— Я не дам тебя в обиду! — заявляет парень.
— Договорились, — улыбаюсь я, но не верю его словам. Никто не сможет противостоять Эрику, если тот решит меня наказать.
Вокруг полным ходом идет обсуждение недавнего боя, и переходники и урожденные неофиты неплохо между собой поладили. Я верчу башкой по сторонам, разглядывая незнакомых мне бесстрашных.
Сзади, последними, идут Трис и Фор, расточая друг другу улыбки. Ага, значит, сердце нашего неприступного инструктора дрогнуло, перед маленьким, храбрым воробушком.
Но мирная идиллия прерывается на подходе к рельсам Питером и его прихвостнями, накинувшиеся ядовитыми замечаниями на Кристину. Крис с легкостью заткнет их языки и я не особо переживаю, но Ал, скинув своего седока, уже спешит на помощь и становится рядом с Уиллом по обе стороны от нее. «Дьявольское трио» ретируется. А я удираю в начало перрона, вдоволь наслушавшись нахлобучек по поводу своего «мокрого» вида.
Попробую залезть в самый первый вагон, он всегда пустует и мне это только на руку. Так хочется побыть в тишине и спокойствии. Слыша как поезд приближается, начинаю разгоняться и, к своему удовольствию, успеваю запрыгнуть в желаемую дверь, почти с самого края обрывающейся платформы.
«Фух, замечательно, что никто не успел сюда пробраться!» — радуюсь я, пока не натыкаюсь взглядом на недовольного лидера.
По всей вероятности, не только мне пришла в голову идея побыть в одиночестве. А уж не понаслышке зная о добродушии нашего командира, бочком, бочком, тихо шмыгаю в начало вагона, плюхаюсь на пол подальше от нахмурившегося серо-стального взгляда.
Поискав что-нибудь на что можно отвлечься, я, то и дело, исподтишка поглядываю на отражение Эрика в окне. Напряженная спина, расправленные плечи и руки с выступающими, даже через кожу куртки, мускулами. Вздернутый вверх подбородок и сжатые в линию губы. Вся его поза просто кричит о том, как он раздражен.
Подловив меня на рассматривании себя любимого, я встречаюсь в отражении с его внимательным взглядом.
— И долго ты пялиться собираешься? — сухо спрашивает он.
Я молчу. Ну, а что? В точку. Опустив глаза на мыски довольно грязной обуви, разумно решаю, что чего-чего, а провоцировать Эрика не стоит. Так и сижу, не шевелясь, под мерный стук колес и ковыряюсь в своих ногтях, пока не раздаются шаги и, к моему изумлению, лидер усаживается рядом со мной.
«Не, ему что других мест мало?» — бурчу я про себя — «Или поболтать захотелось?»
— Ты выбрала неплохую огневую позицию, — уже спокойно говорит он. — Но все испортила, подставившись под пули. В настоящем бою, тебе бы это стоило жизни.
— Я тебя прикрывала, от Фора, — зачем-то оправдываюсь я. — В настоящем бою я могла бы спасти чью-то жизнь. Но это ненастоящая война, это всего лишь игра.
— «Всего лишь игра»? — переспрашивает он, скептически вскидывая брови. — Для бесстрашного победа — это честь, и если ты еще этого не поняла, то ты не нужна нашей фракции. Нам не нужны слабые и безвольные отбросы.
— Эй! — одергиваю я лидера. — Тебя, между прочим, тоже подстрелили, и нечего всю вину валить на меня, — терпеть не могу, когда из меня делают козла отпущения, но тут вдруг вспомнив, что командир подставился под пули, спасая меня, продолжаю, — спасибо что поймал и не дал разбиться.
Он презрительно фыркает, будто я пытаюсь ему впарить какую-то ерунду.
— Я не должен был отвлекаться на тебя и тогда бы мы не проиграли. Нужно было позволить тебе разбить свою бестолковую голову. От тебя одни проблемы, — отличный ответ, даже глазом не повел.
«Ого!» — удивляюсь я, и неприятный холодок бежит по моей спине, а руки начинают подрагивать. Этот его твердый взгляд из под бровей… умей он им убивать, осталось бы от меня лишь мокрое место.
— Ты серьезно? — вскакиваю на ноги ошарашенно. — Серьезно? Ты готов пожертвовать чужой жизнью, ради своего дурацкого самолюбия? Ты должен быть защитником и опорой для своих подчиненных. Ты лидер Бесстрашия, а не капризный мальчишка.
— Сука поганая! — рявкает он вставая, что у меня от его галантности уши глохнут. — Не тебе говорить, что я должен! — Эрик делает шаг ближе, заставляя отступить назад. — Бесстрашные — от природы воины, сильные и отважные. Им неведом страх. Мы готовим солдат, а не…
— Ты готовишь убийц! — не выдерживаю я. — Твоя жестокость порождает насилие и безжалостность.
— Все сказала? — его голос снижает громкость, перерастая в холодящий душу шепот.
Он хватает меня за шиворот и я вижу лишь приближающийся к лицу кулак. Зажмуриваюсь от страха, перестав дышать… Жалобное треньканье железа возле моего уха от удара Эрика в стену вагона, а потом наступает давящая тишина, нарушается громким, прерывистым дыханием. Прошел, кажется, час, на деле же — секунд пять прежде, чем я смогла различать хоть какие-нибудь звуки, проклиная в душе свое неуемное стремление вы**аться.
— Открой глазки, — голос стал мягче, с едва ощутимой хрипотцой, завораживающий. Ужас сковал меня ледяными путами, я чувствую как пот стекает по моим ребрам и облизываю пересохшие губы. — Открой.
И я подчиняюсь.
Глаза его кажутся темными, из-за расширенных зрачков. Небольшие и насмешливые. Хищные глаза. Я вижу в них свое испуганное отражение. Эрик делает шаг вперед, прижимая меня к стене и накрывает мои губы своими. А вопреки страху, на меня накатывает какое-то дурацкое ощущение… когда не знаешь, чего больше хочется — отпихнуть человека или… поцеловать? Странно, а раньше у меня при одном его приближении душа в пятки сигала.
Его губы неожиданно оказались мягкими, а поцелуи напористые и властные, требующие полного подчинения. Безоговорочного. Ты привык всегда получать что хочешь? Ты не принимаешь отказа и непокорности, я права?
Дрожь прокатывает по всему телу волной, я растерянно стискиваю пальцы в кулаки, иначе их сейчас просто из суставов повыворачивает. Сильные руки, сжимающие мои плечи, плавно спускаются ниже, а у меня сердце разгоняется в груди, что вот-вот выскочит в горло, когда я прижимаюсь к его губам и отвечаю на поцелуй, осторожно вдыхая, чуть разбавленный табаком запах мужчины. Он замирает на секунду, не ожидал, наверное… я и сама от себя не ожидала… Вкус чужих губ такой необычный и я не знаю что с ними делать… И как… И для чего… Судорожно втянув носом воздух, Эрик еще сильнее вжимает меня в стену, что позвоночник ноет, навалившись всем телом, и беспардонный язык нагло проникает внутрь, не спеша захватывая в свой плен, слегка задержавшись на серебряном пирсинге. И я пугаюсь, обрывая поцелуй, довольно жестко кусая его за губу, пытаясь вывернуться из рук мужчины.
Он шипит от боли, слегка дернувшись, а через секунду я получаю болезненный укус в ответ, чувствуя уже во рту медный привкус нашей крови. Вкус страха и желания. Он присасывает мою губу и резко отстраняется, когда я толкаю его в грудь. Эрик состоит из сплошных мускулов, развитых, мощных и отлично тренированных. По его грудной клетке, наверное, можно долго бить кувалдой, прежде чем нанести ощутимый урон. Но сейчас он отступает, позволив мне сбежать в другой конец вагона, где я забиваюсь в угол, заливаясь краской до самых ушей. А ручки-то трясутся… Да черт подери, что я творю?
Эрик стоит у открытых дверей, держась за ручки по обе стороны широко раскинув руки, и наклоняется вперед, так что его тело в основном находится снаружи вагона, и только ступни твердо стоят внутри. Ветер треплет его распахнутую куртку. За окном простирается ночной город, он смотрит в открытый проем вагона, а потом неожиданно прыгает в пустоту.
«О, черт», — я срываюсь вперёд, вглядываясь в мелькающий темный пейзаж.
— Сволочь! Боже, какая же сволочь! — вырывается у меня, когда я понимаю, что впереди вот-вот закончится крыша нашей штаб-квартиры. Он не предупредил что пора прыгать, а если я останусь в вагоне — вылечу из фракции. Черт!
— Решайся же! — Подгоняю я себя.
Прыжок, мимолетное ощущение невесомости и…
Но мои ноги не чувствуют опоры, только руки цепляются за небольшой выступ края, а колени больно врезаются в стену. Мое тело чуть отбрасывает от удара, немой крик застревает в горле, вырвавшись наружу неясным сипением.
