Вот с невнятным матом на устах встал один спящий красавец и зачарованно уставился на бегущую по земле огненную дорожку. Вот к нему присоединился другой. Что нb говори, бегущая по земле в ночной тьме огненная линия – зрелище завораживающее… а вот громкий смех вновь не сдержавшего эмоции Маньяка, донёсшийся из той же ночной темноты, эффект произвёл зловещий. Выводящий из ступора, а заодно и добавляющий панических настроений. Особого перца ему добавило то, что сразу после смеха Маньяка огонь добрался до одной из луж бензина, натёкшей под пробитым бензобаком.
Пламя вспыхнуло всерьёз, да ещё те, что проснулись первыми, заорали что-то вроде: «подъём, хлопцы, хватай мешки – перрон отходит»! Тут проснулись уже все. Началась суета и неразбериха, кто-то чего-то орал, кто-то куда-то бежал. Длинной истеричной очередью на весь магазин разразился автомат – сработала ловушка Маньяка. Раздались крики и ответные выстрелы. Самострел Маньяка, поставленный, надо сказать, для создания паники, а не для того чтоб кого-нибудь убить, не только сработал, но и попал в особо неудачливого мура. Паники прибавилось.
«Вот ведь странные ребята», - подумал Маньяк, – «вот в кого они там стреляют? Ведь даже мне понятно, хотя у меня с огнестрельным оружием существуют явные разногласия невыясненного характера… Даже мне понятно, что стрелять во врага, которого ты не видишь, бессмысленно. Больше шансов попасть себе в ногу или приятелю в задницу. А у этих парней тут по-любому есть приятели, задницы которых для них являются излюбленной целью».
Раздался один сдвоенный взрыв, потом ещё один такой же – сработали незамысловатые мины Маньяка. Затем хлопнул ещё один взрыв – взорвался бензобак одного из шахид-мобилей. Видимо, горючего в нем оставалось немного, а паров бензина, напротив, достаточно.
Маньяк, только сбив пламя с рук, укрылся за одним из гаражей и сейчас радостно посмеивался, глядя на дело рук своих. Как говорится, сделал гадость – сердцу радость! А тут гадость сделана мурам – это дело вполне, так сказать, богоугодное. Особенно если учесть, что бог здесь у нас -Стикс. Так что, никакие угрызения совести радости Маньяка не омрачали, и радовался он как ребенок – откровенно и от души.
Муры тоже времени зря не теряли и развлекались по-своему: куда-то стреляли, чего-то орали, некоторые пытались тушить обреченные машины. Техника их, все четыре единицы, уже пылала ярким пламенем, и тушить её без специальных пожарных систем на основе пенообразования мог только законченный оптимист. Или, если называть вещи своими именами, законченный идиот.
Находиться в объятом огнём лагере, причем ночью и на стандартном кластере Улья, впрочем, тоже не тот поступок, который можно было назвать, хоть сколько-нибудь умным, и вот появилась первая ласточка здравого смысла: «ласточка» выбежала из-за горящих машин, пронеслась мимо Маньяка так, что только пятки сверкнули, и растворилась в ночной темноте.
Скорость у «ласточки» была никак не меньше километров 80-ти. «Никак клокстопер»? - с удивлением и изрядной долей завести подумал Маньяк, но отмёл это предположение как несостоятельное – скорость была все же не настолько высокой, какую могут развить люди с таким даром. Да и ускоренной казалась в основном нижняя часть беговой «ласточки» - просто дар на скорость передвижения.
Хотя Маньяку и таким, беговым даром обладать очень хотелось. «Это же можно с каким-нибудь длинным копьём наперевес разогнаться и рубера пробить - если не насквозь, то броню-то точно. А потом рассказывать в трактире под кружку пива местным завсегдатаям, как с копьём на рубера ходил. Это ж как с рогатиной на медведя или даже круче!» - подумал Маньяк. Маньяку – маньячные мечты.
Тем временем ещё одному муру пришло в голову, что оставаться посреди горящего лагеря смысла нет, и он последовал примеру первого дезертира – правда, с обычной, нормальной для человека скоростью. Маньяк недоумевал, как они все ещё не изжарились там посреди небольшого лагеря, окружённого горящими машинами - там ведь температура, должно быть, как в аду?
