Вполне. Сомневаюсь, что этот бугай показал мне фото левой девушки — слишком она на Машу похожа. Или Маша на неё. Кажется, я поторопилась с психиатрическим диагнозом. Отец, значит…
— И где тебя носило, папочка? — язвительно интересуюсь. — Эта женщина оставила Машу в роддоме, отказалась от неё, как от ненужной вещи. Ты в это время где был?! — напираю. — Не пришёл тогда за дочкой. Позволил, чтобы её отправили в дом малютки. Зато сейчас объявился! — у меня воздуха в лёгких не хватает от возмущения. — Если ты думаешь, что я…
— Заткнись! — удар огромного кулака по баранке ставит точку в моём спиче. — Где я был и почему не забрал девочку — не твоё дело, — заводит мотор. — Твоё дело — осознать, что у Маши появился отец. И перестать выкабениваться, — добавляет с раздражением.
Он выруливает из-за администрации, а у меня сердце в пятки уходит:
— Куда ты меня везёшь? — беспокойно ёрзаю на сиденье.
— Домой, — сухо сообщает похититель. — Ты ещё не поняла? Я не собираюсь делать тебе ничего плохого. Я просто хочу общаться с дочерью.
— В таком случае сначала надо сделать тест на отцовство, — заявляю решительно.
«Папочка» даёт по тормозам, и я едва не улетаю в лобовое стекло.
— Испытываешь меня на прочность? — скалится, как зверь какой-то. — Зря. Терпение у меня не безграничное, а добрым я никогда не был.
В этом и проблема. Как тебя, такого дикого, к ребёнку пустить?!
Очень хочется спросить его об этом в лоб, но я молчу. Надо добраться домой. Живой.
Ян — кажется, так зовут «папашу» — останавливает машину у моей калитки.
— Я тоже никогда не была милосердной, — решаюсь на дерзость. — Особенно к людям, которые думают исключительно о себе.
Мне страшно до ужаса. Но сейчас или он меня, или я его.
— Что ты имеешь в виду? — с надменной улыбкой интересуется Ян.
— Ты решил с ноги открыть дверь в нашу с Машей жизнь. Моя дочь ещё маленькая, но она человек, — от этих мох слов у «папани» желваки ходят почему-то. — Так не делается. Неужели ты думаешь, что я просто так, без всяких доказательств отцовства подпущу тебя к ней? Сделаем тест, и, если подтвердится, что ты Машин папа, будем решать вопросы по закону.
— Мне не нужен хренов тест, — режим «хамло» не выключается. — Без него знаю, что я её отец.
— Не хочешь делать тест — остаёшься дядей с улицы, — собираюсь выйти из машины, но на моём предплечье сжимаются сильные крупные пальцы.
— У тебя сутки, чтобы спокойно всё обдумать. Завтра я приду к дочери, и если решишь мне помешать… — замолкает на пару мгновений. — Не стоит этого делать, — отпускает мою руку.
Звучит, как плохо замаскированная угроза. Это она и есть.
Не говоря ни слова, выскакиваю на улицу и забегаю в ограду. За моей спиной газует «УАЗик», а я ищу глазами Шуру и детей. Ни во дворе, ни в огороде их нет. Залетаю в дом, и с души падает огромный булыжник.
Маша с новым другом собирают что-то из кубиков на ковре в комнате, а Шура стоит у окна. Видела, наверное, что я не пешком пришла.
— Васька фляги притаранил и у забора их бросил, — рассказывает соседка. — Видела?
— Угу, видела. Шур, прости, — с сожалением поджимаю губы, — я задержалась. Не специально, так вышло.
— А привёз тебя кто?
— Та-а… — это всё, что я могу придумать по этому поводу.
— Ночью тоже он приезжал, — уверенно заявляет Шура. — На тебе лица нет, Лерка. Кто такой?
Взгляд у соседки тяжёлый, требовательный — её не обманешь, и не увильнёшь от разговора. Вздохнув, я достаю из кармана смартфон и показываю Шуре смс от Яна, а потом рассказываю всё. И чем больше говорю, тем страшнее становится. Мысли это мысли — их можно отодвинуть на задворки сознания, а слова, сказанные собеседнику, никуда не денешь. Проблема озвучена, но решения у меня нет.
— …И самое странное — он теперь лесничий местный, — я развожу руками. — За одну ночь в чужой деревне получил должность и наверняка жильём обзавёлся. Куда дядя Коля смотрит?
— Николай с ним одного поля ягоды, — задумчиво щурится Шура.
— Как это?
