной по всей студии пару раз, и я два раза ему поймалась, но ненадолго, чтоб только поцеловать успел прежде, чем я его опять стукну — ну, вы уже поняли, зачем, — а потом снова сбегала. Но только приуготовилась дать ему понять, что вот-вот сдамся его мужской аппетитности, как ему такая: «Ты мог бы обратить меня в вампушку, а я тогда через посредство своих темных сил возьму и перетоплю весь Четов помет разрушения».
Но Фу мне такой: «Фигушки, блядь. Я для этого недостаточно знаю».
Тут кто-то в дверь стал ломиться. Причем не помаленьку так, ломиками типа «Эй, как вы тут?». А типа распродажи дверных ломов на Ломовом Рынке. Один купишь — один бесплатно.
Верняк, да? ЧЗХ? Личного пространства никому? Так ломиться в логово любви.
Джоди
Как в загончике страховой компании — вечно «не вполне обед»; как в той истории античного мира три месяца назад, покуда она еще не стала вампиром. На всяком закате Джоди секунд на пятнадцать просыпалась в панике — от голода и несвободы, — но потом усилием воли обращалась в туман и парила в кровавой грезе, как она ее мысленно называла, в приятной эфирной дымке, длившейся до рассвета, когда ее тело вновь сгущалось в бронзовой скорлупе, и она опять становилась, по сути, дохлятиной до нового заката. Но где-то к концу первой недели таких взрывных истерик Джоди наконец поняла, что Томми — рядом и она его касается. Он с нею вместе в бронзе, но, в отличие от нее, в туман превращаться не умеет. Надо было его научить, сообразила Джоди, как старый вампир научил ее, только теперь уже поздно. Раз она не может шевельнуться и выстукать пальцем сообщение морзянкой, не говоря уж о том, чтоб, ну, говорить, — так, может, как-то удастся дотянуться до него телепатически? Кто знает, какие еще силы у нее могут оказаться, а вампир забыл ей о них сообщить? Джоди сосредоточилась, вся напряглась и даже попробовала отослать некий импульс в те участки, где они с Томми соприкасались кожей, но в ответ получила лишь продолжительную и рваную электрифицированную панику.
Бедненький Томми. Это он, точно. Живой и беспощадно в сознании. Она пробовала дотянуться до него, пока сама не ослабла от собственных голода и паники. «Эбби, если я когда-нибудь отсюда выберусь, береги от меня свою тощую задницу», — подумала Джоди, прежде чем вновь рассосалась туманом и сбежала в блаженство.
Инспектор Ривера
Говоря технически, то было не убийство, ибо тела не наблюдалось. Но смотритель стоянок пропал при исполнении, и к этому какое-то отношение имели Император и некий квартал зданий легкой промышленности и художественных студий к югу от Маркет-стрит, который Ривера уже взял на карандаш: вдруг там что-то произойдет. И что-то там определенно произошло. Вот только что?
Он приподнял пустую полицейскую форму за воротник кончиком авторучки — убедиться, что под тканью на тротуаре нет мелкого серого пепла. Его там и не оказалось. Внутри формы, на тротуаре вокруг манжет и воротника есть, а под самой формой — нет.
— Я не вижу тут преступления, — произнес напарник Риверы Ник Кавуто. Будь полицейские мороженым, он был бы сортом «Хрумкий голубой полузащитник». — Тут, конечно, что-то случилось, но ведь и дети могли напроказить. А Император явно чокнутый. Совершенно ненадежен.
Ривера выпрямился и оглядел залитую кровью улицу, кучки праха и мигалку парковочной машинки — та вспыхивала по-прежнему. Затем посмотрел на Императора и его собак — их носы были прижаты к заднему стеклу коричневого «форда»-седана без особых опознавательных знаков. Ривера на вкус был скорее «Испанский циник с пониженным содержанием жиров» в вафельном рожке от «Армани».
— Он сказал, это все коты.
— Ну и вот, пожалста, — это дело Службы отлова бродячих животных. Сейчас им позвоню.
Кавуто театрально достал и раскрыл мобильник — и набил номер сардельками пальцев.
