— Конечно, хотел бы! Что за глупый вопрос? Только сквозь оцепление и мышь не проскочит.
Старичок лихо развернулся к журналисту и поднял указательный палец вверх.
— Я бы на вашем месте про мышей не зарекался, они куда угодно пролезут, это я на прошлой работе понял, — с серьезным видом заявил Тришкин. — И если мы последуем их примеру, вполне можем попасть в здание.
— Вы знаете, как попасть внутрь?
— Конечно, знаю! И если вы пообещаете меня упомянуть в репортаже, я вас проведу!
— Обещаю! — Мартину не требовалось даже доли секунды, чтобы дать положительный ответ.
— Тогда идем! — Хватая журналиста за рукав, сказал Василий Иванович. — И оператора своего позовите.
Старик тащил Мартина подальше от толпы, а, следом держа под мышкой камеру, и пытаясь допить кофе, семенил Стефан. Они перешли улицу, и прошли мимо переполненного кафе, потом прошли еще пару зданий пока не свернули в переулок.
— Но вот и все дошли, — стараясь отдышаться, заявил Тришкин.
Беккер оглядел переулок и не заметил ничего необычного лишь немного обшарпанные серые стены.
— И что тут такого? — оглядываясь по сторонам, в надежде найти что-нибудь ради чего стоило, судя прийти, задал резонный вопрос Мартин.
— Голубчик я сорок лет проработал в инженерно — коммуникационных службах. — Заявил старик, доставая из кармана клетчатого пиджака блокнот.
— Я рад за вас. — огрызнулся Беккер. — Только как это поможет нам попасть в торговый центр?
— Терпение мой друг, терпение… — крутясь на месте, пробормотал Василий Иванович. — Место того, чтобы сетовать помогите лучше отодвинуть мне этот мусорный бак, — попросил он, напирая всем своим щуплым тельцем на мусорный контейнер, который стоял в переулке. Беккер не заставил себя просить дважды и навалился на контейнер, который моментально отъехал в сторону, открыв взору круглый люк в асфальте.
— Такс теперь осталось только вспомнить код, — присаживаясь на корточки и листая блокнот, заявил вспотевший Тришкин. — Когда я работал, то много раз просил начальство сделать вход по специальным карточкам, а то бывало шпана и наркоманы, всякая подберет код и начинают лазить. А мне все твердили, денег нет, финансирование не позволяет…
Василию Ивановичу потребовалось около трех минут, чтобы вспомнить пароль, к тому времени в переулок успел подойти Стефан с камерами.
— Ну что господа в путь! — спускаясь по лестнице в люк, бодро скомандовал старик.
Следом за ним в люк полез и Беккер.
— Мне говорили, когда я только устраивался на работу, что придется полазить по канализации, но я думал это метафора, — отпуская лестницу, произнес Стефан. — Я же только новые кроссовки купил…
— Вы крайне ошибаетесь, это не канализация, а ветвь системы отопления, — поправил оператора старик.
— И по ней можно попасть в оцепленное здание? — спросил Беккер, глядя вверх, оценивая, как глубоко они спустились под землю, выходило где-то метров шесть.
— Отсюда можно попасть куда угодно, — улыбнулся Василий Иванович. — Если конечно знать куда идти. Я лично сомневаюсь, что КГБ оцепило здание так сказать полностью, у них просто нет полной информации о возможных входах и выходах. Последний раз более-менее четкий план всех тоннелей в городе составлялся лет эдак двадцать- тридцать назад, да и то поместили на него не все. Под городом полно побочных тоннелей коих на плане нет, а есть еще старые, которые использовались еще при строительстве города. И если память мне не изменяет, а это должен заявить бывает крайне редко, мы скоро сможем попасть в подвал торгового центра.
— И где же вы только были раньше? — отряхивая костюм, спросил Мартин. — Ваши знания буквально бесценны.
— Голубчик я, как и любой другой человек люблю, когда мне льстят, но сейчас право не время, — доставая из кармана фонарик, сказал Тришкин, судя по всему, он основательно подготовился к походу по туннелю.
Яркий свет фонаря разгонял крыс, которые наверняка вполне не плохо обжились рядом с теплыми трубами. Идущий впереди старик то и дело останавливался и что-то рассматривал в своем блокноте, попутно отряхиваясь от паутины. Туннели, по которым они шли, были невероятно запутаны, иногда приходилось сгибаться в три погибели, чтобы пролезть по очередному туннелю. И когда Мартину начало казаться, что они заблудили Тришкин остановился, и указал пальцем на ржавую лестницу.
— Теперь на вверх, — светя узким лучом фонаря, на лестницу, заявил Василий Иванович. — Посреди этого центра есть фонтан и когда мы поднимемся, то попадем в комнату управления этим фонтаном.
— А я смотрю у вас все схвачено.
