Одетые в черное охранники были уже рядом. Она повернулась и побежала босиком по полированному паркету. Сердце бешено стучало в груди. Она слышала, как ее настигают охранники, слышала, как шелестят их одежды, как будто занавески хлопают на сильном ветру. Оказавшись у двери, она собиралась выбить ее плечом, но в этот момент чья-то рука схватила ее за платье и дернула назад.
Тана развернулась, ударив ближайшего вампира арбалетом, как дубинкой. Она попала по лицу женщине. Та рассмеялась, демонстрируя ослепительно белые клыки на фоне алой помады. Схватила Тану за волосы, впилась ногтями в кожу, протащила через всю комнату и стукнула головой о дверной косяк.
Перед глазами Таны все поплыло. Она обернулась. Двое охранников кружили рядом, как акулы. Вдруг раздался голос, приказавший им немедленно остановиться; он был похож на голос Габриэля, хотя должен был принадлежать Люсьену. Тана попыталась перезарядить арбалет, но его тут же выдернули у нее из рук. Деревянный кинжал все еще был у нее на бедре, но она не хотела его доставать, пока в голове не прояснится.
– Отдай ее мне, – сказала вампирша в сером. У нее был сильный немецкий акцент, и речь ее была невнятной. Очевидно, она была из охраны Паука. Они собирались вокруг Таны – все в одинаковой свободной серой форме. Охранники Люсьена передали им Тану, и двое из людей Паука вцепились ледяными пальцами в ее голые руки.
– Это сильно, – сказал Люсьен, когда ее затащили обратно в бальный зал под стеклянным куполом. – Бедная, глупая, сумасшедшая девочка.
– Он собирается тебя предать! – крикнула Тана Габриэлю. Тот посмотрел на нее бесстрастными алыми глазами и ничего не сказал. Одна его рука уже была свободна от цепей, как будто он хотел ее остановить, и Тана надеялась, что это не подвергнет его еще бо2льшей опасности. Габриэль посмотрел на женщину с немецким акцентом. Они переглянулись, но Тана не смогла понять выражения их лиц.
Люсьен выдернул деревянную стрелу из груди и бросил на мраморный пол, забрызгав его красным.
– Очень мило. Почему бы вам ее не отпустить?
Тана почувствовала, как державшие ее руки разжались, и, к своему стыду, заметила, что ноги у нее подгибаются.
– Иди сюда, милая глупая девочка, – сказал Люсьен. – Это Габриэль тебя надоумил? Что ж, возможно, ты ему не так уж и нравишься….
– Никто меня не надоумил, – ответила Тана. – Я сама хотела тебя убить.
Люсьен со смехом раскинул руки:
– Ну, давай! Убей меня! Или нет, подождем, пока явится Паук! Устроим для него небольшой гладиаторский бой. Как ты думаешь, ему понравится? А пока мы его ждем, ты успеешь прийти в себя.
Тана неуверенно шагнула к нему. Голова у нее кружилась. Охранники тоже шагнули вперед. Она помнила, как Габриэль разорвал тяжелые цепи, которыми его связали на ферме, и вырвался из багажника машины. Если Люсьен – его создатель, это значит, что он старше и сильнее Габриэля. Она не сможет победить его врукопашную. Даже метнув нож, она вряд ли в него попадет. Его не застать врасплох. Не сейчас, когда она стоит перед ним и у него полно времени, чтобы увернуться.
– Люсьен, – сказал Габриэль, – если ты вызываешь ее на дуэль, у нее есть право выбрать оружие. Надеюсь, она выберет меня.
Тана подняла глаза и снова увидела, что одна его рука свободна. В голове у нее был туман, страх давил грудь, но она понимала: что-то не так. Только вот что?
Цепи. Вот в чем проблема. Люсьен отправил Элизабет, чтобы поймать Габриэля, и дал ей цепи, которые должны были его удержать. Но они не удержали. Он был слаб, когда они бежали с фермы Лэнса, он был голоден и обожжен солнцем, но разорвал железные цепи и выбрался из багажника, словно из картонной коробки.
Люсьен должен знать, насколько силен Габриэль, ведь сам он сильнее, чем он.
Сегодня цепи ослаблены, но тогда не были.
– Ты действительно не знал, что она придет, чтобы спасти тебя? – Люсьен посмотрел на Габриэля. Откуда-то из-под пиджака он вытащил узкий нож, блестевший как рыбья чешуя. – Нет, ты видел? Она чуть не попала мне в сердце!
– Тебе ничего не угрожало, – сказал Габриэль. – Ведь у тебя нет сердца.
– Мне было больно, – капризно произнес Люсьен, вонзая нож в живот Габриэлю, а потом еще раз, с жутким звуком зацепив ребро. – Видишь? Это больно.
Габриэль сдавленно застонал. На губах у него выступила кровь, видимо, нож задел легкое.
– Но тебе ведь нравится, когда немного больно?
Окровавленные губы Габриэля изогнулись в чувственной улыбке:
– Нет. Я предпочитаю, когда очень больно.
