– Молчишь… найденыш. – Глаза опасно сверкнули, а сияние вокруг вдруг уплотнилось, прошлось по коже маленькими иголочками, и даже сомнений не вызвало: может просочиться и внутрь. Беспомощность и страх внезапно, смешавшись, породили самый настоящий жгучий гнев:
– Не найденыш, а Денис! И Хозяином я стану, если смогу приманить тебя… вас.
– Приманить, значит. – Он никогда не думал, будто слуги умеют шипеть, словно шушары. Кстати, одна из таких свила гнездо не далее как в десяти шагах отсюда – на первом этаже одного из зданий. Пройдет пара часов – и вылезет. – Я почти тебя пристрелил, если ты понимаешь, что это такое. А я очень не хочу убивать НЕ конченного ребенка. Я вообще не кровожаден, знаешь ли.
Слишком длинно! Он честно повертел головой, но звуки в осмысленные слова не складывались.
– Хорошо. – Кажется, это не похвала, а любимое слово. – Кто еще здесь обитает? Конкретно в этом доме, – он указал пальцем.
– Кощей, тараканище, шушара, назгул, архимаг, демон радуги, герцог…
– Ну и каша у тебя в голове, – прошептал тот почти восхищенно.
Сияние, скованное, будто вода, обратившаяся в лед, пошло малюсенькими трещинками, затем – рябью и, наконец, хлынуло освобожденным потоком. Более оно не пугало, а наоборот, рождало чувство защищенности. Он чувствовал, что так не могло быть. Такого ни разу не случалось! Слуга не мог приманить господина. Однако Денис ничего не мог с собой поделать. Именно сейчас он осознал собственное намерение идти с этим человеком – куда угодно, хоть за границу мира и дальше – за стену.
– Похоже, до катастрофы ты увлекался фэнтези. И это единственное, хоть как-то отложившееся у тебя в голове, – задумчиво протянул бывший слуга. – Что с семьей? – вдруг резко спросил он. – Где учился? Как фамилия?!
– Ст… Стр… – В голове что-то вертелось, но языку никак не удавалось произнести. Первые два вопроса не вызвали в памяти никакого отклика, зато третий…
– Страничкин, что ли?
– Нет! – бросил он почти гневно. – Не Страничкин. Ст… п…
– Стопорев? Хм… а похоже.
– Стро… г…
– Строганов, Строгов?
Денис вздрогнул, но не успел зацепиться за звучание, отчего-то заколовшее под лопаткой. Его язык уже проронил:
– Ст… ороже…
– Строжев или Сторожев, – «помог» слуга. – Будешь последним.
– Да, – он с облегчением перевел дух. – Второе. Пусть будет так. Кажется. – И уже увереннее, будто пробуя на языке каждую букву, произнес полностью: – Денис Сторожев.
– Меня можешь звать Вороном, – бросил бывший слуга. – И никак иначе.
Денис кивнул и закрыл глаза. Кажется, во сне над ним и вокруг вились черные птицы, и вплывало в уши их то ли курлыканье, то ли карканье, то ли просто низкий проникновенный голос.
Когда он проснулся, Ворон сидел рядом и внимательно его разглядывал.
– Хочешь сделку? – спросил он.
Денис плохо помнил это название, опасался не понять, чего от него хотят, но кивнул. Он боялся, что Ворон уйдет, а оставаться снова одному не хотелось до крика. К тому же лицо у человека казалось располагающим – теперь, когда он вспомнил свое имя.
– Мне необходимо дойти до схрона и обратно. Сложность заключается в том, что схрон не мой и я плохо представляю, где он находится. Ты мне поможешь, а потом я выведу тебя из Москвы.
– Откуда?..
Ворон театрально закатил глаза и спрятал лицо в раскрытой ладони. Денис рассмеялся и совсем забыл о дребезжащей мысли о подвохе – о том, что этот человек попросту решил использовать его. Ведь Денис здесь дома. Он каждый кустик и здание знает, умеет ходить по лабиринту улиц, не привлекая внимания многочисленных обитателей. Наверняка Ворон не против заиметь подобного проводника. Однако стоит ему добиться своего, он просто развернется и уйдет.
– Зона. Она находится вокруг, – принялся объяснять НЕслуга, назвавшийся птицей, но остающийся при этом человеком. – Образовалась на месте Москвы, столицы России. Ты и этого не помнишь?
Денис покачал головой:
– Нет… но вспомню, наверное.