— Конечно, у меня все продумано, не первый раз так сказать иду на дело, — ухмыльнулся Тришкин, хватаясь за лестницу. — Настало время посмотреть, что там от нас скрывают.
Очередной сон, или уже грезы на яву, все спутано, размывчато, не ясно. Сны такие яркие, живые, кажутся очень осязаемыми, что теряешь нить реальности. Болит голова, не хочется открывать глаза, в них сразу ударит выжигающий свет, лучше тьма.
Кровь идет из носа это нормально, когда приходишь в себя, так длится уже… Сколько? Дня три? А может неделю? Точно не больше недели… Но зачем так долго держат? Должен же быть допрос, суд. В горле пересохло, думать невероятно сложно, мысли сбиваются. Так значит суд? А там лечение или смерть. А может сейчас уже идет лечение? Все эти ведения, головные боли, проклятый свет. Значит, скорее всего, не смерть, а просто бесцельное существование для пользы общества, а потом на удобрения. Все логично, зачем устраивать допрос сейчас? Для них все будет намного проще, когда я пройду курс лечения. Безвольная кукла без эмоций, без мыслей, без желаний, без собственной воли. По сути, смерть всего, что делает тебя человеком, только тело остается жить как пустая оболочка.
Головная боль стала невыносимой, Крис закричал, но практически не услышал своего крика, звук будто доносился откуда-то из далека. Перед глазами начали мелькать картинки, некоторые пролетали настолько быстро, что их нельзя было разглядеть, другие же были различимы. Дерево на картине с опадающем листом под куполом, Артур лежит в поле алых цветов, они будто кровь, и он смеется, баскетбольный мяч который катится по полу бункера, рояль с играющей девушкой. Боль в голове. Когда она утихнет? Её нельзя терпеть, просто невозможно. Все мышцы сводит с такой силой, что кажется, они вот-вот сломают кости. Своего крика он уже не слышал, вместо него в ушах звучал хор не разборчивых голосов.
Картинки мелькают все быстрее, уловить ничего нельзя, просто вихрь ярких красок. В надежде выбить их из головы как бы абсурдно это не звучало парень начал биться головой об бетонную стену. Вытащить, вытряхнуть этот ураган красок из головы, заткнуть голоса и вернуть тишину и тьму. Тело пронзила судорога, и позвоночник выгнулся в дугу, голоса стихли, и вихрь цветов остановился.
Крис обнаружил, что он стоит перед такой знакомой теплицей, которую построил его дед. Как он попал сюда? Почему-то его не волновало.
Сквозь прозрачное стекло, на котором играют солнечные блики видно молодую зелень, цветы, и яблоню, а главное… Главное там стоит живой Артур и Адель! И родители Криса, правда, видно их расплывчато. Все они живы! Стоит только открыть дверь и сделать несколько шагов!
Кристофер хватается за ручку и пытается открыть дверь, но она не поддается. Он дергает изо всех сил, но тщетно. Стучит кулаком, и слышит только глухие удары. Стекло потихоньку трескается, паутинки — трещины расползаются, наконец, вся теплица рушится, но осколки не падают со звоном, а зависают в воздухе.
Тысячи ярких стеклянных осколков зависают в воздухе, Крис делает шаг вперед и проходит сквозь плотную завесу битого стекла. Всего несколько метров, и он будет с семьей, будет дома. Больше никакой боли, никаких убийств все забудется, растает в прошлом. А в будущем ждут разговоры на крыльце, семейные праздники с яблочными пирогами. Родители уже протягивают руки к нему, но что-то не так…
Их лица искажены ужасом, и сам Крис ужаснулся, увидев свои руки, они были окровавленные с них на землю падали крупные капли крови, и там, где они упали, трава засыхала. Но самое страшное было в том, что он держал в руках пистолет, палец плавно нажимает на спусковой крючок и раздается выстрел. Оглушительный грохот, и все зависшие в воздухе кусочки стекала, опадают на землю. Гладиус падает на колени и закрывает голову руками от осколков.
Когда парень поднимает голову, его семьи больше нет, есть только дерево с дыркой от пули, из которой сочится кровь. Он встает, унимая дрожь, и бежит со всех ног к месту, где мгновения назад стояли его близкие, но там никого нет. Все они просто исчезли, растворились в воздухе, но ведь их можно еще найти! Слабая надежда предает сил и парень, спотыкаясь, бежит вперед. Только далеко убежать не получается, через пару мгновений он оказывается на краю пропасти, разворачивается и бежит назад, но и тут пропасть. Будто он находится на островке посреди ничего. Сплошная пустота сверху, снизу, куда не глянь пустое пространство. И только маленький островок с кровоточащим деревом посередине. Он стоит на краю, стоит сделать только шаг и бездна, только что-то не пускает. Возможно страх, или еще что-то?
