— Зачем вообще было куда-то ходить? Чего им не сиделось? — буркнул Лаки.
— От хорошей жизни не уходят, — сказал Хобот, что-то жуя. — Раз пошли — значит прижало.
— Верно, — степенно кивнул Игорь. — Евреи были в рабстве у египтян. Их народ уничтожали. И Моисей пообещал вернуть их на родину.
— Интересно, куда наш Моисей приведет нас, — негромко пробурчал Лаки.
В кармане Алены послышался шорох. Она сунула в него руку и извлекла на свет спичечный коробок. Она совсем забыла про Ванькиного жука и сейчас, приоткрыв коробок, рассматривала его.
— Ночью солнце умирает и уходит в царство теней — мир Анубиса. А утром воскресает вновь. — неожиданно сказал Зиновьев, глядя на жука.
— А я думал, ученые считают, что ночью солнце освещает другую сторону планеты, — заметил Игорь.
— А вы учитесь шутить, скоро с вами интересно будет спорить! — довольно отметил профессор.
— В споре с вами нет смысла, вы не признаете истинного бога, зато рассказываете небылицы про какого-то Анубиса!
— А что такое истина? Анубис был одним из богов древнего Египта. Почему ваш бог более истинен, чем их?
— А при чем тут вообще Египет? — спросила Алена.
— У тебя в коробке священный скарабей, — ответил Зиновьев. — Египтяне считали, что жук повторяет путь солнца по небосклону: подобно светилу, дающему жизнь, жук перекатывает шарик с навозом с востока на запад, пока в нем не созревают зародыши и не появляются на свет. Священный скарабей был символом возрождения в загробной жизни! Символом того, что не все потеряно и все можно вернуть.
— Мертвых не вернешь, — мрачно ответила Алена, но Зиновьев словно не слышал ее.
— Древние Египтяне верили, что с помощью скарабея можно воскреснуть. Смотри: жук катит шарик навоза в течение двадцати восьми дней, и за это время в шарике вырастает потомство. Египтяне сравнивали это с путем солнца, дающего жизнь.
— Может раньше оно и давало жизнь, а сейчас забирает. — Алена взглянула на небо. Даже сквозь темные очки солнце грозило выжечь глаза.
— Не было бы солнца — планета бы остыла. — возразил Зиновьев. — Но еще до того, как мы бы все замерзли, нас бы сожрали Звери.
— Замерзнуть сейчас кажется неплохой перспективой! — подхватил истекающий потом Лаки. — В любом случае — меткое сравнение остатков человечества с шариком навоза. Похоже на правду.
— Все зависит от восприятия, — возразил Зиновьев. — Египтяне верили, что сердце — это отдельная сущность, которая управляет человеком. Когда человек умирал, оно уходило вместе с душой в мир мертвых.
— Древние воины съедали сердце убитого врага, чтобы забрать себе его силу, — задумчиво произнес Шаман, неслышно появившийся рядом. Профессор кивнул.
— Когда человек умирал, там, в загробном мире, его сердце клали на одну чашу весов, а на другую — перо богини Маат. — Зиновьев внимательно посмотрел в глаза Алены. — Сердце должно быть легче пера, что оно смогло продолжить путешествие.
— Не слушай его, Алена, — Игорь тяжело вздохнул. — Этот невежда ничего не понимает в религии и понятии добра и зла. Хотя в одном он прав: сердце должно быть легким.
— Легкое сердце — это не про людей нашего времени. — возразила Алена.
— Однако, к этому нужно стремиться, — мягко сказал Игорь. — Помнишь историю про то, что внутри каждого человека сражаются два волка, как символы зла и добра? И победит тот, которого ты кормишь.
— В этом мире не осталось пищи для белого волка, — хмуро произнесла Алена.
— Все зависит от тебя. — вставил Зиновьев. — Раз ты хранишь жука, значит веришь во что-то светлое?
— При чем тут жук?
— Скарабей олицетворяет все самое светлое, саму жизнь — солнце, которое олицетворяет бессмертие и вечность. С восходом небесного светила жук расправляет крылья и улетает в бесконечную даль.
Алена посмотрела на жука и легонько толкнула его пальцем. Жук не двигался.
— Что-то этот не летит.
— Значит, его солнце еще не взошло.
