Небольшая остановка на краю крутого оврага была не лучшей идеей. Вскоре эта мысль дошла и до Генриха, но слишком поздно. Осознание своей глупости и надвигающейся опасности пришло к нему, когда он уже кубарем катился вниз, собирая своим телом ветки, камни и землю. Пока юноша стремительно скатывался вниз, он мог только и думать о том, что вот-вот рухнет на землю. Он мог бы плавно и менее болезненно скатиться по ровному склону, только с середины пути, вторая часть склона была отвесной, в связи с чем Генрих слетел с неё вниз к земле.
Спуск оказался более сложным, чем думал в начале Генрих, — когда ещё надеялся не спускаться вниз. В самом начале обхода, он на всякий случай заранее приметил спокойную и безопасную тропу, и как на зло, не успел ею воспользоваться.
Генрих, какое-то время лежал на груди и стонал от резкой боли, но потом перевернулся на бок и начал вглядываться в ту сторону, где ещё минуту назад был Вольфганг. Свалившийся с двухметровой высоты юноша надеясь увидеть веселящееся лицо охотника, который ещё не понимал, что его другу действительно больно. К большому сожалению, — и легкой нотке страха, — ему не удалось найти товарища, и Генрих ещё сильнее испугался. Всплыла молниеносная мысль, что его друг убежал в страхе или вовсе ушел дальше в чащу леса. Между Генрихом и тем местом, находились кусты, откуда, как и казалось ему, был слышен звук шуршания листвы. Этот звук, как оказалось, — и на что изначально надеялся юноша, — ему ничуть не почудился. Что-то действительно там было, и продолжало ещё пару секунд создавать специфический шум.
Когда Генрих принялся вглядываться в кучу листвы, то сразу оттуда выбежал маленький поросёнок. Бурый комочек, размером с дыню, визжал и бежал в сторону лежащего человека, и Генрих уже подумал, что это какая-то шутка, что его вот-вот убьёт пискля, размером с его голову. До смерти напуганный поросёнок пробежал мимо Генриха, что было удивлением для второго. Юноша сразу почувствовал облегчение, но затем он задумался: если детёныш не собирались атаковать, а убегал из страха, то почему он побежал в сторону возможного и неизвестного хищника? Такое поведение животного было невозможным и нелепым. Следя за тем, куда бежит визжащий бочонок, Генрих перевернулся на спину и оперся на локти; он видел, как поросёнок убежал в огромную нору, что была вырыта под склоном. Там, маленькое существо и скрылось во тьме. Потеряв контакт с животным, Генрих поднялся на ноги; когда же он приступил отряхиваться от грязи и пыли, то услышал новый и совершенно другой шум. Это был громкий и хриплый визг. Но визжал уже не маленький поросёнок, визжало что-то более крупное и свирепое; издаваемый кем-то неизвестным звук медленно перешел в бешенный рёв, Генрих направил взгляд в сторону норы и стал медленно пятиться, испытывая прилив первобытного ужаса.
Ему навстречу мчал кабан. Это был центрально европейский подвид, чуть меньше своего среднестатистического родственника, но достаточно крупный для неспособного к охоте юноше.
Родитель был очень зол и намеревался наказать, оказавшегося на его территории, человека.
Кабан с каждой секундой был всё ближе и ближе к Генриху; уже на небольшой дистанции, этого зверя было видно во всей красе. Его шкура была полностью взъерошена, засохшая грязь напоминала торчащие во все стороны иглы, а из раскрытой пасти капала, набирающаяся от неудержимого гнева, пена.
Сам того не ведая, Генрих отпрыгнул в сторону и уже находился сбоку от своего противника. Их разделяли сущие сантиметры. Острый клык легко мог задеть глаз Генриха, но пролетел на опасной близости мимо цели. Не рассчитав такого быстрого маневра, кабан на полной скорости влетел в кусты терновника, откуда совсем недавно выбежал его детёныш.
— Вольф! — Генрих начал кричать во всю глотку, не думая о том, что крик может приманить второго родителя; юноша думал только о том, чтобы не остаться один на один с бешеным животным. — Вольфганг!
