Некоторое время я молчал, переглядываясь с Чхоном. Казалось, что мы смотрели друг на друга целую вечность, и никто не отводил взгляда. Ни одно желание в моей душе не было сильнее желания вытрясти душу из этого сукина сына. Забыть о нем? Простить все, что он сделал с моей жизнью? Смириться с тем, что он продолжит свои темные дела? Нет, я определенно не был на это способен.
Но, может быть, мне поможет время.
— Я ненавижу тебя большего всего на свете, Чхон, — произнес я тихо, глядя на него, а затем на его телохранителей. — И я верю, что я смог бы тебя прикончить. Рано или поздно, положив на это всю свою жизнь, потеряв всё, что имею и что люблю, — я бы тебя достал. Достал бы хоть на краю света — и тебя, и твоих выкормышей — и вытряс бы из вас то, что у вас вместо души.
— Так что, может, попробуешь? — осклабился тот довольно. — Я бы поиграл в эту игру с удовольствием. Хотя она оказалась бы короче, чем ты думаешь.
Я усмехнулся, и отрицательно покачал головой.
— В этом нет смысла. Ведь моя победа была бы твоей победой. Чтобы уничтожить тебя, мне пришлось бы стать тем, в кого ты всегда пытался меня превратить. Пришлось бы стать тобой. Но это — в тысячу раз хуже, чем сдохнуть.
— Что за сопливая философская муть? — скривился тот брезгливо. — Такое впечатление, что твоими устами говорит тот мягкотелый мужичок-слюнтяй, который называл тебя своим «папашей». Да только вот в тебе нет ни единого гена этого бесполезного мудака. А знаешь, чьи гены в тебе есть? Мои!
— В пекло гены, — покачал головой я. — Ты ведь стал моральным уродом не из-за генов. Кем был твой отец? Рыбаком? Сборщиком риса? Если бы он видел, кем или чем стал его сын…
— Неужели ты правда полагаешь, триста двадцать четвертый, что твои убогие нотации в стиле дерьмовой мелодрамы задевают тонкие струны моей ранимой души? — заржал Чхон, и тут же посуровел. — У тебя есть всего лишь один шанс. Один грёбаный шанс уйти живым. Такой шанс за всю мою жизнь получали немногие.
— Давай только не будем разыгрывать великодушие, ладно? Не ты даешь мне этот шанс, а твой босс. А ты вынужден будешь подчиниться его решению, как собачонка. Так ведь?
— Будь осторожен, сопляк, — прошептал Чхон, гневно сжав зубы.
— Довольно, — урезонил нас Нагано. — Мое время стоит слишком дорого, чтобы я мог позволить себе тратить его на созерцание бессмысленных препирательств. Димитрис — твой ответ?
Я вздохнул.
— Будь ты проклят, Чхон, — произнес я на прощание генералу.
— Да пошел ты, — донеслось в ответ.
Повернувшись к Нагано, я согласно кивнул.
§ 54
Лето 2096-го выдалось на удивление жарким. Умостившись на заднем сиденье микроавтобуса, я глядел на североафриканскую пустыню, которую многочисленные оросительные системы и армии агботов не без успеха пытались превратить обратно в саванну, сквозь окно просторного бусика. Лори, крепко держа меня за руку, мирно спала у меня на плече. Признаться, я был этому рад — в конце восьмого месяца женщины порой делаются весьма раздражительными. На коленях у Лори, около ее округлого животика, умостил свою мохнатую башку Мишка. Он выглядел спящим, но порой стриг ушами, готовый в любой миг броситься на защиту хозяйки.
— О, смотрите! — воскликнул весело юный Седрик Лайонелл, который сидел на среднем сиденье вместе с родителями, и прилип носом к окну. — Это тут папа будет работать?!
Мальчик указывал пальцем в сторону массивных бетонных сооружений, которые высились вдалеке, за распаханными полями, под гигантской вывеской «Брайт фьючер инк.».
— Не напоминай мне об этом, сына, — проворчал Джерри, взъерошив волосы ребенка — такие же кучерявые и непослушные, как у отца. — Все никак не могу представить себя в роли механика в спецовке, чей рабочий день начинается в 09:00.
— Эй, хватит ныть! — бодро отозвался сидящий за рулем Грубер. — Бартон, хоть мне и не нравится этот заносчивый сукин сын, но рабочие места нам выбил весьма сносные.
