Это убийство не входило в планы Била. Теперь вообще всё шло не так, как ему виделось в его грёзах. И всё из-за этих придурков, которых он привлёк к участию в перевороте. Не смогли с первого удара убить белого, не смогли остановить эту бешеную с ножом. Он чувствовал, как нарисованный им самим величественный образ любимого народом нового кинга становится кровавой карикатурой. С этим нужно было быстрее кончать.
— Теперь малого, — Бил кивнул на Хынга.
— Подождите минуточку, — неожиданно подал голос безногий. Он обратился к нему не злобно, но и не заискивающе, с каким-то деловым спокойствием: — То, что вы делаете, — безусловно плохо, и я не в силах этого остановить. Но если вы убьёте этого мальчика, то не сможете найти оправдания ни перед кем. Во-первых, он — лесник, представитель иной людской расы, находившейся в ещё худшем положении, чем до этого было у вас, мавров. К тому же он — ребёнок, и никакого отношения к Республике не имел. Поэтому этому убийству у вас не найдётся никаких оправданий. Отпустите мальчика. А вот я — действительно белый, и я в ваших руках.
Вячеслав сам подполз к Билу и лёг у его ног на спину. Посмотрев в потолок, он перекрестился, улыбнулся мавру и спокойно сообщил:
— Я готов.
Бил жалел, что дал говорить этому профессору. После таких слов казнь этого узколицего мутанта действительно будет выглядеть, как просто убийство без мотива и оправдания. Да и после смерти этой бешеной ему нужно хоть немного поднять свой рейтинг в глазах будущих подданных. Он брезгливо переступил через Вячеслава, бросив в сторону:
— Ладно, малый пусть живёт. А ты, Джерри, прикончи профессора.
Джерри не смог убить Вячеслава мечом — всё-таки это требует больших нервных усилий. Он вскинул свой арбалет и сделал трусливый выстрел. Когда профессор умер, случайно посмотрел на свою отличницу-дочь, заходившуюся в беззвучных рыданиях, и вспомнил, как ещё месяц назад с гордостью выслушивал отзывы убитого им профессора об успехах в учёбе его маленькой смышлёной Эмили.
Уже подходя к квартире кинга, Бил выкрикнул:
— Приберите здесь, подготовьте всё к коронации и большому пиру. Откройте склад и тащите все запасы. Пусть люди едят и набираются сил. У нас много дел — весь Муос у наших ног.
Когда-то они станут себя за это ненавидеть, но сейчас весть о близком пиршестве вырвала из голодных людей восторженные возгласы. Чтобы не раздражать приглушённую голодом совесть, они быстренько убрали трупы и засыпали песком залитый кровью пол. Потом вскрыли склад и потащили оттуда семенной картофель, последние свиные окорки, бутыли с медицинским спиртом, зерно и даже мешки с маковыми зёрнами. Скоро зашипят чаны с картофелем, и они будут есть, пить и веселиться до утра.
Воспоминания о том, что произошло до этого пира, будут пытаться достучаться до их душ, но им есть уже чем парировать эти досадливые мысли. Что с того, что убит Кинг-Эрик? Может быть, и прав Бил — не таким уж тот был хорошим правителем. Сам Бил молод, силён, вместо многих месяцев голода предложил им не такой уж плохой вариант. Погибнуть в бою с бывшими притеснителями куда почётней, чем сдыхать от голода. Да и чего гибнуть, собственно? Их ждут впереди только победы да столы, забитые трофейной едой. Эти белые? Так их и вовсе жалеть нечего, если вспомнить, сколько уж они зла натерпелись от белокожих в своё время. Подумаешь, учили детей, учили защищаться. Неплохо и без них когда-то справлялись. А гибель Сары вообще была случайностью и самообороной Била, он её явно убивать не хотел — сама виновата, что с этим белым связалась да ещё и с ножом на нового кинга бросилась. Джессика? Врач она неплохой, но её-то Бил точно убивать не собирается, он с малолетства её обхаживает, и если б та на королевское ложе не позарилась, то и не было б с ней этих неприятностей. Будет она их лечить, как раньше лечила…
Входя второй раз в квартиру кинга, Бил волновался больше, чем в первый. Джессика лежала на кровати и не шевелилась. Он даже испугался, не убили ли её, пока тащили сюда. Он присел на кровать, положил руку на её тёплую спину и убедился, что женщина жива. Она не пошевелилась, и он расценил это как данный ему шанс.
— Джессика, я с детства был в тебя влюблён. Может быть, всего этого и не было б, если б ты не вышла за него. Ты — главная причина того, что случилось сегодня. Всё это — для тебя, нравится тебе это или нет. И вот что я тебе скажу. Ты была верной женой кинга Эрика. Теперь кинга Эрика нет, и ничто не мешает тебе стать женой кинга Била.
Джессика молчала и не шевелилась.
— Для тебя ничего не изменится кроме того, что муж твой станет ещё моложе. Я обещаю тебе жизнь настоящей королевы. Я заставлю всех ползать у твоих ног. Я знаю, что ты жить не можешь без медицины, так вот твой лазарет станет самым главным местом в нашем Королевстве.
