— Ань, ты бы за свою личную жизнь так переживала, ага, — замечаю язвительно.
— Не за что там переживать, — небрежно отнекивается. — У меня всё по плану. Замуж выхожу в конце августа, ты же в курсе.
В курсе, да. Анька собралась стать женой немолодого состоятельного пузатика. Отец подобрал для неё эту выгодную партию. На мой скромный взгляд, «выгодой» для Ани там не пахнет. Что хорошего в мерзком обрюзгшем дедке за шестьдесят? Его банковские счета, разве что. Аня эту тему понимает, я нет.
— Совет да любовь, — желаю не от души, но желаю. — Пока.
— Погоди-погоди! Ты на свадьбу ко мне приедешь?
Не хотелось бы участвовать в этом фарсе. Тем более я уже объяснила Аньке, что дорожки наши разошлись. Я взяла трубку случайно, а она решила, что мы помирились.
— Пока, — повторяю и нажимаю «отбой».
Я полный дуб в гаджетах. Умею позвонить и смс написать, а где тут чёрный список — понятия не имею. А жаль. Так бы уже затолкала в ЧС и Аньку, и папашу этого дикого.
Ковыряюсь в меню, ищу список этот проклятый чёрный, а со двора доносятся скрип калитки и шаги по доскам…
Гостей я жду, но утром. Становится совсем нехорошо.
По окнам взглядом прошлась, но ничего не увидела, а чувство, что у меня в ограде кто-то шастает, чёткое. Блин, надо волкодава заводить срочно! Пока собаки у меня нет, но есть топор у печки. Тихонько иду в кухню, беру оружие и крадусь на веранду.
Выхожу, готовая ко всему, а у забора копошится Шура. Отбой тревоги.
— Ты что тут делаешь? — выдохнув, я бросаю топор в траву.
— Обереги снимаю, — спокойно сообщает.
— Вот ты интересная! — хлопаю растерянно ресницами. — Сама мне сказала — развесь, а теперь снимаешь.
— То было вчера, а сегодня ситуация поменялась. Гостя ждём.
— Шур, с тобой всё нормально? Мало того что ты этого дикаря как родного готова принять, так ещё и ночью. Успокойся уже, он если и придёт, то завтра.
— Завтра, Лера, наступит после полуночи, — с серьёзным выражением лица выдаёт Шура.
— Хочешь сказать, что он среди ночи припрётся? — у меня больше слов нет, одни слюни.
— Думаю, да.
— Нет! Не пущу я его ночью, — иду к соседке, хватаюсь за оберег, который она сжимает в руке. — Верни на место.
— Лера, не упрямься. Делай, что говорю, — упирается Шура.
— Ты с ума сошла?! Что этому дикарю тут ночью делать? Он с дочерью повидаться хотел, а она спит. Повесь обереги на забор!
— Хочешь его разозлить? — щурится соседка. — Разозлишь — сама не обрадуешься.
— Слушай, я сейчас забуду об уважении к тебе и попрошу уйти. Скорее всего, это будет грубо, — я на пределе, и нервный срыв не за горами.
— Забудь, — разрешает соседка. — Только он всё равно придёт и побрякушки эти его не остановят. Только из себя выведут.
— Почему абсолютно дикие вещи ты готова принять как нормальные? Шура, объясни.
— Мы с тобой поговорим, когда я на папашу гляну. До этого я ни в чём уверена быть не могу, а сочинять не стану. Ясно?
Шах и мат — я сдаюсь.
Шура права — дикарь может заявиться ночью. Запросто! Он уже так делал, а во двор не зашёл не потому что его обереги остановили. Не знаю причины, по которой он остался за калиткой, но что-то мне подсказывает — второй раз такое не повторится.
— Извини, погорячилась, — я вздыхаю и вглядываюсь в темнеющую даль. — Может, не придёт, а? Ночью-то…
— Придёт, — уверенно заявляет Шура. — У Маши клык проклюнулся? — резко меняет тему.
— Ага, — киваю. — Да такой острый — жуть! Глянь, я порезалась, когда щупала, — показываю ей палец с ранкой.
— Скоро второй пойдёт, — соседка не обращает внимания на мою конечность, продолжает отвязывать обереги. — Мало времени осталось… — бурчит под нос.
— Для чего мало времени?
— Узнаешь.
Вот и поговорили. Все мои попытки узнать у Шуры больше заканчиваются провалом. Я, вопреки здравому смыслу, уже сама с нетерпением жду гостя — уйдет, и соседка мне все карты раскроет.