– Обязательно. Когда вернешься к людям.
– К людям?.. – Слово отдалось в груди ноющей болью и холодящей неуверенностью. А нужны ли ему эти самые люди, если впереди Свет, и можно стать его частью?
– Прорыв произошел три месяца назад. Судя по всему, ты не успел эвакуироваться, – мягко, но настойчиво, будто ребенку, сказал Ворон. – Останешься здесь, станешь, – он кивнул на стену, – как вон та шушара.
– Она в подполье… то есть в подземье! – Ворон хмыкнул, Денис помотал головой. – То есть в гнезде… а, не важно! И я таким не стану.
– Не станешь, – согласился тот, – верно заметил. Но и человеком перестанешь быть тоже. Сейчас рядом со мной сидит почти обычный мальчишка, – он окинул Дениса быстрым взглядом, – приблизительно лет тринадцати. А вот когда я тебя увидел впервые, выглядел ты не пойми кем. Не представляю, в кого мутируют оставшиеся в Зоне дети, но очень не хочу узнавать и тебе не советую.
Это была правда, даже если Ворон и хотел использовать его, а потом обмануть. Если Денис уйдет сейчас, то пути назад уже не будет. Вновь терять себя и забывать собственное имя ему отчаянно не хотелось.
– Ладно…
– Вот и хорошо. Умница.
Они пошли, куда хотел Ворон, и даже отыскали схрон. Другой, правда, но тот остался доволен. Он отыскал в нем даже больше, чем рассчитывал.
Странности начались на обратном пути, потому что Денис отчего-то стал путать направление, и со зрением творилось совершенно непонятное. Чем ближе он подходил к месту, которое Ворон называл стеной, а он сам – границей, тем ему становилось хуже. При этом Денис уже прекрасно помнил, что спит, и даже сам подкидывал в сновидение деталей: сгоревший автомобиль, который в то время называл каретой, игрушечный плюшевый мишка с фосфоресцирующими глазами, изломанный асфальт, словно под ним прополз червяк гигантских размеров.
Наконец впереди возник блокпост. В то время он выглядел выстроенным на скорую руку. Это сейчас за Периметр так просто не сунуться, и от своих его берегут много сильнее, чем от порождений Зоны. Тогда он больше походил на баррикаду.
Денис уже различал толстые бревна, старый холодильник, горы какой-то рухляди и наскоро установленные бетонные плиты. Он прекрасно помнил, какое омерзение вызвал у него пригород, непосредственно примыкавший к Периметру. Обезлюдевший, грязный, подавляющий, застроенный каменными коробками, в которых не было ничего, кроме нелепой и всеобъемлющей пустоты. А еще он, казалось, ослеп и оглох, стоило им сесть в машину и отъехать от стены.
Два дня он прожил в каком-то доме. Ходил словно во сне, натыкаясь на мебель, спал в комнатке, в которой не запомнил ничего, кроме смешных клоунов на плакате, закрывающем подозрительные круглые дыры в стене. Дэн был уверен, что это следы от пуль, но спросить не решался. Он вообще мало говорил – только когда Ворон обращался с вопросами.
Сталкер – так назывались ходоки по Зоне, – к счастью, не докучал ему. Вначале пытался расшевелить, рассказывать о Москве и жизни вокруг нее – о кланах, артефактах, научниках, – потом просто оставил в покое. Впоследствии, уже оказавшись в клане «Доверие», Денис часто размышлял, не привело ли именно такое его поведение к уходу Ворона.
Однажды тот пришел в занимаемую Денисом комнату и коротко бросил: «Собирайся». А потом отвез на военную базу, которую держал Стаф.
«Это Денис Сторожев, он будет в „Доверии“», – просто сказал Ворон.
Крепкий мужик лет пятидесяти окинул Дениса непонятным взглядом, ухватил со стола ложку, согнул-разогнул, почесал шрам, начинающийся от левого глаза и продолжающийся до подбородка. Поговаривали, им наградил Стафа кадавр, когда бывший сталкер промышлял еще в чернобыльской Зоне, но правда то или нет, никому так и не удавалось выяснить. Сам Станислав Горин обожал рассказывать истории возникновения шрама, но каждый раз они оказывались разными.
«Ты не появлялся в клане полгода, – сказал он Ворону, – теперь навязываешь мальчишку, – Стаф постучал по виску указательным и средним пальцами, – с явными проблемами».
