Подсечка по ногам, и я падаю на колени, а он наваливается сверху, резко дергая подол платья, с оглушительным треском разрывая ткань. С первого раза у него ничего не выходит, и Эрик, рыча как зверь, дергает сильней, что я взвываю от отчаяния, но широкая ладонь тут же затыкает мне рот. Я исхитряюсь вцепиться в его руку зубами, тряся головой из стороны в сторону, матерясь, и лидер залепляет мне по губам и сильнее стискивает рот, впиваясь пальцами в лицо.
Я извиваюсь, как могу, рывком отбросив назад свою голову, вдариваю ему затылком в челюсть.
— Сука, — разозлившись, цедит он сквозь зубы.
Голос, словно через вату, проникает в уши, оттеняясь неясным гулом в сознании. Эрик хватает мой затылок всей пятерней и тыкает лицом в пол, я только успеваю чуть повернуться, спасая нос и зубы от увечий, как бровь и скула врезаются в дощатые половицы. В голове будто что-то взрывается, заставив охнуть от удара, вся правая сторона лица медленно немеет, а потом разливается болью.
А Эрик все продолжает вдавливать мою голову в пол, крепко удерживая за затылок, пробираясь второй рукой под платье и пытаясь стянуть к коленям белье. Я верчусь, словно змея, но тонкое кружево лопается от его напора, лишая меня хоть какой-то ложной защиты, не оставив больше никаких преград. Упрямо продолжая вырываться, слушая его прерывистое и тяжелое дыхание, я, в надежде, замираю, когда рука с моих бедер исчезает. Но поняла как ошиблась, когда слышится щелчок пряжки ремня, и всем телом прижимаюсь к холодному полу, не давая возможности взять себя как уличную шавку.
Командир, чертыхаясь, отпускает мою голову, зажимает горло и дергает вверх, подсовывая другую руку под мой живот, притягивая ближе.
«Доигралась!» — мелькает последняя мысль.
Я задыхаюсь, хриплю, пытаясь кричать, когда чувствую упирающийся в меня член, и сжимаю сильней ноги от безысходности. И тут слышу голоса, пробивающиеся эхом по всей спортивной площадке. Эрик матерится в мою макушку и отпускает меня, я тут же вскакиваю на ноги и бросаюсь бежать…
Не помню, как оказалась на крыше, но прячусь там, поджав околевшие ступни под себя. Любимые туфли я где-то потеряла, согревает меня только одно тонкое, разорванное платье. Осенний дождь падает капелькой на лицо, потом на плечи и руки, и обрушивается стеной с темного, ночного неба.
Дождь смоет мои слезы…
====== «Глава 14» ======
Поезд не спеша, но настойчиво набирал ход, с фырканьем разрезая осенний воздух, словно тупым ножом. Оставляя позади холодный, серый перрон, удаляясь все дальше… все дальше, пока он не скрылся за горизонтом в ночи. Мимо окна пролетали темные силуэты — поезд шел по городу. Где-то вдалеке, на небе, зажигались первые звезды, одна ярче другой, провожая своим сиянием, летящую, по стальным рельсам, вереницу вагонов. А за окном по-прежнему мелькали немые, неосвещенные, черные дома.
«Скоро», — подумала я.
Кровь отхлынула от моего сердца, прихлынула снова, пробежала полный круг, еще один круг. Жизнь совершала свое круговращение и пульсировала в сердце, только для того, чтобы выстукивать свой ритм, ничего не оставляя, кроме серой мглы. А впереди была только черная ночь. Все то, что поезд оставлял позади, я будто оставляла на года, я могла больше ничего этого не увидеть: здешние небеса и темно-серые тучи, коробки старых домов, бескрайние поля. Вот поезд сделал огромную петлю и подходил к высотному зданию со стеклянной крышей.
«Пора».
Холодный, ночной ветер хлестнул в лицо из открытой двери вагона, трепал полы расстегнутой куртки, обдавая своей свежестью, приветливо призывая в прозрачные объятья.
— Пора, — скомандовал невидимый голос.
Я глубоко вдохнула, выдохнула, и, разбежавшись, прыгнула на мимо проносящуюся крышу, практически уже ощущая ее поверхность под своими ногами. Но она… исчезла. Растворилась в ночи, словно в густом молоке тумана. И страх зашевелился в душе глубоко-глубоко, страх и твердая уверенность, что все так не должно быть. Не должно, нужно хоть что-то делать.