Джессика молчала.
— Ты беременна, и обещаю объявить этого ребёнка своим наследником… Может быть, ты думаешь о Тине? Я её никогда не любил и женился от тоски по тебе, когда ты училась. Думал, что она сможет мне заменить тебя, — не смогла. Её я отпущу, она не будет нам проблемой.
Джессика молчала.
— Ответь, Джессика, ты согласна? Ответь, не мучай меня, я ведь тебя так люблю!
Джессика ответила каким-то мёртвым голосом, от которого Билу стало не по себе, и он даже одёрнул руку от её спины, как будто ошпарил её:
— А если я скажу «нет», что будет?
Бил не был готов к этому вопросу. Он долго думал, что сказать, и наконец ответил, стараясь придать своим словам как можно больше мягкости:
— Я не смогу тебя отпустить — ты должна это понимать. Через полчаса я стану кингом. И если я тебя отпущу, все поймут, что ты мне отказала. И это сильно ударит по моей репутации. Да и не смогу я больше видеть тебя иначе, как своей женой. Мне будет очень больно, но я просто не смогу тебя оставить живой, если ты мне откажешь…
Бил снова положил свою руку на спину Джессики, та не пошевелилась.
— А ведь ты мне в детстве нравился, Бил. Помнишь наше первое и последнее свидание? Как я радовалась, когда ты предложил мне встретиться в мастерской наедине после отбоя. Как я рисовала себе эту встречу с самым умным и красивым мальчиком Резервации! Действительность оказалась куда пошлее — без слов ты полез ко мне и начал цапать, не обращая никакого внимания на мои протесты. А ведь мог и изнасиловать, не дай я тебе такой отпор. После этого ничего, кроме отвращения, твой напыщенный вид у меня не вызывает. Ты грязное и самодовольное животное, и иначе я к тебе относиться не стану. И молчать я не буду — я буду кричать всем, кто ты есть на самом деле.
Из холла доносились радостные возгласы мавров, готовящихся к пиру.
— Пока они будут набивать свои животы семенным картофелем, запивая всё дезинфекционным спиртом, слушать меня они не будут. Но потом, когда их желудки сведут спазмы от резкого переедания и спирта, когда они начнут блевать, корчиться и умирать, и особенно когда выжившие после устроенной тобой пирушки опять окажутся в состоянии голода, но уже без надежды на его окончание, они вспомнят мои слова, вспомнят настоящего кинга, вспомнят учителей своих детей. Мне даже трудно представить, какую смерть они придумают для тебя, Бил…
— Заткнись…
Бил резко повернул к себе Джессику и отшатнулся, увидев её лицо. После слёз её глаза казались огромными. Они смотрели куда-то далеко, мимо Била, как будто его уже здесь нет.
— Помнишь, что нам говорил Кинг-Эрик на занятиях в школе и собраниях в церкви? Он говорил, что за всё придётся платить. И у тебя есть единственный шанс — выйти сейчас и упасть на колени перед всеми, ползать и просить прощения у этих людей и у Господа. Теперь они тебя не убьют, поэтому у тебя ещё останется какое-то время на покаяние…
— Заткнись! Заткнись! Заткнись!
Бил выхватил нож и нанёс им удар Джессике. Потом ещё и ещё удар. А её глаза продолжали смотреть куда-то далеко-далеко…
Дальше тоже всё шло не так. Величественной коронации, какой себе её представлял Бил, не получилось. Выйдя из апартаментов, он со злобой швырнул в сторону одеяло, которым пытался стереть кровь со своих рук и лица. Новая льняная сутана, которую он специально подготовил к коронации и надел на себя незадолго до начала переворота, тоже была забрызгана кровью. Общение с Джессикой его полностью опустошило, и ему противно было смотреть на своих подданных, которым сейчас было плевать на Джессику, на него и на весь мир. Единственное, что привлекало их вожделенные взгляды — это кипящие чаны с картофелем и бутыли со спиртом. А что будет, когда они это сожрут и выпьют, если его план насчёт мародёрства во внешнем Муосе окажется провальным? Лучше об этом пока не думать. Сейчас сбылась его мечта, и надо этому радоваться.
Притащили стол, застелили его сукном, положили Библию. Он взял листок с заранее приготовленным текстом присяги и начал читать, положив руку на книгу. Буквы скакали перед глазами, руку жгло — не выходили из головы эти слова Джессики насчёт воздаяния и покаяния. Его сверлила ужасная мысль о том, что написанное в книге, на которой он держал свою руку, может оказаться правдой. Текст длинной присяги он читал сбивчиво и невнятно. Подняв глаза, он увидел, что никому не интересен этот придуманный им фарс. Они смотрят на поваров, выкладывающих из чанов дымящийся картофель в огромные миски. Кто-то не выдержал и подбежал к столу, схватил миску и начал хватать картофелины и, обжигаясь, запихивать их в рот. Увидев это, один за другим люди срывались с мест и, не обращая внимание на своего нового кинга, сумбурно читающего присягу, бежали к еде. Приостановив чтение, Бил пытался остановить их:
