Я тяжело вздохнул. Затем — твердо посмотрел на сенатора.
— Я собираюсь проголосовать за вас, Райан, — молвил я. — И, если я для вас ценен как «лидер общественного мнения», то, так уж и быть, я готов высказать свое мнение публично. Но о большем, пожалуйста — не просите. Моя любимая женщина, наша дочь, наш новый дом — вот что сейчас на моей повестке дня.
Элмор хитро усмехнулся.
— Я же знаю, что вы — не такой человек, Димитрис. Вы никогда не останавливались перед трудностями. Всегда верили, что способны изменить этот мир к лучшему.
— Я и сейчас в это верю. Верю, что могу изменить мир к лучшему. Хотя бы его маленькую часть. И, кажется, впервые в жизни я нашел правильный способ, как это сделать, — произнес я, задумчиво оглядывая свой клочок земли.
— И, тем не менее — мое предложение остается в силе, — бодро закруглил тему Элмор. — Ваши знания и ваш опыт были бы крайне ценны в моем военном кабинете. Войн я вести решительно не планирую, но лишь опытные в них люди помогут правильно оценить риски и предотвратить конфликт. Кроме того, я был бы рад видеть ваши фамилии в открытом избирательном списке партии «Разумный прогресс». Я верю, что мы не в последний раз говорим на эту тему. И буду рад, если окажусь прав.
— Знаете что, Райан? Честно говоря, это вряд ли когда-нибудь произойдёт. Но, если мое мнение для вас действительно имеет ценность, то я могу дать вам один совет насчёт вашей команды.
— Да-да? — заинтересовался сенатор.
— Анна Миллер определённо должна быть назначена генеральным прокурором. Более честного и преданного своему делу человека я не знаю.
— Миллер, вы серьезно? — нахмурился Элмор. — Нет, в смысле, конечно же, мисс Миллер заслуживает огромнейшего уважения за сделанные ею разоблачения. Но ее прошлое… сотни осужденных политзаключенных… откровенно говоря, люди считают более чем достаточной наградой за ее вклад в историю то обстоятельство, что она сама не отправится за решетку, в отличие от многих ее коллег, кто работал в так называемых «специальных прокуратурах». Об этом репрессивном аппарате, жертвами которого стали, в том числе, и мы с вами, и многих из наших друзей, хотелось бы забыть, как о страшном сне, предварительно подвергнув его личный состав полной бескомпромиссной люстрации. Люди хотят видеть новое лицо нашей юстиции не запачканным в грехах прошлой власти. Они бы не поняли такого назначения.
— Что ж, — вздохнул я, сдерживая раздражение. — Если для вас не является достаточно хорошей рекомендацией совет от человека, который обязан Анне Миллер пожизненному сроку заключения, которого она лично преследовала и против которого выдвигала обвинение — вряд ли я ещё что-нибудь смогу вам посоветовать. Но если вы готовы разбрасываться такими людьми, как Миллер, ради того, чтобы угодить кучке крикливых идиотов, требующих «полной люстрации» — не уверен, что у вашего правительства будет большое будущее.
Закончив разговор, я осудил себя за то, что был слишком резок. Но уже минуту спустя выбросил Элмора из своей головы. Когда я подошел к Лори, она задумчиво стояла, подперев кулачком подбородок, около модульного строения, примостившегося в углу земельного участка.
— Не то чтобы я была очень привередливой, — проворчала Лори, придирчиво осматривая новенькую металлическую коробку, скрывающую в себе две маленьких комнаты, кухоньку и санузел, обставленные недорогой стандартизированной мебелью. — Но я, пожалуй, соглашусь на папино предложение о помощи, чтобы построить нормальный дом как можно скорее. Хотелось бы, чтобы наша дочь запомнила свой первый дом несколько иным. Согласен?
Я согласно кивнул. Следуя не вполне понятному пока порыву, я осторожно присев на корточки (протез выполнил требуемый сгиб крайне неохотно, а травмированная спина сразу напряглась), провел ладонью по стебелькам травы, а затем приложил ладонь к земле, будто хотел услышать ее сердцебиение. Странно, но это касание оказалось приятным — как будто разгладились немного многочисленные шрамы и мозоли. В этот момент мне в лицо вдруг засветил нежный лучик солнца, показавшегося из-за облака. Солнце залило ласковым светом весь луг, на котором резвился Мишка, как будто благословляя землю своим касанием.
— Как думаешь, любимая — здесь можно посадить яблони? — спросил я вдруг, вспомнив странный сон, а может быть, и не сон, который я видел когда-то давно, но почти позабыл.
«Вам здесь понравилось бы», — подумал я про себя, обращаясь к родителям.
Лори с любопытством втянула носом воздух, наполненный непривычными для ее городского носа ароматами травы и свежевспаханной земли. Мишка подбежал к ней и ткнулся мордой в ногу. Вдали, на смежном участке, громко хрюкали поросята, а Седрик не уставал упрашивать отца взять одного из них домой.
— Не знаю, Дима, — ответила она, почесывая Мишку за ухом. — Но я рада, что наша малышка вырастет в таком месте. Здесь ничего не напоминает об ошибках прошлого. Здесь кажется, что наша Земля — это рай. Каким она и была. Каким и должна быть.
Некоторое время мы молчали.
— Может быть, Ева? — после долгой паузы вдруг спросил я.
В ответ на удивлённый взгляд Лори, я смущённо пояснил:
— Так ведь звали по легендам первую женщину, которая жила в раю.
— Та история, кажется, плохо кончилась, — припомнила Лори.
Я хмыкнул и кивнул, признавая её правоту. Однако через какое-то время она добавила:
— Но знаешь? Имя мне нравится.