— Ну-ну. Мне жутко греет сердце, старина, что мы будем причастны к великому проекту «Одиссея», — буркнул бывший казачий атаман. — Гаечный ключ будет просто танцевать у меня в руке при мысли о далеких звездах, куда когда-нибудь может-быть отправиться гайка…
— Не зуди! — ткнула его в плечо сидящая рядом Катька.
Нахмурившись, он позволил жене чмокнуть себя в небритую щеку, и больше не возмущался. Новенькая бетонная дорога привела нас к месту нашего назначения примерно десять минут спустя. Когда Грубер заглушил двигатель, я нежно поцеловал Лори в темечко, и шепнул ей на ухо:
— Приехали, милая.
Она сонно пробормотала в ответ что-то протестующее. Мишка уткнулся мокрым носом ей в ухо, а затем лизнул в щеку. Отпихиваясь от его морды ладонью, она нехотя разлепила глаза.
— Что, уже? — хриплым спросонья голосом переспросила она.
— Да, — поглаживая ее по волосам, произнес я. — Пойдем, взглянем.
Выбравшись из микроавтобуса, я неловко стал на роботизированный протез левой ноги, помогая себе тростью. В то, что я смогу бегать с этой хреновиной марафоны, пока верилось с большим трудом.
— Привыкнешь, — ободрила меня Рина, выбравшись в переднего сиденья. — Я о своем, бывает, за день и не вспомню ни разу.
Был как раз час кормления, и она держала крохотного Мэтта, похожего на сверток, у своей набухшей груди. Я несколько раз моргнул, не в силах привыкнуть к лицезрению Рины Кейдж в таком амплуа.
— Будешь пялиться на сиськи — мой муж надерет тебе задницу, — усмехнулась Рина.
— И не только он, — все еще зевая, прошептала Лори, вылезая из машины следом за мной, подмигивая Рине и беря меня под руку.
Джерри, тем временем, громко присвистнул, оглядев панораму, открывшуюся с вершины холма, на которой остановил микроавтобус Грубер. В уютной долине между двух холмов на берегу моря расположилась место, которое, учитывая окружающую пустыню, впору было назвать «оазисом». Долину прорезала маленькая речушка, или, если уж быть технически точным — канал. На обоих берегах канала, соединенного несколькими мостиками, расположились несколько сотен ровненьких земельных участков, которым еще только предстояло стать новым селением под названием «Брайт Вэлли».
Атмосферный генератор уже работал, хоть это и не было здесь обязательным — уровень вредного ультрафиолетового излучения в этой местности был одним из самых слабых на планете. На участках, где предстояло разместиться школе, больнице, магазинам, предприятиям сферы услуг и жилым домам, сейчас стояли временные металлические модульные постройки — именно в них предстояло первое время жить новому персоналу компании «Брайт фьючер инк.», до тех пор, пока рядом не будут построены полноценные здания. Однако в селении уже активно кипела жизнь. Кто-то что-то строил и мастерил. Кто-то высаживал на своих участках и по периметру селения деревья и кусты. У лодочного пирса качались на волнах несколько моторных и парусных лодок и катеров.
— А знаешь, что? — приобнимая меня за плечи, мечтательно прошептала Лори. — Я никогда не была ценителем сельских пейзажей. Но здесь красиво. Так спокойно и уютно!
— Значит, ты уже не в таком ужасе, как раньше, от мысли о разлуке с сиднейской суетой и своей адвокатской практикой? — спросил я, улыбаясь.
— Посмотрим. Может быть, этот мой дауншифтинг окажется все-таки дольше, чем я изначально думала, — улыбнулась Лаура в ответ. — В конце концов, многие вещи ведь можно делать через Сеть, не правда ли?
— Здесь может быть настоящий рай через лет пять, — заметила Катька, обнимая мужа. — Если приложить много труда и хоть немного любви, то даже темный заброшенный железнодорожный тоннель может стать настоящим домом. А уж такое место — и подавно.
— Класс, класс! — восторженно вскричал Седрик. — Пап, а в речке купаться можно будет?!
Грубер поднял руки вверх, потянулся и вздохнул полной грудью. Его щеки были румяными от свежего воздуха, а косматые рыжие волосы на бороде колебались от ветра.
