«Не навязываю, а даю во временное пользование, – улыбнулся Ворон. – Он неплохая гарантия моего возвращения».
«Брат? – Лидер клана оглядел его долгим тяжелым взглядом. – Сын?.. Ох, вряд ли. С чего такая честь очередному найденышу?»
И тогда Денис позволил себе глупость, о которой часто жалел впоследствии, уже будучи принятым и приставленным к делу. Ворон выложил на стол огниво и «золотинку» и попросил рассказать, в чем их особенности. Денис очень четко их видел – ничего сверхсложного. Первый артефакт воспламенял все, с чем мог соприкоснуться. Сталкер потому и положил его не сразу на стол, а на какую-то пленку. Пленка не была ни деревом, ни бумагой, скорее, камнем (про брезент Денис узнал не скоро). Все же свойства «золотинки» заключались лишь в мерном желтом свечении. Вреда она не приносила, особой пользы – тоже. Могла заживить за ночь ссадину или синяк, но не больше.
По мере того как Денис рассказывал, глаза Стафа, до этого совершенно безразличные, с застывшим в их глубине презрением, начали выражать заинтересованность. Заподозрив сговор, он сам достал несколько артефактов. И если первые два не представляли опасности, то от третьего Денис сбежал к двери, внезапно оказавшейся запертой.
Стаф и Ворон посмотрели на него удивленно.
«Вернись и поясни», – потребовал последний.
Денис и рассказал, чем чревато близкое соседство с полуовальным камнем с изумрудно-зеленым глазком, следящим за любым движением: пил он своего владельца и жизнь сокращал. Причем, если первые недели незаметно и почти без последствий, то через год процесс становился почти необратимым.
После этой демонстрации Денис остался в клане «Доверие», а Ворон ушел и не появлялся целых пять лет.
Но все это было позже. Сейчас тот улыбался и уверял, что теперь все будет, может, и не замечательно, но хорошо.
Ворон смотрел на лицо Дениса, но видел и происходящее за его спиной. Медленно улыбка сошла с его губ, брови сдвинулись к переносице…
– Берегись!
Этого запланировано не было. Денис моргнул, прогоняя воспоминания, и посмотрел на своего проводника. Им оставалось миновать с десяток шагов до КПП. И он уж точно помнил, что набрасываться здесь некому. Все будет очень спокойно.
– Динька…
Надтреснутость и хрипотца в его голосе заставили мгновенно обернуться. Денис ахнул.
На него медленно и неуклонно надвигался шар. Огромный. Ядро – платиново-белое. От него к внешней сфере бежали изумрудные и серебряные лучи. Временами между ними вспыхивали радужные протуберанцы и голубоватые шаровые молнии. Внешняя прозрачная оболочка шара казалась золотистой.
Денис пытался пятиться или бежать, но был не в силах сдвинуться с места. Ворона он больше не слышал. А знал лишь одно: когда шар подплывет вплотную, он, возможно, и не перестанет существовать, но будет другим настолько, насколько возможно.
В последний миг Ворон заслонил его собой, а затем шар поглотил его…
– ХВАТИТ!
* * *
Денис распахнул глаза и уставился на напарника. Тот сидел на краю кровати и вертел в пальцах пустой стакан. Его содержимое стекало по лицу Дениса, но он не чувствовал ни холода, ни тепла, ни мокроты.
– Хватит, – повторил Ворон. – Спокойнее.
– Какой спокойней! – воскликнул Денис. – Тебя поглотил «золотой шар»! Понимаешь, что это значит?!
– Понимаю, – хмыкнул Ворон и повел плечом. – Визуализация страха. Классика. Прямо по Фрейду. Пойдем-ка лучше выпьем.
Денис уже было собрался спорить, но взглянул на напарника и прикусил губу.
– Пойдем.
Часть II
Глава 1
– Ды-ыры, – протянул Шувалов. – Они могут обернуться довольно неприятной проблемой, господа.
В кабинете было людно. Кроме Нечаева, которого в последнее время Шувалов таскал с собой даже в министерство, Ворон насчитал шестнадцать научников. Знал поименно он едва ли половину и уже не впервые ловил себя на мысли: а что он, собственно, здесь забыл?
– Последние исследования говорят в пользу саморазрушения московской аномалии, – произнес какой-то бородатый научник в летах с огромными, в пол-лица, круглыми очками в черной оправе.
