Ознакомительная версия.
— Огонь!
Первый залп сносит два из четырёх броневиков Кролика. Второй, который последовал через двадцать секунд, помножил на ноль три пикапа. Остальная техника находилась вне видимости, была укрыта за броней мегов, и именно по ним открывает огонь Жмых после того, как заканчиваются «младшие» цели. Ракеты летят в бронированные бока гигантских чудищ. Поле, на котором должна была раскрыться ярмарка, заволакивает дымом, огнём, пылью и воплями. Сбитые с толку ремы бегут под защиту мегатраков — это у караванщиков инстинкт, — а те, массивные, мощные, но неповоротливые, начинают двигаться в разных направлениях. Бестолково, потому что баши ещё не сформировал план боя.
В отличие от Арти.
Оказавшись заблокированным в публичном доме, начальник охраны даже не подумал волноваться — случались переплёты и похуже, — и никто из его парней в панику не впал. Бойцы в «Моне Лизе» сидели опытные, сразу поняли, что прорыв неизбежен, распределились на группы: одна ударная и две отвлекающие, и ждали только сигнала к началу боя.
Которым стал сжатый кулак Арти, когда все пять пальцев — пять отведённых на последние приготовления секунд — сложились.
И сразу же — атака.
У бойцов Банкира были только пистолеты, но и этого порой оказывалось достаточно для победы. Во всяком случае, шум они производили изрядный. Огонь открыли одновременно, плотно, по всему периметру, надеясь заставить ополченцев укрыться. И в атаку пошли грамотно — не дожидаясь, пока разрядятся первые обоймы. Бойцы ударных групп выхватили запасные стволы, вывалились на улицу, намереваясь резким броском добраться до ополченцев и вступить в ближний бой, но…
Их главная ошибка заключалась в том, что они не посчитали заовражцев серьёзным противником.
И поэтому основная ударная группа прорыва погибла в полном составе.
Они не использовали ни передний, ни чёрный ход — разбив окна, выскочили в переулок, намереваясь зайти ополченцам во фланг. Они считали, что «тупые» заовражцы сосредоточились у дверей заведения. И, наверное, сильно удивились пулям и гранатам, что сразу же накрыли их, не позволив сделать ни шагу.
Грохот, вопли, мат, стоны, смерть… Ополченцы били бойцов, как в тире, уложили всех, и сразу — чтобы не терять «настроя» — открыли огонь по окнам, в том числе — гранатами, забрасывая внутрь «Моны Лизы» и обычные, и дымовые, и звуковые, и световые. А две отвлекающие группы потеряли до половины состава и успели вернуться внутрь: кашлять дымом да укрываться от разрывов.
И наглядная демонстрация превосходства сыграла свою роль: примерно через две минуты боя, когда стрельба немного стихла, а в окна перестали залетать гранаты, растерявший уверенность Арти попросил:
— Эй, детский сад, прекрати огонь!
— Почему?
— Мы сдаёмся!
— Все? — не веря собственному счастью, осведомился Ёшка.
— Сначала выйдут те, кто поумнее, — угрюмо ответил Арти. — А остальные, если не совсем дураки, подтянутся. — И, не удержавшись, зло добавил: — Твоя взяла, щенок…
— Куда?! — рявкнул влетевший в кабину Кролик. — Куда?!!
— Мы не смогли его остановить, — растерянно пролепетал Штыпя.
— Кого?
— Хаяка…
— Да плевал я на этого зверька! — взревел Цунюк. — Я говорю: куда задом сдаёшь?!
— Ты же велел…
— Я велел. А ты не видишь?
Банкир оттолкнул вконец обалдевшего Штыпю, который в отсутствие баши как мог командовал на мостике, подскочил к лобовому стеклу и прищурился, изучая картину боя.
Бронеавтомобиль проклятого Степана уже далеко, вышел из зоны уверенного поражения и вот-вот скроется за домами. С ублюдком придётся разобраться позже… Или договориться — там уж как получится. Справа, из-за огромной туши второго мегатрака, поднимаются к равнодушному небу столбы чёрного дыма — копоть горящих машин сопровождения…
— Нужно накрыть их отряд, — осторожно предложил Штыпя. — Хоть кому-нибудь отомстим…
— Что Арти?
— Вышел на связь один раз. Сказал: хреново…
— Дерьмо! — Кролик ударил ладонью по стеклу. — Это всё он!
— Арти? — изумился Штыпя.
— Апостол! Он объяснил Степану, как надо действовать!
Внутри всё сдавило от приступа звериной злобы, от дикой ненависти, что вспыхнула к бывшему падальщику, к мерзавцу, испортившему такой прекрасный план.
— Так, может, накроем отряд?
