Андрей Буторин - Метро 2033. Полуостров Надежды (трилогия)

– Ладно, с этим понятно. Не вполне, но более-менее. Только если у тебя все же выгорит дело, а мои ребята меня не послушаются – не обессудь.

– В таком случае тоже отправь гонца к Нанасу.

– То есть, ты уверена, что сами мы с бандитами не справимся?

– Конечно уверена. Их примерно столько же, сколько и вас, но они все вооружены огнестрелом, а у вас только три автомата!

– Два, – поправил девушку варвар.

– Свой я вам тоже отдам, когда пойду к ним. Но это ничего не решит. Десятикратное огневое преимущество – это не преимущество даже, а заранее предопределенная победа.

– Ну, здесь бы я еще поспорил… – пробормотал Базз, но все-таки спорить не стал. – Ладно, допустим. В этом случае понятно.

А вот как я пойму, что у тебя ничего не получилось? Одно дело, если я увижу, что тебя, скажем, убили, а если это будет выражаться в чем-то другом? Или если ты окажешься вне зоны видимости?..

– Тогда я… ну, крикну, – пожала плечами Надя.

– И сорвешь внезапность нашего нападения! Нет уж, спасибо. У нас и так, сама ведь говоришь, нет шансов, а тут еще и единственное преимущество пропадет.

– Давай я тогда запою! – пришла в голову девушки внезапная мысль.

– Это тоже может показаться странным… Разве что ты изначально будешь что-нибудь напевать. А в нужный момент просто «сменишь пластинку».

– Что такое пластинка?

– Это я и сам, честно говоря, плохо помню. Какой-то древний аудионоситель. А потом уже просто такое выражение осталось. Означало что-то вроде «сменить тему». А ты – сменишь песню. Вот подумай сейчас и скажи, что ты в этом случае запоешь?

– Мой батя… ну, тот человек, что в детстве заменил мне отца, очень любил песни Высоцкого. Постоянно слушал, пока плеер не сломался, а потом сам частенько напевал. Мне одна особенно нравилась – про войну и про горы. – И Надя запела:

– Помню такую песню, – улыбнулся Базз. – Даже по смыслу подходит.

– Значит, договорились?

– Все, что зависит от меня, я сделаю, – немного подумав, сказал варвар. – Но стопроцентно за своих людей не ручаюсь. Сама понимаешь…

– Я понимаю, – кивнула девушка. – Спасибо.

– Рано благодарить. И еще… Если у тебя не получится, я отправлю гонца, но на бандитов мы все равно нападем в этом случае. Будет взрыв, не будет – без разницы.

– Не понимаю, зачем напрасно погибать? Уходили бы лучше! Бандиты все равно после взрыва не уцелеют.

– Я же тебе сказал: надоело бегать! И вообще, чего такого уж страшного в смерти? Никто еще не уходил из жизни живым. А погибнуть в бою – какой иной уход может быть лучше для мужчины?

– Ну… – развела руками Надя. – Тогда у меня все.

– Теперь подожди пару минут, – сказал Базз, – сейчас я соберу своих, дам им вводную – и двинем. – Потом он обвел девушку странным взглядом и добавил совсем непохожим на прежний тоном: – Никогда бы не подумал, что повстречаю именно здесь и сейчас такую… – Голос варвара дрогнул. – Ради тебя не то что умереть, но и…

– Не надо! – испуганно вскрикнула Надя. – Пожалуйста, не надо!

Базз стремительно повернулся и зашагал от нее прочь.

Еще спускаясь сюда по склону, девушка видела, что бандиты миновали перешеек. Теперь все их лодки были здесь, на Сейдозере, и Надя с тревогой ждала, в какую же сторону они двинутся. Она не знала, видны ли от перешейка строения сыйта. Если да, то бандиты могли решить двинуться сначала туда, а не к костру. И если Гор не успел увести людей – а времени для этого прошло слишком уж мало, – то вся ее затея могла пойти насмарку. Но лодок на озере она так и не увидела. То ли, скрытые от нее деревьями, они передвигались вдоль берега, то ли бандиты решили устроить привал и обсудить свои дальнейшие действия…

Сейчас девушка не знала, куда ей лучше пойти – прямо вниз, непосредственно к озеру, или взять левее, чтобы выйти ближе к перешейку? В итоге она приняла «серединное» решение: пошла вниз, но слегка забирая влево.

