— Поделиться? Феликс, старина, да у меня здесь столько лекарств, что хватит на сто лет. И срок годности у них закончится гораздо раньше, чем они сами. Но ты говорил, что Сеть все еще работает?
— Работает. Более или менее. Именно этим мы и занимались все неделю. Поддерживали ее работу. Но все же долго она не протянет.
— Да, я тоже так думаю. — Она опустила топор. — У вас есть что-нибудь на обмен? Я мало в чем нуждаюсь, но пытаюсь не закиснуть и поэтому обмениваюсь с соседями. Это как играть в цивилизацию.
— У вас есть соседи?
— Не менее десятка. Люди из ресторана через дорогу варят очень хороший суп, хотя овощи у них консервированные. Но они выменяли у меня почти все бумажные полотенца.
— У вас есть соседи и вы с ними торгуете?
— Ну да. Без них мне стало бы совсем одиноко. Лечу им насморк и разные болячки, какие могу. Наложила шину на сломанное запястье… Слушайте, хотите диетический хлеб с арахисовым маслом? У меня его целая тонна. А то у твоего дружка вид такой, будто он сейчас умрет на месте.
— Да, пожалуйста, — сказал Ван. — У нас нет ничего на обмен, но мы трудоголики в поисках нового ремесла. Вам помощники не нужны?
— Не очень-то. Но от компании не откажусь.
Они съели бутерброды, затем суп. Люди из ресторана принесли его и обслужили их по всем правилам, хотя Феликс и заметил, как они морщатся. Он удостоверился, что водопровод в задней комнате работает. Ван пошел туда и обтерся мокрой губкой, Феликс поступил так же.
— Никто из нас не знает, что делать, — сказала женщина. Ее звали Роза. Она отыскала бутылку вина и несколько одноразовых пластиковых чашек. — Я думала, что в городе появятся вертолеты, или танки, или хотя бы мародеры, но у нас все тихо и спокойно.
— Но и вы вели себя очень тихо, — заметил Феликс.
— Не хотела привлекать к себе лишнее внимание.
— А вы никогда не думали, что многие здесь поступают так же? Может быть, собравшись, мы придумаем, что делать дальше?
— Или же нам перережут глотки, — возразила Роза.
— Она права, — кивнул Ван.
Феликс возбужденно вскочил:
— Нет, нам нельзя так думать. Послушайте, мы сейчас на распутье. Мы можем или опуститься на дно, махнув на все рукой, или хотя бы попробовать создать нечто получше.
— Лучше? — Роза презрительно фыркнула.
— Ладно, пускай не лучше. Но что-то. Создавать что-то новое — все больше пользы, чем дать всему зачахнуть и погибнуть. Господи, ну что вы собираетесь делать, когда прочитаете здесь все журналы и съедите все чипсы?
Роза покачала головой:
— Красивые слова. Но что же нам все-таки делать, черт побери?
— Что-нибудь, — ответил Феликс. — Мы будем делать что-нибудь. Что-нибудь — это лучше, чем ничего. Мы возьмем этот кусочек мира, где люди разговаривают друг с другом, и станем его расширять. Найдем всех, кого сможем, позаботимся о них, и они позаботятся о нас. Наверное, мы сломаемся. Возможному нас ничего не получится. Но я лучше проиграю, чем сдамся.
Ван рассмеялся:
— Знаешь, Феликс, ты еще более чокнутый, чем Сарио.
— А мы завтра с утра пойдем и вытащим его. Он тоже станет частью нового. Все станут. В гробу я видал конец света. Никакой конец не наступил. Человечество не такая неженка.
Роза снова покачала головой, но теперь она слегка улыбалась:
— А ты кем станешь? Папой-императором мира?
— Он предпочитает должность премьер-министра, — сообщил Ван театральным шепотом. Антигистамины сотворили чудо с его кожей, ставшей из ярко-красной нежно-розовой. — Хотите быть министром здравоохранения, Роза?
— Мальчишки, — протянула она. — Играете в свои игрушки. А как насчет такого предложения: я стану помогать всем, кому смогу, но при условии, что вы никогда не попросите меня называть его премьер-министром, а меня никогда не назовете министром здравоохранения?
— Договорились, — согласился Феликс.
Ван наполнил всем чашки и перевернул бутылку, чтобы вытекли последние капли. Они подняли чашки.
— За мир, — сказал Феликс. — За человечество. — Он задумался. — За возрождение.
— За что угодно, — вставил Ван.
— За что угодно, — согласился Феликс. — За все.
— За все, — поддержала его Роза.
