Семенов стоял около двери, глядя на то, как мимо идут и идут исхудавшие дикие, идут туда, куда их вел самый ненавистный ими запах: запах людей. «По ним вполне можно ориентироваться. Использовать вместо собак-ищеек», — лениво подумал Обожженный. Если бы он сам не ощущал той же вони, то ему помогли бы добрые жители этого прекрасного города. А почему нет? С них бы ни убыло, в конце-то концов.
Обожженный хихикнул своим мыслям; стоящие за его спиной Шарф и Очки переглянулись. Им обоим порядком надоела эта беготня и охота на непонятно кого. Они бы уже давно ушли от этого ненормального, если бы не понимали, что тому действительно надо закончить это дело. Он был самым лучшим из них, вирус изменил его сильнее всех, и они нуждались в его умениях так же, как он нуждался в их. Но это начинало утомлять. Радовало только то, что все должно было скоро кончиться. Так или иначе.
(Сюда приближаются те, из Горецка.)
Зараженные, отдыхавшие в глубине магазина после титанического марш-броска, заволновались. Им не надо было объяснять, кто такие те — каждый из них почувствовал призрачный запах пороха и военной формы, составленный Обожженным с помощью своего тела. Те. Из Санатория. Шарф с тревогой посмотрел на невозмутимого Семенова.
(Насколько близко?)
После небольшой паузы, в течении которой Обожженный принюхивался к холодному воздуху, пришел ответ.
(Очень близко. И с каждой секундой все ближе. Они летят на чем-то, на самолете или вертолете, не важно. Другая группа, побольше, движется по земле — но они далеко.)
(Далеко до чего?)
(Далеко до нас и до своих подельников. К тому же на их пути тысячи диких.)
(Это хорошо?)
Обожженный задумчиво посмотрел на встревоженного Шарфа и пожал плечами.
(Во всяком случае, теперь у нас есть шанс. Присутствие военных нам на руку. Конечно, они ищут нас, но пусть попробуют, разберут, кто есть кто среди нескольких десятков тысяч таких же, как мы.)
Обожженный ухмыльнулся отвратительной улыбкой, снова поворачиваясь к окну, за которым медленно колыхалось море диких. Он знал, что автобусы будут здесь, прямо напротив их убежища через три-четыре минуты. Чувствовал запах их выхлопных газов, чувствовал аромат страха людей, сидящих в этих металлических коробках, но еще острее он ощущал злобу диких, которым кто-то не давал приблизиться к их жертвам. Отпугивал бедняг, как воронье с посевов. Но если все пройдет хорошо, он, пожалуй, поделится с ними добычей.
Он снова засмеялся, не обращая внимания на молчаливое изумление Шарфа и Пастуха в очках.
3.
— Товарищ полковник, там впереди что-то движется.
Малышев оторвался от созерцания пейзажа внизу и посмотрел на затылок первого пилота. Вепрев мысленно застонал.
— Здесь все движется, солдат, — голос полковника был холоден, как жидкий азот. — Ты не мог бы выражаться поконкретней?
— Мне кажется… — пилот неуверенно замялся, потом сказал: — Да, точно, это автобусы, товарищ полковник.
— Какие еще автобусы?
— Рейсовые, командир. Они движутся на северо-восток. Как вы и говорили, — в голосе пилота явственно слышалось изумление.
— Любопытно, — промурлыкал Малышев, одним движением снова оказываясь у плеча вздрогнувшего пилота. Полковник не обратил на него внимания, он смотрел вперед, на четыре синих автобуса, яркими пятнами выделяющиеся на фоне оборванцев, окружавших их. — Капитан, подойдите сюда, будьте так любезны.
Вепрев подошел и встал за плечом майора, занявшего почти весь узкий проход между кабиной пилотов и транспортным отсеком. Действительно, рейсовые автобусы, окруженные тысячами уродов, похожих на оживших мертвецов.
— Что скажете, капитан?
— Не знаю, товарищ полковник. Выглядит странно.
— Еще бы. Видите тех людей? По бокам автобусов?
Вепрев прищурился, стараясь понять, видит он что либо или нет. Да, похоже около машин действительно кто-то был. И если ему не изменяет зрение, то эти люди были все как один вооружены.
— Забавно, правда? — почти промурлыкал Малышев. На его лице было написано удовольствие. — Они похожи на конвой в тюрьме, не находите?
— Я не думаю…
В этот момент пилот увидел, как одно из боковых окон во втором с начала автобусе открывается и оттуда высовывается человек. И этот человек начинает махать, что-то крича.
— Товарищ полковник, смотрите!
Малышев впился взглядом в кричащую фигуру, его мозг усиленно работал, просчитывая варианты и пытаясь решить, что делать дальше. Впрочем, едва увидев этого человека, он понял: вот тот самый шанс, который ему был нужен.
