Ознакомительная версия.
— Надеюсь.
— Для победы не нужно надеяться. Для победы ты должен чётко, точно и не задумываясь делать то, что я приказываю. Чтобы у меня не было причин тебя расстрелять.
— Я всё понимаю.
— Так-то лучше. — Мун зевнул и, не отрываясь от монитора, распорядился: — Передай операторам, чтобы заправили мини-дроны и выслали их вслед Агроному, если получится — пусть летят до самой долины. Я хочу быть уверен в том, что Агроном не успеет вернуться к самому интересному…
Пять часов под огнём, много это или мало? Хотя… Нет, Леший мальчиком для битья не был, и потому не «под огнём», а пять часов полноценного боя, в полном окружении. Но это обстоятельство не ввергло ополченцев в панику, а лишь придало происходящему пикантности. Так выразился Агроном, и Леший от души рассмеялся шутке. Ещё он успел услышать, что в долину выдвигается тактическая группа, после чего прихотливая сеть снова легла, и разговор оборвался. Но главное Леший услышал: помощь идёт, и сумел приободрить ребят.
Которым, если честно, приходилось туго.
Атакуй их только Садовники или только Уроды, пусть даже внезапно, пусть с бо́льшим, чем получилось у сине-зелёных, уроном, Леший сумел бы взять ситуацию под контроль, отбиться и даже — вполне возможно! — перехватить инициативу и контратаковать. У Лешего было оружие и против тех, и против других, однако необходимость распылять силы на два фронта не позволяла нанести решительный удар ни одному из врагов и — что много хуже — вынуждала нести потери.
Леший не мог уйти из долины — на этот счёт Агроном выразился предельно ясно, — не мог сформировать полноценный отряд, чтобы отбросить Уродов и заставить их прекратить обстрел его позиций, и едва справлялся с атаками разогнавшихся джунглей… Сады постепенно выдыхались, однако они уже захватили половину долины и были полны решимости захватить как можно больше, получив к следующей вынужденной паузе солидный плацдарм. Сады приходилось атаковать особенно жёстко, поскольку, если они встанут как следует, согнать их удастся с огромным трудом, если вообще удастся, вот и приходилось Лешему скрипеть зубами, но не снимать с фронта силы для атаки обнаглевших Уродов.
— На самом деле я поражаюсь их терпению.
— Поражаешься? Их надо убивать! Пачками! Грёбаные борзые людишки, которые смотрят на нас, как… Как… Смотрят, суки, как…
Орич внимательно взглянут на разбушевавшегося Бжезу и грустно вздохнул, подумав про себя, что присутствие в родословной протокола «Свидо» со стопроцентной вероятностью означает дебилизм в конечной стадии с запредельной агрессивностью в качестве обязательного бонуса. Орич знал, что не идеален и сам, догадывался, как на самом деле к нему относится Мун, бесился из-за этого, но…
НО!
Орич знал, что ему можно доверить командование оперативным отрядом, а Бжезе — нет. И это знание, во‑первых, согревало душу Орича, позволяя мириться с действительностью, а во‑вторых, вносило в их взаимоотношения с Бжезой дополнительный и весьма приятный штрих. Орич понимал, что перед ним — мясо, способное лишь на безмозглый штурм, и именно в этом качестве Бжезу пользовал.
Быть тупым агрессором у Бжезы получалось великолепно.
Но не сейчас.
— Прорыв, я так понимаю, не удался? — поинтересовался Орич, воспользовавшись паузой в громогласных ругательствах подчинённого.
— Суки подтянули пулемёты. Мы подкрались, но они с дронов засекли и по нам…
— Много наших легло?
— Трое.
— Жаль…
На самом деле уровень потерь допустимый: резкие рейды штурмовиков Бжезы по склонам гор заставляли Лешего всё более и более растягивать фронт, становясь всё более и более уязвимым, и, несмотря на то что даже до продукта протокола «Свидо» стало доходить, что командир не ожидает от бесконечных атак какого-либо серьёзного результата, Орич намеревался послать штурмовиков в пекло ещё пару раз. Однако…
— В эфире чужие разговоры!
— О чём? — машинально спросил Бжеза.
— Они закодированы, — любезно объяснил штурмовику Орич, после чего повернулся к радисту: — Давно?
— Только что.
Значит, они рядом… А дроны проспали!
«Короткое» радио подавить глушилками не удалось, и появившаяся в эфире абракадабра означала, что Агроном находится километрах в трёх, не более…
— Видим колонну! — запоздало сообщил оператор дронов.
Удостоился многозначительного взгляда от Орича и принялся торопливо перечислять технику заовражцев.
А позабытый Бжеза отошёл в уголок командирского мостика, радуясь неожиданной передышке.