Они выпили. Феликс хотел пойти домой, посмотреть на Келли и 2.0, хотя его желудок сжимался от одной мысли о том, что он там может увидеть. Но на следующий день они начали Возрождение. А через несколько месяцев начали все сначала, когда противоречия разорвали на части небольшую и хрупкую группу, которую им удалось собрать. А год спустя они вновь начали все сначала. И пять лет спустя — еще раз.
Миновало почти шесть месяцев, прежде чем Феликс побывал дома. Они ехали на велосипедах: Феликс впереди, Ван, прикрывавший его, сзади. Чем дальше на север они продвигались, тем сильнее становился запах горелой древесины. Они видели много сгоревших домов. Иногда мародеры сжигали ограбленные дома, но чаще виновником была природа: пожары начинались спонтанно, как в лесах и в горах. Прежде чем админы доехали, им попалось шесть кварталов, где все дома сгорели дотла.
Но жилой район, где стоял дом Феликса, все еще был оазисом зловеще нетронутых зданий, выглядевших так, словно их немного обленившиеся владельцы ненадолго вышли, чтобы купить краски и новые лезвия для газонокосилок и привести дома в порядок.
В каком-то смысле видеть такое оказалось даже хуже, чем пепелища. Феликс и Ван слезли с велосипедов около микрорайона и молча зашагали дальше, катя рядом велосипеды и прислушиваясь к шелесту ветра в листве. Зима в этом году запаздывала, но все же приближалась, и Феликс начал дрожать от холода.
У него не было ключей. Они остались в инфоцентре, несколько месяцев и миров назад. Ручка на двери не поворачивалась. Тогда он ударил дверь плечом, и она с громким треском выломилась из сырой, прогнившей коробки. Дом гнил изнутри.
Дверь упала в воду. В доме было полно стоячей воды, в гостиной набралась вонючая лужа глубиной четыре дюйма. Феликс осторожно пересек ее, ощущая, как на каждом шагу под ногами проседают прогнившие до губчатого состояния доски.
На втором этаже его ноздри заполнил запах отвратительной зеленой плесени. Он вошел в спальню, где мебель была знакома, как друг детства.
Келли лежала на кровати вместе с 2.0. По тому, как они лежали, становилось ясно, что умирали они в мучениях, — скрюченные тела, Келли свернулась калачиком над младенцем. Тела вздулись, сделавшись почти неузнаваемыми. А запах… боже, какой там стоял запах…
У Феликса закружилась голова. Он подумал, что сейчас упадет, и ухватился за шкаф. Эмоция, которую он не мог определить, — ярость, гнев, скорбь? — заставила его жадно глотать воздух, словно он тонул.
А потом все прошло. Мир остался в прошлом. Келли и 2.0 — тоже. Было дело, которое надо сделать. Феликс завернул их в одеяло, ему помог угрюмый Ван. Они вышли на лужайку перед домом и стали по очереди копать могилу лопатой, которую Келли держала в гараже. К тому времени они стали уже опытными могильщиками. И набрались опыта в обращении с покойниками. Они копали, а настороженные собаки наблюдали за ними из высокой травы на соседних лужайках, но и собак они хорошо научились отгонять метко брошенными камнями.
Выкопав могилу, они положили в нее жену и сына Феликса. Он поискал слова, чтобы произнести их над свежим холмиком, но в голову ничего не пришло. Он выкопал так много могил для жен стольких мужчин и для мужей стольких женщин… Слов просто не осталось.
Феликс копал канавы, искал консервы, хоронил мертвых. Он возделывал землю и собирал урожай. Починил несколько машин и научился делать дизельное биотопливо. В конце концов он оказался в инфоцентре маленького правительства — маленькие правительства возникали и распадались, но у этого хватило ума понять, что нужно вести учет, и ему понадобился человек, чтобы его вести и поддерживать все в рабочем состоянии. Феликс взял с собой Вана.
Они проводили много времени в чатах и иногда встречали там старых друзей из того странного времени, когда они правили Распределенной республикой киберпространства. Встречали тех, кто упорно называл его премьер-министром, хотя в реальном мире его никто больше так не называл.
По большей части жизнь была не очень-то хороша. Раны Феликса не заживали, как и у многих других. Были болезни, затяжные и внезапные. Трагедия сменяла трагедию.
Но Феликс любил свой инфоцентр. Здесь, среди гудящих серверных стоек, он никогда не испытывал ощущения, что живет в первые дни лучшего мира. Но что живет в последние дни мира — тоже.
> иди спать, Феликс
> скоро, Kong, скоро. Резервное копирование почти закончилось
> да ты трудоголик, приятель
> кто бы говорил
Феликс перезагрузил главную страницу «Google». Queen Kong держала его в онлайне уже два года. Буквы «о» в слове «Google» постоянно менялись, когда ей это взбредало в голову. Сегодня они были мультяшными планетками — одна улыбалась, другая хмурилась.