…Оставшиеся полтора часа до полуночи мы с Шурой лазим по моему огороду вдоль забора — обереги снимаем. И чем ближе «нули», тем страшнее.
— Выдыхай, Лера, — соседка отвязывает последнюю побрякушку и кладёт руку мне на плечо, — всё нормально будет. Ты, главное, не взбрыкни.
Я хочу ей ответить, что обещать этого не могу, но вдалеке появляется свет фар. «УАЗ» Яна, рыча мотором, мчит к моему дому. Это точно он, больше некому тут в такое время на машине… Ох, блин! У меня в груди крошится лёд, и ноги немеют от страха.
Машина останавливается у забора, водитель глушит мотор, и в тишине поднимают лай собаки. Как-то с опозданием они заголосили и не слишком рьяно. Лениво тявкают, будто для проформы — мол, работа у нас такая, надо.
— Отомри, Лера! — шипит на меня соседка. — Возьми себя в руки.
Моё непослушное тело понимает команду Шуры по-своему — я обнимаю себя за плечи. Смотрю, как огромный дикарь выходит из машины, идёт к калитке, открывает её… Перед глазами всё плавно, как в замедленной съёмке с дымком.
— Дочь в доме? — дикарь стоит совсем рядом, смотрит на меня с недобрым прищуром.
Я молчу. Слова в горле комом встали, и сердце сейчас из груди вырвется.
— Где ей ещё быть среди ночи? — Шура отвечает ему вопросом на вопрос. — Спит маленькая.
— Это кто? — Ян спрашивает меня и косится брезгливо на соседку.
— Ш-шу… Александра, — не без усилия выдавливаю из себя имя. — Она здесь побудет, — пытаюсь выпрямить спину, но на меня словно что-то тяжёлое навалилось.
— Александра, — хмыкает Ян и ещё раз проходится по Шуре брезгливым взглядом. — Защитница?
— Если надо, отпор тебе дать сумею, — без страха заявляет моя соседка.
Какой отпор Шура может дать здоровенному мужику, у которого кулак размером с её голову?!
— Ты, значит, понимающая, да? — дикарь продолжает диалог с Александрой.
— Иди к дочери. Или ты со мной лясы точить до утра собрался? — соседка моя прёт тараном на гостя и ведь не боится.
Ян на её грубость не отвечает. Мне от него сбежать хочется, а Шура стоит — плечи расправила, и в глаза дикарю смотрит. Он, ухмыльнувшись, идёт к дому, а меня бросает в холодный пот.
— Шура, зачем?.. — шепчу.
— Всё равно пошёл бы, — она берёт меня под руку и ведёт за дикарём.
У меня ноги — вата, и в голове тоже вата. Мыслей — триллион и все жуткие. Кажется, я не переживу ночной визит дикого папочки — удар хватит. Соседка шепчет что-то, приободрить меня пытается, а я её слова едва разбираю. Состояние полуобморочное, я чудом держусь. Страх за дочь пытается меня убить и одновременно держит на плаву.
Заходим в дом, и гость, не разуваясь, шагает через кухню в комнату, где спит Машенька. И я за ним едва ли не бегом — отпихиваю дикаря у порога, бросаюсь к дивану. Дочка спит безмятежным сном в гнезде из подушек, а я рядом стою. Меня трясёт.
— Не просыпалась ещё? — Ян делает шаг вперёд.
Сердце превращается в маленькую пульсирующую горошину, в ушах пищит.
— Нет, — говорю, но себя почти не слышу. — Посмотрел? Теперь уходи.
— Не уйду, — холодно отрезает зверь. — Я до утра здесь буду, — берёт стул, ставит его рядом с диваном и садится.
Что?! Как до утра?! Зачем?..
Я открываю рот в попытках возразить, но вместо слов получается возмущённое бульканье. А Ян не обращает на меня внимания, он смотрит на дочь. Чёрные глаза дикаря блестят в свете тусклого бра. Кажется, его взгляд становится мягче и теплее. Да нет, показалось… Всё та же стальная холодность и жёсткость в позе и мимике. Таких чертей бородатых ничем не проймёшь.
— Ты не останешься здесь до утра, — я отмираю и пытаюсь объяснить гостю простую истину.
— Останусь. Это необходимо моей дочери.
Что за бред, боже мой?!
— Лера, иди сюда, — Шура тянет меня за руку в кухню. — Поговорить надо.
— Эй, нет!.. — шепчу, чтобы не разбудить дочь, но упираюсь конкретно. — Я не пойду.
— Пойдёшь, я сказала, — соседка силой тащит меня из комнаты. — Ничего плохого он Маше не сделает.