— Ай, — отмахивается от меня. — Неважно. Просто знай, что у участкового защиты искать не стоит.
— И что делать?
— Что-что? Давай подумаем… — соседка расхаживает по комнате. — Обереги он вчера с ограды не сорвал, в дом не полез. Тебя не трогает, только зубы скалит. Непохоже, что он собирается отобрать у тебя дочь.
— Отобрать?! — я едва не падаю с табуретки, на которой сижу.
Для меня дико даже допущение подобного беспредела.
— Лера…
— Маша — моя дочь по закону, — я перебиваю соседку, — а этот гад бородатый не хочет тест на отцовство делать. Я имею полное право даже не разговаривать с ним.
— Боюсь, говорить тебе с этим мужиком придётся. И не раз, — Шура качает головой.
— Может, мне его ещё домой завтра пустить, чтобы он мог поиграть с Машей?! — меня трясёт от возмущения.
— Я в холодильнике у тебя творог видела. Давай-ка мы с тобой сырников наделаем, — соседка берёт меня под руку и ведёт в кухню. — Детки поедят, а мы с тобой поболтаем.
Похоже, на почту Шуре уже не надо.
***
Сырников мы наделали и детей накормили. Маша и Боря довольные улеглись на послеобеденный сон, а мы с Шурой пошли в кухню пить чай. И болтать, конечно.
Разговор мне откровенно не нравится — направление сомнительное. Впечатление, что соседка пытается примирить меня с мыслью, что завра к нам в гости нагрянет папаша. Отцовство Яна под большим вопросом. И дело даже не в том, что бородатый врёт — нет. Он просто может жестоко ошибаться.
— …Обереги мои не всесильны, — Шура размешивает ложечкой сахар в чае. — Ты в этом сама убедилась. Если он захочет — зайдёт, и участковому не пожалуешься.
— Скандал закачу и табуреткой его по башке огрею, — не раздумывая, выдаю коварный план. — Кстати! Мне собака нужна. Но только большая.
— Ох-х… — Шура смотрит на меня, как на маленькую глупую девочку. — Собаку мы тебе организуем, во дворе лишней не будет. Только не думай, что от такого, как Ян, пёс спасёт.
— Я не пойму, что в нём такого?! — хлопаю ладошкой по столу.
— Тише! — шикает на меня соседка. — Детей разбудишь.
— Знаешь, с кавказской овчаркой спорить сложно. Пусть попробует, если осмелится.
— Лера, всё может повернуться так, что ты сама его будешь просить с дочерью общаться.
— Что?! — снова повышаю голос.
Боре по фигу — сон богатырский, моя Машуля — принцесса на горошине, проснулась и хнычет. Лечу в комнату успокоить дочь, пока она «богатыря» не разбудила.
— Маша?.. — я замираю на пороге комнаты и с удивлением смотрю на дочь.
Девочка стоит на кровати на четвереньках, шея вытянута, глазёнки блестят:
— У-у-у-у-у… — негромко, на волчий манер, чётко выдаёт Машуля.
— Маш, ты чего? — я подхватываю сонную малышку на руки. — Приснилось что-то? — Хожу с ней по комнате. — Или снова зубик?
— Не приснилось и не зубик, — Шура наваливается плечом на дверной косяк и внимательным взглядом смотрит на Машеньку. — Табуретки, скандалы и кавказские овчарки отменяются, — заявляет тоном командира. — Завтра ты пустишь Яна к девочке, а я побуду с вами.
Спасибо, конечно… Только моя соседка даже близко не напоминает терминатора. Так себе секьюрити.
— Шур, слишком опасно. Мало ли, кто он на самом деле. Я не могу пойти на это.
— Придётся, — она настаивает.
— Не объяснишь почему? — интересуюсь скорее из вежливости, чем из любопытства.
Позволить «дикому папочке» встретиться с Машей — так себе затея. И я не собираюсь слушать Шуру в этом вопросе.
— Объясню, но не сегодня. Завтра разгляжу со всех сторон этого Яна и поговорим. Ты многого не знаешь о дочери, — слова Шуры бьют мне в самое сердце.
***
Часа три прошло, как Шура забрала Борю и ушла, а у меня из головы не идут её слова. Ты многого не знаешь о дочери…Всё, что я знаю о Маше, заключено в рамку нашей с ней жизни. Остальное неважно. Но иногда меня мучают вопросы о биологических родственниках Машули. Возможно, сегодня приоткрылась завеса, за которой скрываются эти тайны, но я не уверена, что стоит продолжать их разгадывать.
