Вопреки пониманию, что их самих скоро ждет схожая участь, легионеры взирали на запись практически бесстрастно. Что ж, они имели перед десантниками из 101-ой неоспоримое преимущество — иммунитет от боли и страха, который давали боевые стимуляторы. Их тела будут рваться вперед до тех пор, пока целы мышцы, способные исполнить двигательный рефлекс. Легионеры не думают о смерти. Их мысли состоят лишь из ледяной ярости, бурлящей в венах вместе с препаратами, которая едва-едва сдерживается механическим сознанием себя как части отряда, обязанной безотказно выполнять свою функцию.
Оставив позади экран, я зашел в закоулочек, где команда техников занималась крохотными дронами-наблюдателями — «Глазками», и более крупными и зубастыми «Стрекозами». Пристроился рядом с главным настройщиком, мужчиной за пятьдесят, который наблюдал за одним из боевых мини-дронов, парящих невысоко в воздухе на своих миниатюрных пропеллерах.
Они и впрямь были похожи на громадных стрекоз. Каждая была размером с крупную птицу и весила, должно быть, около сотни фунтов. Какой-нибудь ребенок вполне мог принять «Стрекозу» за крутую игрушку. Однако ничего забавного и веселого в них не было. Под «брюшком» у каждого дрона размещалась мелкокалиберная подвижная пулеметная установка, а под «крылышками» прятались карликовые управляемые ракеты.
— Все превосходно работает, капитан, — будто почувствовав затылком мое присутствие, заверил механик. — Когда придет время, целый рой этих малюток будет к вашим услугам. Они займут евразийцев так, что у них просто не останется времени стрелять по вам.
Я кивнул. Именно это и было основным предназначением «Стрекоз» — отвлечь внимание. Урон, который дроны могли попутно нанести противнику, считался скорее приятным бонусом.
— Вся остальная огневая поддержка с воздуха тоже будет по плану?
— Конечно. Только на участке высадки вашей роты планируется задействовать… м-м-м, дайте сверюсь с планом… целых две «Акулы».
Я бросил взгляд в сторону, где горделиво блестели иссиня-черными обтекаемыми боками беспилотные вертолеты огневой поддержки «Акула» — изящные и утонченные, как балерины, ничем в своей внешности не выдающие, что на самом деле являются грозными орудиями убийства.
— И, конечно же, «Ястребы», — продолжил техник.
Он говорил об ударных беспилотниках, сделанных по технологии «стелс», которые способны, оставаясь незаметными для радаров, поражать наземные цели высокоточными гиперзвуковыми ракетами с большой высоты. Нам обещали, что как минимум один такой все время будет парить в нашем секторе.
— В общем, у нас перед евразийцами неоспоримое преимущество в воздухе. Сейчас — даже больше, чем когда-либо, — авторитетно заключил настройщик техники.
— Да. Но только до тех пор, пока они не уравняют шансы, отключив всю эту беспилотную хрень электромагнитным импульсом, — скептически возразил я.
На протяжении войны Содружество ощутимо опередило Союз в технологическом развитии, так что системы, позволяющие нивелировать эту разницу, были приоритетом для разработки среди евразийских ученых. Название той, что они применяли в последнее время, в переводе с китайского значило бы «тотальный электронный ликвидатор». Она была неизбирательна и нещадна — своего рода оружие массового поражения в мире электронной войны. Тот, кто нажимал на кнопку, должен был быть готов пожертвовать всей своей техникой и электроникой, находящейся в радиусе поражения, что в любой штатной ситуации категорически неприемлемо. Но новомосковцы, доведенные до отчаяния, вполне могли пойти на это.
— Что ж, — развел руками техник. — Именно по этой причине на поле боя все еще требуетесь вы, парни.
Согласно кивнув, я двинулся дальше по бункеру. В следующем секторе еще одна команда обслуживания занималась наземной техникой. Я замер, чтобы окинуть взглядом то, что происходит тут. В первую очередь, конечно, обращали на себя внимание «Автоботы». К каждому взводу бойцов Легиона было прикреплено четыре штуки — покруче тех, с которыми я имел дело в полиции Сиднея. Это была военная модификация, оснащенная летальным оружием и не имеющая боевых ограничителей. Для Легиона закупили новейшую версию 3.1, не в пример подвижнее и умнее старых версий. Роботы сошли с конвейера всего пару месяцев назад, заводская краска еще блестела. К счастью, для роботов, в отличие от людей, боевой опыт не был важен — чем они новее, тем лучше.