— Слушай мой приказ и слушай внимательно. Дважды повторять я не намерен. Там, внизу, находятся гражданские, которым, очевидно, необходима наша помощь. Поэтому приказываю…
4.
Они собрались вдоль правых окон едва двигающегося вперед автобуса, глядя на приближающиеся вертолеты. Люди молчали, чувствуя напряжение, повисшее в воздухе. Зараженные все как один поворачивали головы и смотрели на «вертушки», медленно плывущие в сумрачном снежном небе. Аня до боли стиснула руку Сергея, беззвучно что-то шепча.
— Что они собираются делать? — спросила Ольга у Сержанта, некоторые обернулись и посмотрели на них.
— Не знаю, но мне это не нравится, — мрачно отозвался Степаныч.
Неожиданно водитель, напряженно вглядывающийся в дорогу, крикнул:
— Глядите, кто-то открывает окно!
Сергей медленно повернул голову, чувствуя себя так, будто опять попал в кошмар, где все движения замедленны и тебе никогда не удается убежать от того, что преследует тебя. Он увидел, как медленно откатывается в сторону боковая «форточка» одного из окон в автобусе через один от того, в котором едут они. Кто-то — кажется женщина — высовывается наружу и начинает кричать, размахивая руками. Звуки тягучие, глухие, вроде бы она просит людей в вертолете о чем-то, наверное, о помощи. Сергей хотел заорать, попросить, чтобы ее остановили, он чувствовал, что не надо этого делать, не надо привлекать внимания, он даже видел руки других в салоне того автобуса, руки, хватающие кричащую женщину за свитер и пытающиеся втянуть ее обратно. Она отбивалась, отталкивала их, по-прежнему что-то крича, зараженные смотрели на нее снизу вверх, словно на какое-то диковинное животное. Некоторые из них медленно, все еще находясь в том же тягучем пространстве-времени, что и Одинцов, подняли руки, то ли желая ее подхватить, если она вдруг выпадет, то ли тоже прося о чем-то. Один из идущих неподалеку «охранников» пялился на женщину, аже сбился с шага, наверное, пораженный этой картиной не меньше остальных.
Все вокруг замерло, словно прислушиваясь к крикам женщины, вертолеты на периферии зрения Сергея качнулись, наверняка ошеломленные силой этого вопля, а потом лениво наклонили «морды» в сторону автобусной цепи и все вокруг превратилось в ад.
5.
Обожженный уже видел первый автобус. Он чувствовал приятное возбуждение, разгонявшее кровь по жилам ускоряющимся биением сердца. Скоро, скоро он воссоединится со своей семьей и тогда… и тогда все будет хорошо. Так, как и должно быть.
(Что-то не так.)
Обожженный посмотрел на Шарфа. Тот выглядел не на шутку встревоженным… нет, даже напуганным.
(О чем это ты? Они скоро будут здесь, прямо напротив нас и тогда…)
Впервые Шарф перебил Обожженного, и тот почувствовал злобу, но и удивление, перераставшее в страх.
(Ты не чувствуешь? Что-то не так. Те, в вертолете — они собираются что-то делать.)
(Пусть их, как они могут нам помешать?)
Это не было криком в прямом смысле слова, это было гораздо более мощным эквивалентом ему, от которого Обожженный скривился, а дикие, замершие напротив витрины магазина, спотыкаясь, отскочили подальше.
(ДА ОЧНИСЬ ЖЕ ТЫ! НЕУЖЕЛИ ТЫ НЕ СЛЫШИШЬ! НАМ НАДО УБИРАТЬСЯ ОТСЮДА КАК МОЖНО БЫСТРЕЙ, ИНАЧЕ ОНИ СОМНУТ НАС!)
Обожженный сосредоточился, собирая все свои новые способности в один сконцентрированный «кулак», и попытался понять, о чем говорит Шарф. Автобусы, Пастухи рядом с ними, дикие… Потом он мягко коснулся запаха вертолета, тяжелого, но вместе с тем необъяснимого легкого.
Глаза Обожженного, до этого сосредоточенно зажмуренные, вдруг широко распахнулись, когда он понял, что задумали военные. Один из них хотел только резни, крови, мести. Это был запах безумия и вместе с тем тот псих был такой же, как и они!
Он закричал, затыкая руками уши, когда стали взрываться первые ракеты и застрекотали тяжелые военные пулеметы.
6.
Вепрев сидел на своем месте и обливался потом, чувствуя себя так, будто сейчас обделается или его вырвет. Никогда он не ощущал такого волнения, но, с другой стороны, он никогда и не ослушивался приказа вышестоящего офицера. Даже более того, он никогда не собирался…
