— Ах, вот так? Значит, я вонючка? — засмеялся он.
Мы начали возиться, пока не распластались на крыше, которая уже начала нагреваться под солнечными лучами.
— Бли-и-и-н, как же хорошо на свободе! — простонала я, глядя в синеющее небо. — Не хочу завтра в школу!
— Не ходи, — пожал плечами Кирюха.
— Это ты можешь не ходить, а мне вылететь ничего не стоит. Пока ты отлеживался, я успела бананов нахватать. Завтра-то хоть придешь?
— Не-а.
— Ну, Кир-и-ир! — Надеясь его убедить, я сделала кукольные глаза.
— Не старайся, Софико, не пойду!
— Ну и катайся весь день на своем дурацком скейте! — Я снова брякнулась на спину. — А мне придется задницей оценки высиживать.
— Не получится!
— Это почему еще?! — возмутилась я.
— Твоя задница слишком тощая!
Терпеть от него оскорбления — не в моих правилах. Я как следует размахнулась, намереваясь отвесить Кирюхе подзатыльник. Он увернулся и подскочил. Я тоже. Кирюха замер в позе бойцовского кота, готового удирать. На его губах блуждала наглая улыбка, а в глазах резвились черти. И мы рванули. Одновременно.
Крыши домов Петроградской стороны — отдельный вид полосы препятствий. Руферы от них без ума. Тут и барьеры в виде печных выступов, и трамплины в стыке вплотную построенных домов, и разрушенные лестницы, и проволока, забытая после ремонта, и даже пресловутая «тропа» — узкая железная перекладина между крышами.
Когда-то это была металлическая лестница, намертво приваренная с обеих сторон, но сейчас от нее остался только швеллер шириной в ладонь.
Я неслась следом за Кирюхой, не отрывая взгляд от его спины. Азарт погони притуплял чувство самосохранения, но все же я старалась держаться подальше от края. Перемахнула через очередную кирпичную кладку, спрыгнула с уступа, ускорилась, однако все равно не могла его догнать. Но я видела, что он уже добежал до края, где разрыв между крышами настолько велик, что придется остановиться и сдаться на милость победителя. Внутренне ликуя, я притормозила.
— Сейчас ты поплатишься за свою наглость!
— Глупая ты, Сонька! — бросил он не оборачиваясь и ступил на «тропу».
У меня перехватило дыхание. Закусив губу, я смотрела, как он шагает по металлической полосе.
Он шел, раскинув руки, и ветер трепал темные волосы на затылке. Но я не отрываясь следила за его ногами. Шнурок на правом кеде развязался и теперь волочился по ржавому краю. Я уже мысленно видела, как левый кед наступает на серую измочаленную кисточку, Кирюха оступается и…
К счастью, представлять, что случится, дальше не пришлось, потому что этот чертов любитель экстрима уже оказался на соседней крыше и теперь скалился в победной ухмылке. Я погрозила ему кулаком и велела спускаться как все нормальные люди, по лестнице в парадной. Но он ухмыльнулся и проделал тот же путь в обратном порядке.
Вот на это я смотреть уже не стала — достаточно на сегодня приключений! И поэтому, когда он обхватил меня сзади за плечи, я хмуро буркнула «Отстань, Кирилл», или «Иди лесом», или что-то такое. Но он не отставал. Пришлось уступить и простить ему очередную выходку. Впрочем, как всегда.
Глава 6. Школьные коровы
Утром в понедельник Кирюха на кухне не появился. Я не стала скрестись в его дверь — не хочет, как хочет! Мама еще спала, и я, наскоро съев бутерброд, выдвинулась в школу.
Про нашу гимназию в Питере, наверное, знает каждый. И статус у нее высокий, и рейтинги замечательные. Ни мне, ни Кирюхе в этой школе нипочем бы не учиться, если бы не прописка и проживание в этом районе.
Первым был урок физики. Я этот предмет совершенно не понимаю, как и химию. Поэтому приземлилась на последнюю парту и затаилась, спряталась за спину Дамира Алиева. Рядом с ним сидела его девушка Аделина Васнецова — снежная королева нашего класса. Алиев только потому и попал в элитную тусовку, что она начала с ним встречаться. Иначе ни за что бы ему туда не проникнуть, так и сидел бы со мной до окончания школы. Но красивое ухаживание, атлетическое сложение и способность всегда оказываться рядом в нужное время сломили снежную королеву. Аделина — приятельница негласной царицы школы Машки Кантарии. И на меня обращает внимания не больше, чем на упавший на пол фантик.