— Неужели ты не понял, что у них «Щелбаны»? — Цунюк снял очки и яростно потёр лоб. — Они сожгут столько техники, сколько мы против них выведем. Или пока ракеты не кончатся…
— Так что же делать?
— Уходить. — Кролик вернулся к командирскому креслу и приказал: — Полный вперёд! Разгоняемся до крейсерской, закладываем вираж налево и уходим на соединение с Муном.
— А как же Хаяк? — напомнил Штыпя.
— А что Хаяк?
— Решил разобраться с апостолом, — доложил помощник. — Взял три десятка своих и покинул мег.
— Хаяк принял решение, пусть за него и отвечает, — махнул рукой баши, с удовольствием наблюдая за тем, как гигантская машина неспешно уходит влево. Из города ударила гаубица, но снаряды легли в стороне — манёвр был совершён вовремя. — Он мне никогда не нравился.
— Апостол?
— Хаяк.
В принципе, командир Уродов действовал правильно. И решительно. И смело.
Увидев, что Степан мчится под защиту городских стен, а Мег-2 наконец-то открыл огонь по дерзким диверсантам, накрыл их из пушек и пулемётов и не позволил устроить четвёртый ракетный залп, Хаяк решил заняться тем, кто представлял сейчас реальную угрозу бронекаравану, — апостолом. И наверное, мог бы добиться успеха.
У него было тридцать хорошо вооружённых и прекрасно подготовленных циркачей, каждый из которых превосходил обычного человека силой и скоростью; у него были три тубы с сеткой-липучкой — излюбленным средством борьбы с кригерами и воинами в экзоскелетах; у него была серьёзная огневая поддержка…
Должна была быть.
Выводя бойцов из защищённой машины, Хаяк не сомневался в том, что расчёты пулемётов и операторы автоматических пушек мегатраков будут подчиняться его приказам, но ошибся: Кролик поспешил убрать караван из-под обстрела, и Уроды оказались один на один с апостолом.
В чистом поле. Без прикрытия и без защиты, потому что остатки машин сопровождения благоразумно двинулись за мегами, не испытывая никакого желания помогать циркачам в их драке. Тем более что вокруг периодически разрывались гаубичные «подарки» из Остополя.
В начале боя Уроды рассыпались, намереваясь взять апостола в клещи, но отсутствие поддержки и скорость Флегетона сделали своё дело: Карлос без труда оторвался от циркачей, несколько раз полоснув по ним из пулемёта и тем заставив искать укрытия, пропустил набирающий скорость Мег-2 и зацепился за лестничную скобу с противоположной от циркачей стороны машины. И ловко полез наверх, на крышу огромного фургона.
В этот момент Флегетон должен был стать превосходной мишенью и для Уродов, если бы… Если бы они успели повторить манёвр апостола и оказаться с нужной стороны. Но мегатрак находился далековато, продолжал ускоряться, и Хаяк принял единственно возможное решение: побежал следом. Выложился. Почти выдохся. Едва не погиб под колёсами гигантской машины, но тоже сумел за неё зацепиться. И подвиг командира повторили ещё пятеро бойцов…
— На! — Флегетон крикнул после замаха, резко, словно колун на полено, опуская обрезок трубы на пулемётный ствол. — На!
Изнутри раздался вскрик, и вырванное оружие почти вывалилось из небольшой амбразуры башни. Однако не вывалилось, видимо, механизм не позволил, и разочарованному Флегетону пришлось согнуть ствол мощными лапами ЗСК: он не хотел портить пулемёт, но и оставлять оружие в рабочем состоянии не имело смысла.
Башня замолчала, и апостол бросился вперёд, к тягачу, гулко топая железными ногами по железной крыше фургона. Стремительный. Несокрушимый. Опасный…
Флегетон знал, что затеял рисковое дело, но не сомневался, что у него получится. Точнее, не думал, что может не получиться, что кто-то сумеет его остановить. Но…
Выстрела Карлос не услышал. И вовсе не потому, что отказало аудио ЗСК, просто туба разряжается очень тихо, глухим хлопком, различить который в творящемся бедламе не было никакой возможности. А липкая белёсая дрянь летит хоть и недалеко, но быстро, а врезавшись в цель, твердеет едва ли не мгновенно.
— Дерьмо!
Парень с тубой сделал великолепный выстрел: на полном ходу, против ветра, он всё же ухитрился попасть в апостола, пусть не в голову или руки, куда рекомендовали бить в первую очередь, но всё-таки попал. Разогнавшийся Карлос неожиданно перестал управлять правой ногой и, отчаянно матерясь, покатился по крыше. А ещё через секунду система самодиагностики разразилась паническим предупреждением.
Ознакомительная версия.