Генрих водил безумным взглядом по вершинам оврага, пытаясь найти своего друга. Сердце билось, выпрыгивая из груди; пульсирующая кровь шумом отдавалась в ушах. Спасения не было, был только страх, и оглушающий шум крови. Никто не придет на помощь, Генрих остался один на один с тем, с кем и не надеялся встретится. Обдумывая каждый дальнейший шаг, он смог уловить неприятный звук, что доносился до него из ближайших кустов. Это был звук, который так сильно походил на тот, когда у свежеприготовленной курицы вырывают ножки; звук того, как рвётся плоть и ломаются хрящи.
Кабан вырывался из куста, он запутался в нем, когда не справившись с собственной скоростью угодил в эту неудачную западню. Со всей силы он вырывал кусты из земли, желая выбраться из этой нелепой ловушки. Генрих ощущал, что вот-вот его жизнь будет кончена, и бежать ему было некуда. Он панически начал прикидывать все возможные пути: позади была гигантская нора, где было темно… у него там просто не было бы шансов спастись; впереди был свирепый зверь, что превосходил его в скорости, силе и весе; по бокам были крутые склоны, поднимаясь по которым, он рисковал в очередной раз скатиться вниз, возможно, даже в последний раз; под ногами валялись хрупкие ветви и заросшие мхом камни, которыми он смог бы защититься от зверя, но вряд ли у него бы это получилось.
Генрих уже чувствовал дуновение приближающейся угрозы: прохладный ветер, что бил из норы и смрад зверя раздражали нос. Звуки того, как кабан высвобождал себя из плена неожиданно прекратились. Зверь покинул свою ловушку. Кабан неуклюже вышел из кустов и пристально уставившись на Генриха, начал скидывать с рыла остатки корней и веток. Он готовился к новой атаке, и она не заставила себя долго ждать. Животное сорвалось с места, постепенно ускоряясь и поднимая за собой клубы пыли. Расстояния между Генрихом и кабаном сокращалось. Оставалось восемь метров, семь, пять… Мрачная искра блеснула в глазах Генриха. В этот момент в голове родилась крошечная, молниеносная мысль, что ему никогда не удастся увидеть, как его сестра выходит замуж, как весело они с семьей обустраивают дом для пополнения, как они вместе гуляют по городу, любуясь огромными каменными зданиями, как он будет сидеть в кресле и присматривать за своими внуками и внучатыми племянниками, что играют в салочки. Все эти картины пролетели как-то быстро, почти незаметно, но они всё же отразились неприятным ощущением глубоко в груди.
Эхо детского смеха воображаемых детей резко переросло в свирепый крик, который оглушил Генриха. Он понял. что этот крик пришел к нему не из мира мечтаний. Он открыл глаза и увидел, как сверху на кабана летел Вольфганг. Приняв положение для перегруппировки и держа в руке нож, он, как небесный воитель, летел на встречу порождению из преисподней. Была ли это удача или точный расчёт, но Вольфганг приземлился прямо на кабана и всадил ему нож в спину. Уже через мгновение, они оба лежали на земле. Вольф после приземления перекатился через плечо, надеясь смягчить удар; его падение не выглядело безболезненным и удобным, оно было громким и неприятным. Не пролежав на земле и секунды, Вольфганг начал подниматься на дрожащих от страха и боли ногах. Кабан же после сильного удара свалился на бок и, прокатившись кубарем по земле, лежал почти у самых ног Генриха. Это было невозможно. Нереально.
Резкий вопль потряс весь лес. От такого громкого звука птицы покинули свои гнёзда на деревьях и принялись в панике улетать прочь, параллельно своими криками предупреждая других жителей леса. Поверженное животное пыталось встать: оно извивалось и пробовало передними ногами опереться на землю и подняться.
Гневный вопль сменился плачем. В глазах зверя Генрих увидел страх и боль. Кабан не мог подняться на ноги, и это было понятно по его бессмысленному извиванию. Нож вошел в поясницу животного и повредил позвоночник. Его задние ноги оказались парализованы, и с такой раной он не мог больше драться или бежать. С этой травмой он не сможет сделать что-либо, только ждать неминуемой смерти. Один сильный удар, который поставил точку в дальнейшем существовании живого существа. Животное было обречено, и все это понимали, просто не знали, что будет дальше.