Люсьен снова ударил его ножом и провернул его в ране. Габриэль застонал.
– Это тебе за то, что ты хотел отомстить мне. Мне, своему создателю!
– Ты нервничаешь, – шепнул Габриэль. Его глаза светились безумным светом, кровь капала из угла рта.
Он отвлекал всех от нее, поняла Тана. Габриэль специально привлек внимание Люсьена и обратил на себя его гнев. Но зачем? Люсьен сказал, что Паук посылал к нему убийц. Может быть, Паук решил освободить Габриэля, чтобы тот убил Люсьена? Но зачем бы тогда Пауку приезжать сюда, подвергая себя риску? Почему не остаться в Париже, пока Габриэль сделает всю работу?
Голова у Таны кружилась. Она чего-то не понимала. Что-то было совсем близко, сейчас, сейчас она поймет… Люсьен оставил нож вонзенным в живот Габриэля по самую рукоять. Он расхаживал по мраморному полу вне себя от гнева, как будто горел изнутри. Один из серых стражей, темнокожий вампир с широкими скулами, шагнул вперед.
– Паук уже почти здесь, – доложил он. – Приготовьтесь!
Люсьен посмотрел на него так, словно забыл о присутствии стражей, забыл о прибытии древнего вампира и обо всех сделках.
Габриэль взялся за рукоять ножа, торчащую из живота, и вытащил его. Потом посмотрел на Тану и улыбнулся ей заговорщической улыбкой:
– Тана, подойди.
В этот момент все в голове Таны сложилось в одну картину. Она истерически рассмеялась тем безумным смехом, который сдерживала с того самого момента, когда проснулась в ванной и обнаружила, что весь дом завален мертвыми телами. Она смеялась как человек, который давным-давно помешался.
Люсьен поднял бровь. Она так смеялась, что он тоже начал улыбаться помимо собственной воли.
– Паук здесь, – наконец выдавила она, успокоившись. – Он уже здесь, правда? Он все время был здесь.
Одним движением Габриэль освободил левую руку – наручник повис на его запястье, как браслет. Он поднял выпачканный собственной кровью кинжал и провел языком по клинку:
– Она намного умнее тебя.
– Как ты… – Люсьен не закончил вопрос. – Что она несет? «Паук здесь»? Что это значит?
– Паук мертв, – сказал Габриэль, широко и жутко улыбаясь. – Давно мертв. Он мертв уже несколько недель. Он был мертв, когда я покинул Париж. Вот как я сбежал: я убил его.
Люсьен покачал головой, глядя на Габриэля непонимающим взглядом:
– Но это невозможно. Он древний! Ты не мог его убить. Ты просто, ты…
– Теперь я Паук, – сказал Габриэль.
Серые стражи схватили телохранителей Люсьена. Быстро и умело вонзили в их сердца деревянные кинжалы. И слуги Люсьена один за другим упали на пол.
– Я ждал этого десять лет. Паук оставил мне огромное наследство, поделился всеми своими секретами. Рассказал о тайниках и банковских счетах, обо всем, что делало его Пауком и позволяло управлять миром, оставаясь за кулисами. Но самое главное наследство – его кровь. Я намного сильнее, чем ты думаешь. Намного, намного, намного сильнее.
Люсьен смотрел на него с искаженным от ужаса лицом. Он озирался и видел, что зал заполнен стражами врага и камеры снимают все происходящее.
– Когда ты поняла? – небрежно спросил Габриэль у Таны.
– Только сейчас, – ответила она.
– Я не рассказывал тебе, как с ней познакомился? – Габриэль повернулся к Люсьену. Его грудь была залита темной кровью, но он, казалось, не замечал ран и даже не морщился, шагая по темному полу. Тана вспомнила, что Джеймсон говорил о воронах, о том, как они позволяют муравьям кусать себя, потому что привыкают к жжению кислоты. Интересно, можно ли привыкнуть к боли и даже скучать по ней?
Люсьен не ответил, но высокомерное выражение исчезло с его лица. Габриэль улыбнулся, взмахнул руками, и нож, появившийся в одной из них, рассек воздух.
– Когда Паук умер, я долго не мог прийти в себя. Помню, что лежал на холодном полу среди растерзанных тюремщиков. Я понял, что теперь, когда Паук мертв, все, чем он владел, принадлежит мне. И тут я вспомнил о тебе, Люсьен.
Я прибыл в Бостонскую гавань, не успев восстановиться – безумным и голодным. Думаю, я действительно выглядел так, будто скрываюсь от погони. Ты послал за мной Элизабет, как только узнал, что я здесь, верно? Тогда же ты послал письмо Пауку с обещанием вернуть меня в клетку.
Элизабет и ее головорезы настигли меня у реки Блэкстоун. Я и забыл, какая она красивая, – он улыбнулся своим воспоминаниям. – Элизабет с легкостью меня поймала: я устал и у меня не было никаких причин сопротивляться: ведь она собиралась привезти меня к тебе. Честно говоря, в цепях, на заднем сиденье их лимузина с тонированными окнами, я выспался, как еще ни разу за последние десять лет.