Отряд двигался дальше по пустым переулкам Москвы, все так же придерживаясь тени. Солнце неотвратимо поднималось к зениту, но пока до него было еще далеко. Не хотелось думать о том, что будет, когда в самый пик жары они будут карабкаться по гладкому фасаду небоскреба.
На горизонте небо как будто посерело. Алена долго всматривалась в эту серость, пытаясь понять, что это. Облаков нет уже давно, так как нет влаги, из которой они формируются, и Алена привыкла что небо нависало над городом ослепительно-голубым куполом. Но это было не облако, это было что-то странное. Она заметила, что остальные тоже вглядываются в горизонт.
— Моисей простер руку свою к небу, и была густая тьма по всей земле Египетской три дня; не видели друг друга, и никто не вставал с места своего три дня; у всех же сынов Израилевых был свет в жилищах их, — задумчиво произнес Игорь.
— Это тоже из Библии? — тяжело дыша спросила Алена. Игорь кивнул, не отрывая взгляд от горизонта.
— Три дня тьмы — одна из десяти казней Египетских. Господь наслал тьму на египтян за их грехи.
— Ну так мы не египтяне, нам чего бояться, верно? — вставил идущий рядом Кирилл.
— Дай Бог, дай Бог, — прошептал Игорь, и, сложив руки в молитвенном жесте, принялся что-то шептать себе под нос.
— Еще ни разу молитва не приносила мне пищу или воду, — недоверчиво бросил Хобот. — Лучше бы по сторонам смотрел.
Мимо прошел Волк, метнув на Игоря не добрый взгляд.
— Не стоило мне этого говорить… — тихо сказал Игорь, когда вожак охотников отошел подальше.
— Про египтян? — не поняла Алена.
— Про то, что Волк может нас покинуть.
— А он может?
— Не думаю. На самом деле он честный человек. — смиренно произнес Игорь.
Алена недоверчиво смотрела на него. Кем-кем, а честным человеком она Волка бы не назвала. И дело не в том, что он кого-то обманывал, скорее наоборот. Просто как будто честность — это понятие совсем из другой категории, не относящееся к Волку. Мораль, социальные нормы. Оно какое-то… людское, что ли.
— Он один пытался спасти людей в городе тринадцать, когда там случилась трагедия.
— Волк из тринадцатого убежища? — не поверила Алена.
— Он один выжил. Дополз на нашего убежища весь в крови. — грустно проговорил Игорь. — Месяц лечили. Потом еще месяц он молчал. Никто, кроме него, не знает доподлинно что там произошло. Но только Волк никогда об этом никогда не говорит.
Алена посмотрела в широкую спину Волка. Даже со спины в нем чувствовалась дикая мощь. Пожалуй, такой может что-то противопоставить зверям. Алена хотела еще спросить Игоря о Волке, но их перебил голос вожака.
— Отряд, стой! Пришли.
***
— Курьер, это то, что нам нужно?
Объемные буквы «Восхождение» изрядно выгорели на солнце и были иссечены песком, к тому же часть букв покосилась. Обветренный фасад двухэтажного кирпичного здания выглядел обветшалым, хотя казалось бы — прошло всего два года с тех пор, как ухаживать за ним стало некому и незачем. Краска облупилась, стекла покрылись толстым слоем пыли, сквозь который внутрь не проникали лучи света. Последний раз Алена была здесь года три назад, когда ездила с руководителем клуба закупать снаряжение для выезда на скалы.
— Ну что, архаровцы, готовы потрудиться на благо родины? — хмуро оглядывая охотников произнес Волк.
Лаки осторожно подошел к окну и протер тыльной стороной рукава. Внутри была кромешная тьма.
— Там темно, — озвучил он.
— Боишься? — подтрунил Зиновьев.
— А ты нет? Иди первым, я не против! — вспыхнул Лаки.
— Первым пойдешь ты, — отрезал Волк, накручивая на ствол автомата фонарь. Батарейки были на вес золота, и они использовали фонари только в крайних случаях, таких как этот. — Курьер, ты знаешь где там что лежит? Мы должны действовать очень быстро.
Алена молча кивнула. Она заметила, что Волк никогда не обращался к ней по-имени. В стае имена не приняты, только кличке. Исключения — молодой Кирилл, еще не заслуживший кличку, и простоватый увалень Егор, к которому просто ничто не прилипало.