Урок прошел без приключений — к счастью, меня не вызвали, очередной банан я не схватила и после звонка с легким сердцем выскочила в коридор.
И только я собралась отправиться в столовую, как меня окликнула завуч Александра Яковлевна. За глаза ее зовут Танкер. Голос у нее как гудок электровоза, с того света услышишь.
— Иванова! Ко мне в кабинет! — гаркнула она, и я послушно поплелась за ней.
И пока шла, мысленно перебирала способы, которыми она меня казнит, — я не сомневалась, что Танкер узнала, кто испоганил школьный фасад в ночь на первое сентября. Пускай даже Кирюха и залил глазок видеокамеры краской.
В кабинете уже сидели двое: Машка Кантария — Кирюхина одноклассница и незнакомый парень. Маша красивая, как ее фамилия. Так и вижу ее в белоснежном греческом хитоне среди мраморных колонн. Или на скалистом сицилийском берегу, под палящими лучами солнца. Длинные ресницы, аккуратно уложенные каштановые локоны, на мизинце колечко с брюликом. Когда-то у нас с ней было кое-что общее! Но теперь эта девка действует на меня как удав на кролика — как вижу ее, ничего не могу с собой поделать: внутри все холодеет, язык отнимается, ни слова выдавить не могу. А все из-за ее насмешек и одного нелепого случая в восьмом классе.
Маша сидела на стуле с видом примерной ученицы и первой отличницы.
А парень оказался тот самый новенький, из Кирюхиной параллели. Аккуратная стрижка, широкие плечи, вместо форменных брюк черные джинсы. Теперь он не выглядел потерянным и явно чувствовал себя в своей тарелке: сидел на диване, уткнувшись в телефон. И я сразу поняла, что он тоже из этих, которые наперегонки бегут последний айфон покупать.
Садиться рядом с ним я не захотела, рядом с Кантарией — тем более. Так и осталась посреди кабинета. Парень мельком глянул на меня и снова склонился над гаджетом.
— Мальчики-девочки! — Александра Яковлевна подошла к аквариуму, в котором мирно плавали огненно-красные меченосцы. Она взяла из коробочки щепотку сухого корма и покрошила рыбкам. — К новогоднему празднику надо подготовить концерт, оформить музыкальный зал и холлы.
У меня гора с плеч свалилась — фасад и мое граффити оказались ни при чем!
— Так до Нового года больше трех месяцев! — возмутился новенький, сразу обнаружив свое незнание школьных правил: с Танкером никто не смеет спорить. А уж перебивать — тем более!
— Маша, — развернулась Александра Яковлевна, — ты руководишь проектом: плакаты, тексты, стихи, в общем все, что можно изобразить. Соня нарисует, что скажешь. Михаил, — она перевела взгляд на парня, — ты отвечаешь за фотографии. Подойдешь к информатику, у него есть фотоархив, соберешь, что можно распечатать. Выберешь несколько самых значимых за год кадров.
— Да как я выберу-то?! — снова вскинулся новенький. — Я первый год у вас тут!
Да, он явно не сторонник общественной деятельности. Да и кто ее любит-то? Но с Танкером спорить — себе дороже. Александра Яковлевна устремила на парня испепеляющий взор, но тот оказался не робкого десятка: ответил прямым простодушным взглядом. Перед Кантарией рисуется, не иначе!
— Пускай тебе Иванова подскажет, — кивнула на меня завуч.
— Я могу помочь, — встряла Кантария.
— Мне все равно. Когда согласуете между собой, Маша представит проект на утверждение. Все понятно?
Мне было понятно все. Но Маша снова решила выпендриться:
— Александра Яковлевна, хорошо, что вы Соню в проект включили, она ведь неплохо рисует!
— «Неплохо» нам не подходит! — отрезала завуч. — Слышала, Иванова? Чтоб выполнила все на отлично! Если уж учиться на отлично не можешь, — добавила она и предложила нам покинуть кабинет.
Михаил успел первым, я поспешила за ним. Но как только я повернулась к Танкеру спиной, она снова окликнула:
