Он всегда мог бы сказать, что они заблудились. Это могло сработать — им устроили бы разнос и вышвырнули бы, сопроводив до границы. Но кто знает, как бы оно вышло. Майкл всматривался в направлении далекой деревни, жалея, что у него нет бинокля. Первое, на что он обратил внимание, это стоявшая вокруг тишина, давящая, словно тяжелое одеяло. А второе — свет, подобного которому ему не случалось видеть прежде.
Сквозь дыру в сером покрывале облаков на деревню падал яркий луч, который можно было бы принять за солнечный, вот только источник его находился так высоко, как не могло подняться солнце спустя час после рассвета. И какой солнечный свет мог быть таким бело-голубым и, похоже, таким же горячим, как звезда-карлик, но при этом холодным, как арктический лед? Луч слегка мерцал, словно бы в такт сердцебиению какого-то сверхъестественного существа.
— Ты, надо думать, тоже не знаешь, что это такое? — спросил Майкл.
Юсеф что-то еле слышно бормотал, затем резко умолк, словно завершив молитву.
— От этой пустыни можно ожидать чего угодно. Здешние жители говорят, что такие места нужно оставлять Богу и дьяволу. Им нужно иметь на земле уголок, где они сражались бы друг с другом один на один.
«Хотел бы я знать, кто из них сейчас берет верх…» Майкл снова посмотрел на луч. Нельзя было с уверенностью утверждать, что он именно падает. С таким же успехом он мог подниматься вверх, как если бы из этой неприметной с виду глинобитной деревушки уходил лифт в иной мир.
— Поехали. Чем скорей мы окажемся внизу и узнаем, что убило того человека, тем скорей сможем отсюда убраться, — возбужденно проговорил Майкл.
Юсеф не пошевелился. Майкл покачал головой.
— Если ты не пойдешь со мной, я пойду один. Ты ведь знаешь, — сказал он.
Юсеф изобразил покорность. «Иншалла»[5], — пробормотал он и включил передачу.
Он ехал сюда, ожидая найти здесь чуму. Но это…
Это было нечто сверхъестественное. Запах смерти Майкл ощущал в лошадиных дозах — дорога впереди явственно несла на себе ее отпечаток, но тел видно не было. Майкл подавил приступ ужаса, охватившего его, когда они проезжали пустынные окраины деревни. Если бы Юсеф увидел, что он дрожит, то наверняка сбежал бы.
Вади по-арабски означает «река», и деревня Вади ар-Ратка стояла на берегу одного из мелких сезонных потоков, пунктиром пересекавших карту района. Летом он пересыхал, но для орошения озимых воды хватало, и Майклу были видны аккуратно возделанные овощные грядки, разбросанные среди опустевших домов. Кругом царила тишина.
Все посевы в деревне пожухли и обессилено полегли, почва же вокруг них тускло отсвечивала, будто покрытая глазурью.
«Ядовитый газ?» — подумал Майкл.
— Доктор! — закричал Юсеф, указывая в сторону от дороги, где лежало человеческое тело — первое, замеченное ими за все время.
— Стоп! — крикнул Майкл, на ходу выскакивая из джипа.
Труп лежал ничком, словно сраженный на лету. Майкл осторожно перевернул тело. Плоть под его пальцами оказалась необычайно податливой, как будто мышцы под кожей успели наполовину разложиться.
За исключением этого симптомы были совершенно такими же, как у старика, умершего в лагере, — почерневший зев, ослепшие глаза. Создавалось впечатление, что этого человека сжег какой-то внутренний жар.
— Похоже, мы приехали куда нужно, — пробормотал Майкл. Он направился к джипу за своим саквояжем, делая небольшой крюк, чтобы внимательней осмотреть один из огородов. То, что он принял было за осколки стекла, оказалось сухими оболочками саранчи, поблескивавшими посреди жухлых растений, так и не доставшихся им на растерзание. Майкл вдруг понял, чем еще поразила его увиденная картина: полным отсутствием домашних животных, обычно разгуливающих в здешних деревнях здесь и там. Ни коз, ни кур, ни даже вечно голодных одичавших кошек и собак.
Здесь не было ничего живого. Ангел Смерти унес все подчистую.
Майкл вернулся к джипу.
— Оставайся здесь, — сказал он Юсефу. — Я должен проверить, может, кто-нибудь все-таки выжил.
Майклом двигало нежелание подвергать Юсефа риску заражения, однако переводчика, судя по всему, перспектива остаться одному пугала больше, чем гипотетический новый микроб. Стоило Майклу двинуться, как Юсеф последовал за ним, перебросив через плечо винтовку.