Невдалеке возвышались и массивные шагающие танки «Голиаф» — единственная тяжелая техника, кроме «Треногов», способная вести бой на высокогорье. Два таких четырехметровых крепыша весом по десять тонн были прикреплены к нашей роте. Из-за своей тяжелой брони, мощных магнитных щитов и многочисленных дублирующих друг друга узлов «Голиафы» считались чемпионами среди всей нашей техники по живучести, за что евразийцы еще во время африканской кампании почтительно дали им прозвище, которое переводилось с китайского «бессмертный». Ходили легенды о том, как они сохраняли боеспособность в самых адских условиях.
Также к каждой роте прикрепили по три «Бакса», знаменитых прыгучих робота-«зайца», знакомых мне еще по службе в полиции. Еще в начале войны они зарекомендовали себя в роли подвижных разведывательно-боевых машин. Вопреки забавному прозвищу, робот высотой в два с половиной метра на поле боя равнялся по мощи легкому танку и у противника никаких смешных ассоциаций не вызывал.
У всей техники были опытные, проверенные операторы, которые, находясь вдалеке от боя, будут управлять машинами с помощью виртуальной реальности, используя весь их арсенал, чтобы поддержать наступление. Этим парням платили, как говорят, меньше, чем нам. Но зато их шансы вернуться с войны и потратить свои заработки были не в пример выше наших.
— Когда смотришь на это, затея не кажется такой уж безнадежной, не правда ли, капитан? — заметил сопровождавший меня Орфен, уважительно оглядев ряды «Автоботов», «Баксов» и «Голиафов».
Я кивнул вроде бы согласно, но не вполне разделил его воодушевление. В такт нашей беседе мой взгляд упал на длинный стол невдалеке, на котором, словно экспонаты, были выложены поврежденные образцы евразийской техники, захваченные во время предыдущих высадок и разобранные инженерами на запчасти.
В глаза бросался хорошо знакомый металлический шар, похожий на огромную и безобразную елочную игрушку, примерно метр в обхвате. Это была военная модификация евразийского наблюдательного дрона, похожего на летающий глаз — «Зеньки», как его презрительно прозвали миротворцы. Военная версия дрона по сравнению с гражданской была увеличена и оснащена пулеметом.
Их производили конвейерами прямо тут, в Новой Москве, как говорили, по сотне-другой штук в день. В недрах города пенсионеры и женщины, исполняющие трудовую повинность, облепливали «Зеньки» дополнительными листами брони из подручных материалов, делая и без того медлительные дроны совсем неповоротливыми, но немного продлевая их жизнь в бою. А новомосковские пионеры неустанно разрисовывали их яркой коммунистической символикой и украшали грозными надписями, не сулящими ничего хорошего «империалистическим захватчикам».
Эти роботы-камикадзе не жили долго. Их выпускали из-под земли десятками, каждый раз, когда силы Содружества пытались десантироваться, главным образом для того, чтобы отвлечь на них огонь.
— Взгляни на это, — я указал пальцем в сторону останков робота размером с футбольный мяч, которые лежали на другом конце стола.
Крохотный корпус был предназначен лишь для того, чтобы на нем был закреплен круглый винт, похожий на корабельный, дюймов восемь в диаметре. Издалека могло показаться, что винт выполняет роль пропеллера. И это действительно была его второстепенная функция. Об основном предназначении винта красноречиво говорил зловещий блеск острых лопастей — лезвий, выполненных из сверхпрочного стального сплава с добавлением алмаза. Лезвия были заточены до такой степени, что их грани сверкали в свете ламп. По-китайски эти штуки имели длинное и скучное название, которое переводилось примерно как «техническое средство для ликвидации живой силы». Впрочем, никто не называл их дурацкой аббревиатурой ТСЛЖС. Мы прозвали их «Потрошителями».