Второй муровский беглец, в отличие от первого, далеко не убежал – выпрыгнувший из темноты лотерейщик одним ударом лапы пресёк попытку дезертирства. Предсказуемо. Крики, стрельба, огонь посреди ночи – всё это не могло не привлечь тварей. Они пришли, а вот Маньяку пора было уходить. Диверсионная акция прошла не совсем так, как это виделось изначально, но чётких планов на неё он и не строил. Известно, что все планы сражений хороши, пока не начнётся бой. А тут хоть и не совсем бой, но тоже боевая операция по уничтожению техники и живой силы противника, и потому вполне попадает под тезис о планах сражений. И план Маньяка был очень примерным, а детали… по обстоятельствам. В конце концов, он всегда был силён в импровизации. Ну или, если быть честным, скрупулёзное просчитывание действий на много ходов вперёд - это точно не его. Терпения у Маньяка на это никогда не хватало.
В общем, результатами своей диверсии Маньяк был доволен: техника противника, как и какая-то часть живой силы уничтожены; оставшиеся в живых враги в различной степени ранены, деморализованы и бегут. Что ни говори, шалость удалась! А если на шум подтянется достаточное количество тварей, а так, скорее всего, и будет, они полностью добьют отряд муров.
Прибывающие на шум заражённые могли стать проблемой и для Маньяка. Потому он не стал уподобляться беглецам-мурам и бежать в ночную темноту, а взобрался на крышу гаража и покинул место проведения акции… верхами.
Крыши гаражей были, как водится, плоскими, располагались эти незамысловатые здания вплотную друг к другу по два ряда, между которыми имелись проезды. Маньяк шёл по ним походкой матёрого уличного котяры, что обходит свои владения. Котяры, с которым не то что другие коты, но даже дворовые собаки предпочитают не связываться. Походка энергичная, быстрая, но в то же время мягкая и пружинистая, а движения грациозны. Вот теперь Маньяк был похож на того самого ночного хищника, которым представлял себя в начале этой ночной вылазки.
Маньяк иногда видел неясные в ночной темноте силуэты фигур заражённых, спешащих к горящему лагерю муров, а пару раз слышал и стук костяных пяток. Но его, Маньяка, идущего по крышам, никто из зараженных не заметил или не счёл приоритетной для себя целью – ведь недалеко горел яркий огонь и оттуда пахло дымом и кровью. И Маньяк без проблем достиг края застроенной гаражами площади, мягко спрыгнул на землю и растворился в ночной темноте. Злость, вызванная ощущением бессилия и копившаяся в нём после того, как он убегал, преследуемый внешниками, утихла. Утихла, но до конца не рассеялась.
***
День застал Маньяка бегущим. Словно заправский физкультурник и активист ЗОЖ, он бежал трусцой по хорошо утоптанной тропинке, что пролегала по опушке светлой рощицы и вела к виднеющемуся невдалеке городу.
Всё это великолепие располагалось на недавно перезагрузившемся кластере, и у Маньяка имелись попутчики - вместе с ним в забеге принимали участие зараженные. По правую руку от Маньяка, метрах в тридцати, по полю бежал хорошо отожравшийся лотерейщик. Он недобро посматривал на Маньяка, но агрессивных действий не предпринимал – видимо, загадочный дар рейдера снова начал работать, и лотерейщик не видел в Маньяке иммунного, тем более что впереди было много вкусной еды. Дальше, ещё в паре десятков метров от лотерейщика, бежали три спидера. Эти недобро и с опаской посматривали уже и на лотерейщика, и на Маньяка – ну точно конкурирующие в соревнованиях по бегу спортсмены.
Рейдеры считают опасным приближаться к недавно перезагрузившимся кластерам. Что и понятно: туда со всех окрестностей сбегаются твари разной степени откормленности. Однако в кластеры эти рейдеры все же регулярно захаживают, причем как большими хорошо экипированными группами на нескольких подготовленных для условий Улья машинах, так и небольшими компаниями, и даже поодиночке. Ведь в обновившемся кластере можно найти ценные вещи: продовольствие и прочие товары повседневной необходимости (зубная паста и туалетная бумага, например, гигиена наше всё) – это для больших групп с транспортом; оружие и патроны у представителей сил правопорядка и в оружейных магазинах – это уже для того, кто первым успеет.