Вади ар-Ратка была по здешним меркам довольно крупной деревней, но ее центр находился меньше чем в десяти минутах ходьбы от того места, где остановился джип. По мере их продвижения по деревне волнение Майкла усиливалось. Двери всех домов были распахнуты, словно их обитатели внезапно сбежали, побросав все нажитое. От них не осталось ни следа, даже ни единого тела. Майкл видел, как Юсеф, идущий по противоположной стороне улицы, стучится в дома, пораженный теперь не меньше его самого. Как все они могли вот так исчезнуть? Майкл нерешительно остановился у одной из дверей, не окликнув двинувшегося дальше Юсефа. Действительно ли из дома донесся звук, или ему послышалось? «Будь это чума, — подумал он, — здесь нашлись бы те, кто умер в своей постели».
Он вошел внутрь. В гостиной пахло чесноком и табаком. Здесь был телевизор со стоявшим на нем аляповатым цветным портретом Саддама Хусейна и немного потрепанной мебели. В комнате имелась еще одна, занавешенная дверь, которая, по всей видимости, вела в кухню и комнату, служившую женской половиной в этой бедной семье, которая не могла позволить себе таковую в полном смысле этого слова. Майкл осторожно отодвинул занавесь.
Кухонный стол был накрыт для ужина, но еда осталась нетронутой. Хлеб зачерствел, варево в мисках застыло. Не было даже мух, привлеченных запахом разлагающейся пищи. То, что здесь произошло, случилось вчера вечером, часов в шесть-семь — ужинали здесь обычно в это время. Единственному выжившему как раз хватило времени, чтобы пешком добраться до медпункта к четырем утра.
Но от чего он убегал? От заразы? От газа? Быстрота, с которой здешние жители покинули дома, говорила в пользу версии о чем-то вроде сверхмощного яда, мгновенно распыленного здесь правительственными войсками. Майклу, впрочем, с трудом верилось, что даже такому психу, как Саддам, могло прийти в голову испытывать химическое оружие так близко от зоны, патрулируемой самолетами союзных сил. Погруженный в эти мысли, Майкл, не осмотревшись, шагнул наружу — и дал нападающему фору.
— Айее! — закричал человек, всем телом устремляясь на Майкла слева. От удара у Майкла перехватило дыхание, он упал. Откашливаясь и пытаясь продохнуть сквозь спазм в горле, Майкл встал было на колени, но человек прыгнул на него сзади, обхватив шею.
Майкл запрокинул голову, чтобы рассмотреть нападающего, но это движение еще больше вывело его из равновесия, и они оба рухнули навзничь в дорожную пыль.
— Отставить! — изо всех сил заорал Майкл, думая напугать своего соперника — теперь он видел, что это обезумевший житель деревни. Он собирался было крикнуть: «Я американец!», но вовремя сообразил, что это может еще сильней разозлить нападающего. Они принялись кататься по земле; Майкл чувствовал, как стальные пальцы, огрубевшие от многолетней крестьянской работы, шарят по его лицу, рту, носу и глазам.
Вдруг одна из рук нападающего ослабила хватку. Еще не успев как-либо на это отреагировать, Майкл понял, что мужчина нащупывал висевший у него на поясе армейский нож. Секунда-другая — и лезвие вонзится ему в горло или грудь. Сделав неимоверное усилие, Майкл уперся плечом в ребра нападающего, одновременно пытаясь ухватить его за ноги.
Попытка оказалась удачной. От удара под дых мужчина издал громкое «ууфф!» и, задыхаясь, повалился навзничь. Майкл бросился было бежать, но понял, что чувствует себя для этого не слишком хорошо. Тогда он развернулся лицом к выронившему нож противнику. Крестьянин, стоя на корточках, пытался нашарить его в дорожной пыли, и Майкл заметил две вещи. Мужчина плакал, громко всхлипывая, и не имел ни малейшего представления о местонахождении ножа, хотя тот лежал в метре от его правой руки.
Он был слеп, как и тот старик, что умер в лагере медпункта.
— Доктор!
Юсеф бежал к ним, направляя винтовку на нападавшего. Майкл шагнул ему навстречу, подняв руки.
— Нет-нет, успокойся! Со мной все в порядке!
Юсеф, поколебавшись, опустил винтовку. Подойдя ближе, он увидел, что крестьянин достоин скорее жалости — теперь он неподвижно, лишь слегка подрагивая, лежал в пыли, и от его ярости не осталось и следа.
— Вы можете что-нибудь сделать? — тихо спросил Юсеф с мольбой в голосе.
Майкл покачал головой.
— Я могу только попытаться облегчить его страдания. Он двинулся обратно к джипу за своим саквояжем.
Теперь, когда борьба окончилась, ему стало отчетливо видно, сколь серьезны — наверняка смертельны — ожоги мужчины. Когда спустя пять минут Майкл вернулся, Юсеф уже отнес умершего в один из домов. Его побледневшее лицо приняло выражение твердой решимости.