Она шла первой, а варвары, скрытые деревьями и кустами, незаметно даже для нее двигались где-то сзади. Надя сразу отдала свой автомат Баззу и сейчас чувствовала себя весьма неуверенно. Девушка старалась не думать о том, что должно произойти вскоре; теперь ее идея казалась не просто безумной и глупой – она откровенно пугала ее. Надю буквально начинало поташнивать от одной только мысли, что будет, если ее затея осуществится, и в то же время ее окатывало холодной липкой волной, стоило лишь подумать о неудаче.

От быстрой ходьбы, от волнения, от того, что небо очистилось от туч и выглянуло солнце, Наде стало жарко. Она расстегнула бушлат и теперь шагала вперед, подставив встречному ветру тельняшку и засунув руки в карманы брюк, с видом революционного матроса, которому нечего терять, кроме своих… якорей.

Поскольку девушка не знала точно, где сейчас находятся бандиты, она, вспомнив разговор с Баззом, громко и вдохновенно запела, надеясь, что ее обязательно услышат те, к встрече с которыми она так стремилась и которой она до мурашек боялась. Песня выбралась сама, непроизвольно, и Надя поняла, что именно поет, когда прозвучало уже несколько тактов:

Песня была одной из ее любимых. Девушка удовлетворенно кивнула и с нахлынувшим вдохновением продолжила:

Погрузившись в мелодию, уйдя с головой в окатившие ее горячие волны чувственного смысла песни, Надя перестала замечать то, что окружало ее в реальности. И очнулась, испуганно вздрогнув, от знакомого до боли голоса:

– Надеюсь, ты поешь обо мне?

Застыв на месте, девушка повернула голову. Перед ней, в камуфляжном костюме, с автоматом Калашникова на груди стоял, улыбаясь, Олег Борисович Ярчук.

Сердце у Нади все-таки екнуло. И не только от неожиданности. Во рту стало сухо, застучало в висках, ноги сделались ватными, готовыми вот-вот подкоситься. Девушка поймала себя на том, что чуть было не рванулась вперед – обнять Ярчука? броситься ему на шею? – от чего спасла, пожалуй, эта вот пришедшаяся очень кстати «ватность» ног да вспыхнувшая одновременно с прочими чувствами ярая злость на себя, на все эти предательские, неуместные чувства, на самого Ярчука и вообще на все вокруг, ставшее вдруг неприветливым, гнусным, недобрым.

Однако начальник полярнозорненского гарнизона почувствовал, видимо, Надин внезапный порыв. Он перестал улыбаться, заметно побледнел и произнес едва слышно:

– Так что, может, обнимемся?

– Н-нет… – только и сумела выдавить девушка.

– Ну, нет так нет, – выдохнул Ярчук и оглянулся.

Надя тоже посмотрела туда. По лесу шли люди. И среди них не было ни одного участника экспедиции, жителя Полярных Зорь, на что она еще втайне надеялась. Мужчины, числом около трех десятков и возрастом примерно от двадцати до пятидесяти лет, были одеты кто во что горазд – кто в полувоенную форму, кто в залатанные джинсы и свитера, кто в засаленные телогрейки, а кто и вовсе в неузнаваемую с первого взгляда рванину. Вооружены были абсолютно все, но тоже по-разному: имелись тут и как вполне приличные на вид, так и раздолбанные, обмотанные изолентой и проволокой «калаши», и карабины, и охотничьи ружья, и что-то вообще, скорее всего, самодельное. Но внушающего уважение оружия было все-таки больше, хотя, впрочем, и даже единственного выстрела из разваливающегося в руках самопала могло оказаться достаточным, чтобы унести чью-то жизнь.

Девушка с трудом поборола желание обернуться, посмотреть, не видать ли Базза с его варварами. Делать этого конечно же ни в коем случае не стоило: дать понять бандитам, что она здесь не одна, – значило бы погубить на корню весь ее план, да и самих отправившихся с ней людей, пожалуй, тоже.

– Это что, она? – подойдя к Ярчуку и не спуская с Нади острых, глубоко посаженных маленьких глаз, спросил коренастый бородатый мужчина неопределенного, но отнюдь не юного возраста, одетый в добротный, с блестящими пуговицами китель и темно-синие, заправленные в сапоги брюки. На голове мужчины красовалась засаленная, некогда, видимо, белая бейсболка с едва различимой надписью «Сочи-2014».

– Она, – кивнул начальник гарнизона.

– Какого х… она здесь делает? – продолжая сально пялиться на девушку, но с таким видом, словно она не могла этого слышать, поинтересовался у Ярчука бородатый.