И мрак расступился, разлетелся в обрывки, превращаясь в сумрак и вертикальную стену перед глазами, в которую с силой впечаалось мое тело, так, что дыхание мгновенно выбилось из легких. Но пальцы вцепились за невидимый выступ над головой, так крепко, так жадно, как в последний раз, словно точно знали, что больше шанса не будет. Это действительно так, оставалось либо позволить себе упасть в пустоту, либо карабкаться из последних сил вверх.
«Вверх, только вверх».
Я уперлась мысками ботинок в стену, начала шарить по ней в поисках хоть какой-нибудь опоры, трещинки, маленькой выбоинки, подтягиваясь на руках все выше и выше, помогая себе всем телом выбраться на поверхность, сопротивляясь силе притяжения и бешеным порывам ветра. Нога нашла небольшой разъем в сплетении арматуры с бетоном, и словно вклеилась, удерживая меня на стене, позволяя забраться, наконец, на крышу, вытянутся в полный рост, ощутить под ногами опору.
«Я справилась, я смогла».
Порывы ветра внезапно исчезли, пропало небо над головой. Вокруг начали проявляться очертания помещения, выстроились ровной чередой серые плитки, неоновые лампы с бледным цветом, ряды ржавых раковин. Я чувствовала под ногами воду и оглянулась, голые ступни шлепали по мокрому кафелю, по спине, плечам, животу бежали теплые струи воды. Я нежилась под ними, нежилась и расслаблялась.
Метнувшаяся тень от двери, прижала меня намертво к плиточной кладке, крепко ухватив за шею, сомкнув ледяные пальцы обручем вокруг моего горла, начала душить, похищая так необходимый воздух. Из груди вырвались рваные хрипы, жалкие, уничтожающие всхлипы. Они словно молили о пощаде, выпрашивая ничтожную возможность о таком сладком глотке кислорода. Мои пальцы вцепились в удерживающий меня ошейник из рук черной тени, царапали нещадно чужую кожу, выдергивая слабую гортань из стальной хватки. Я боролась, всеми силами боролась, пока свет не стал меркнуть перед глазами, пока судороги не пробили током меня насквозь. До самой последней секунды. Но за мгновение до апофеоза, мне удалось освободиться от оков, я жадно вдохнула воздух, полные легкие воздуха, еще и еще. Он наполнил меня до краев, вливая спасение от удушья, и темная тень растворилась перед глазами, исчезла, я жива…
— Очнись, — громкий приказ взрывается в моем сознании.
Резко выдохнув, я открываю глаза и дергаюсь от неожиданности всем телом, испуганно вскрикнув, от прожигающего меня серого взгляда. Эрик нависает надо мной. Сердце пропускает удар и сжимается в ужасе спускаясь к пяткам.
— Фор, — хриплю я, извиваясь на железном кресле, отбиваясь ногами, вырывая свои запястья из ладоней командира. — Фор…
— Да успокойся ты, — рявкает лидер. — Все кончилось.
Я замираю, заметив маячившего за спиной Эрика инструктора. Он ободряюще хлопает меня по плечу и проясняет ситуацию:
— Это всего лишь симуляция, успокойся, ты сама себя душишь.
— Идиотка, — бросает командир. — Все руки мне изодрала когтями.
Он недовольно качает головой и отпускает мои запястья, потирая алеющие царапинки на своей коже. Я завороженно смотрю на его руки, наконец, сообразив, что это снова был пейзаж страха.
— Все в порядке, в порядке, — как мантру твержу я себе.
Эрик убирает свое колено, прижимающее мои ноги к креслу, и отходит к стене, застывая там соляным столбом. Разглядывает мою моську безучастным взором. Что он, вообще, здесь делает? Когда начиналась моя симуляция, в комнате был только Фор. Зачем лидер пришел сюда? Мне два дня удавалось его избегать всеми способами, вчера я даже убежала со стрельбища на крыше, когда командир решил сам проверить наши навыки.
Не хочу его видеть. Не могу.
— Ты в норме? — спрашивает Фор.
— Да. Я справилась?
— Справилась.
Я прячу лицо в ладони от изучающих взглядов, собираюсь с мыслями, унимаю нервную дрожь.
— Я пойду? — тихо обращаюсь к инструктору, делая вид что лидера здесь нет.