— Буду откровенен: всё не так уж и плохо, — резюмировал Агроном, изучая картинку на мониторе: дроны отработали штатно, показали диспозицию в целом и продолжали наблюдать за происходящим, транслируя его в реальном времени, однако несколько наиболее удачных кадров Агроном распорядился вывести на тактические планшеты командиров групп и вёл совещание, используя их в качестве карты. — Леший справился бы сам, но ему не хватило совсем чуть-чуть. Мы это «чуть-чуть» и есть, и работы нам — на двадцать минут.
Стоящие около танка командиры поддержали заявление сдержанным ворчанием. Они не любили шапкозакидательских речей, но привыкли доверять Андрюхе, и раз он сказал, что сложностей не предвидится, значит, так оно и есть.
Ситуация и в самом деле казалась несложной. Лешему удалось главное — удержать вход в долину, и потому его положение можно было охарактеризовать как неприятное, но не фатальное. Поняв, что пройти через горловину не получится, Уроды заблокировали её, пресекая все попытки заовражцев совершить вылазку, и принялись бомбардировать их позиции из гаубицы, установленной на корме мегатрака. Стреляли они нечасто, видимо, экономили снаряды, но наводились через дроны, то есть били прицельно, — и это была главная исходящая от Уродов неприятность.
— Итак: один вооружённый мег, три бронетранспортёра, грузовик и три бронеавтомобиля, — подвёл итог Агроном. — Циркачам просто повезло, что Садовники связали Лешему руки, иначе он их давным-давно бы прихлопнул.
Снова ворчание, и снова — выражение согласия.
— Соответственно, я хочу не просто снять блокаду, а полностью ликвидировать отряд Уродов. И сделаем это так…
— Просто убежим? — растерялся Бжеза, до которого наконец-то дошёл смысл отдаваемых Оричем приказов.
— Ну, не просто, а с гордо поднятой головой, — отрывисто уточнил командир. — Совершим стремительное тактическое отступление.
С того момента, как поступило сообщение о приближении заовражцев, мостик огромного мегатрака — тридцатиметровая комната, расположенная в десяти метрах над землей, — стал напоминать фондовую биржу в «чёрный вторник»: радисты дублировали отдаваемые Оричем распоряжения и выкрикивали ответные доклады; операторы дронов выкрикивали срочные и сверхсрочные сообщения; вестовые — выкрикивали вести с полей; и посреди этого бедлама — Бжеза. Мало чего понимающий, неспособный проявлять агрессию и потому растерянный. Бжеза долго не мог сообразить, как Оричу удаётся ориентироваться в этом ералаше, но в конце концов он ухитрился совершить подвиг: в результате чудовищного усилия Бжеза разобрался в паре приказов, и они вызвали у него глубокое недоумение.
— Но почему?!
— Потому что иначе нас сотрут.
— Мы должны драться! Мы должны их убить! Мы — сильные! — Выкрикивая эти аргументы, Бжеза припомнил парней, оставшихся на склонах после пяти тяжёлых, не давших результата атак, и повторил: — Мы должны драться!
Он чувствовал себя обманутым.
— За кого драться?
— Что?
Поскольку необходимые распоряжения были отданы, а из окон мостика и с камер дронов было видно, что группы и отделения приступили к их исполнению, у Орича появилась возможность объяснить туповатому штурмовику смысл происходящего. Не для того, чтобы его просветить, разумеется, а чтобы в очередной раз ощутить собственное превосходство.
— Неужели ты думал, что мы потратим на поддержку этого сине-зелёного дерьма больше времени и сил, чем необходимо для нашего плана? Мы должны были отвлечь ополчение, выманить основные силы сюда, на край Заовражья, чтобы никто не помешал Муну захватить Остополь.
— Так вот почему он не поехал с нами…
— Учись воевать, тупица! — Орич обидно рассмеялся, после чего посерьёзнел, переключил свой передатчик в режим общей конференции и громко произнёс: — Внимание всем! Идём на прорыв!
…Они даже не попытались вступить в бой. Или хотя бы сымитировать бой, изобразить его, попытаться обмануть — ничего.
Они просто бросились наутёк, поставив Агронома в идиотское положение.
— Они убегают!
— Нет — идут на прорыв, — прорычал недовольный Андрюха. — Это другое.
И хуже всего было то, что это — другое — не учитывалось его прекрасным планом. Да и как можно было учесть несущийся на тебя многотонный колосс? Разогнавшийся до огромной скорости и больше напоминающий невероятную торпеду на колёсах… Или древний таран… Или сказочного элефанта, способного смести со своего пути любое препятствие: машину, танк и, кажется, даже скалу.
Ознакомительная версия.