– Это исключено. – Денис говорил тихо, но услышали его все.
«Наверное, семнадцать лиц, одновременно захватывающих в одно краткое мгновение в перекрестье взглядов, для молодого человека, да еще и не окончившего не только институт, но и школу – довольно сильное испытание», – с сожалением подумал Ворон. Его подобные сцены всегда подхлестывали – если вызов брошен, он будет принят, – а вот Денис комплексовал и прятал глаза.
– Эмионики дали четко понять то, что «дыры» имеют искусственное происхождение, – Денис все же нашел в себе силы договорить. В этот момент Ворон им даже гордился. А на то, что голос дрожал, он готов был наплевать с Эвереста.
– Вы… простите, юноша, вообще кто? – спросил еще один научник: полный, пузатый, хоть и не такой и древний, как первый, но словно выпячивающий возраст напоказ, гордящийся им, будто прожитые годы могли придать весомости и его учености, и уму, и важности. Интонациями научник напомнил Ворону небезызвестного профессора Хазарова – отвратительного манипулятора и скользкого типа (по его мнению). А кроме того, научник, задавая вопрос, как говорится, бил ниже пояса, намекая на некомпетентность Дениса. Зря. Хотя бы потому, что абы кого на совещании попросту не могло быть.
– Контактер, один из немногих, умеющий говорить напрямую с «детьми Зоны». – Ворон тоже говорил с места. Обращенные на него взгляды отпустили Дениса, давая тому столь необходимую сейчас передышку. Чужое возмущение и даже негодование грели душу, как ничто иное, и Ворон решил закрепить эффект. – А еще практик, лично ходящий в Периметр в отличие от собравшихся здесь теоретиков.
Пузан хотел разразиться тирадой, но Шувалов пресек намерение на корню.
– Спасибо за справку, Игорь, – поблагодарил он. – И спасибо, Денис, за весьма своевременные и важные сведения. Эмионики отрицают и свое участие?
– Да, – кивнул Денис.
– Но ведь они могли и дезинформировать нашего… хм… юного друга, – все же заметил пузан.
– Исключено. – Наметив себе жертву, Ворон начинал ее «клевать». О подобном поведении Шувалов знал, как никто другой, а потому поспешил закрыть тему и узнать мнение кого-либо еще. Однако Ворон решил договорить: – Эмионики – не люди, врать и выгораживать себя не станут, а вес и ученая степень для них – пшик и хрень. Потому они выбирают для разговоров лишь тех, кого считают достойными, а не очередной мыльный пузырь, добившийся признания в кругу себе подобных.
Пузан пошел красными пятнами.
– Игорь, – Шувалов слегка повысил голос.
– Извините, Василий Семенович, я всего лишь максимально доходчиво осветил заданный здесь вопрос, – со всей подвластной ему учтивостью заявил Ворон.
– Итак, – подвел итог Шувалов, – возьмем за основу уверенность наших союзников: кто-то уничтожает Зону.
– Наш институт не обладает механизмами, способными угнетать аномалии, – заметил еще кто-то неизвестный, – иначе мы давно уже освободили бы Москву.
– И судя по всему, он экспериментирует и не имеет достаточных мощностей.
– Дыры зафиксированы только на юго-западе Москвы, – напомнил Ворон.
– Это может свидетельствовать…
– Ни о чем, – вмешался Нечаев. – Простите, господа, но мы вступаем на очень зыбкую почву. Концентрация дыр именно на юго-западе Москвы ни на что не указывает. Среди возможных объяснений подойдут и случайность, и специально намеченный полигон, и злонамеренность… – Он перевел дух. – Кстати о ней. Я официально уполномочен заявить: ЦАЯ не имеет ни технологий, ни экспериментальных установок, способных прорезать дыры в аномалии или уничтожать их.
– Какой-нибудь очередной новичок? – предположил Шувалов.
– Думаю, все здесь присутствующие помнят, какая катастрофа едва не разразилась из-за действий олигарха Дмитриева? Второго явления очередных белых, темных, полосатых или в крапинку сталкеров мое больное сердце не выдержит, так и знайте, Василий Семенович, – заявил степенный бородатый научник, выступавший первым, и Ворон вспомнил его: именно этот человек сумел найти формулу «антидота».
