Мой палец чуть скользнул по крючку и рефлекторно сжался.
Лёгкая отдача, почти бесшумный выстрел — и бывший начальник цеха приёмки распластался на диване.
Я не стал смотреть в его сторону или как-то закрывать тело. Без меня разберутся.
Однако же, снаружи явно что-то происходило — грохот повторился и, когда я вышел за дверь, воспользовавшись ключом-картой, освещение снова мигнуло и переключилось на аварийный режим.
Я был одет в тактические брюки и майку. Те же самые, в которых попал в плен (они были под защитным комбезом).
В камере была и пижама, и халат и спортивный костюм — всё моего размера. Интересно, мои тюремщики всерьёз предполагали, что я буду нежится в ванне, разглядывая сцены насилия на экранах, а потом переоденусь в чистое в ожидании собственной гибели?..
Больные извращенцы.
Меня вдруг охватила жуткая злость. Хотелось рвать зубами и метать. Должно быть, подсознание вытесняло излишки безумия, окружавшего меня последние несколько часов.
Однако же рвать было некого, кроме убитых охранников на посту.
Я подхватил медицинскую сумку-холодильник, которая действительно стояла возле моей камеры, и направился туда, где, как я предполагал, должен был находиться трап, ведущий вниз.
Мне повезло: я угадал. Трап действительно был на месте. И к нему приближались двое в НАТОвской форме, о чём-то оживлённо беседуя на французском.
Увидев меня, они, кажется, искренне удивились. Только удивление их было совсем не долгим.
На всякий случай я забрал ключи-пропуска, а с одного из них снял филд-джекет, который более-менее подходил мне по размеру. Оружия при них, увы, не оказалось.
На какое-то время бабахи прекратились, и я относительно спокойно добрался до южного шлюза. Маскировка в виде филд-джекета помогла: на меня не обращали внимания.
Что это были за взрывы? Наша бомбардировка, подготовка к штурму? Плохо, если так — тут кучу народу можно положить, в радиоактивной пустыне… или, может, разборки с кем-то из местных племён? Допустим, оно вышло из подчинения? Могло такое быть?
У меня не было ответы на эти вопросы и, в конце концов, я перестал гадать. Вот выберусь наружу — и всё станет ясно.
Байк был на месте. Не разукомплектованный, полностью готовый к выезду — и это не могло не радовать.
Я был морально готов штурмовать пост возле шлюза, вот только тот неожиданно оказался пустым.
Внутри работали мониторы, дающие картинку с наружных камер. Только, к сожалению, обстановку это не прояснило: обзор загораживал то ли туман, то ли дымовая завеса. Только мелькали туда-сюда неясные тени.
Возле поста, в аварийном шкафу, я нашёл защитные комбинезоны, уже знакомой мне конструкции. Быстренько натянул один. Он оказался маловат — но выбирать не приходилось.
Потом я бегом вернулся к байку, активировал аппарат и подвёл его к шлюзу.
Вот тут меня ждал первый неприятный сюрприз: створка никак не желала открываться. Панель замка шлюза загоралась красным каждый раз, когда я подносил ключ-метку поближе.
Тогда я приложил один из пропусков убитых мной по дороге офицеров. И это сработало.
Наверняка у шлюза был аварийный режим, позволяющий не ждать очищение и откачку чистого воздуха, но я не знал, как его активировать. Так что приходилось ждать.
Минуты шли мучительно долго.
Где-то за тридцать секунд до открытия внешней двери снова бабахнуло. Довольно ощутимо. Я вдруг подумал, что будет, если автоматические двери перекосит и я окажусь заперт в этом подземном мешке, но пронесло: со скрипом створи отъехали в сторону.
На меня обрушился грохот близкого взрыва, визг осколков и стрёкот очередей.
Похоже, прямо возле подножия горы шёл настоящий бой, в гуще которого я оказался.
Что делать? Попробовать переждать в шлюзе или рядом?.. а где гарантия, что меня не запрут в мешок обороняющиеся?..
Как бы дать своим, что я это я?.. хотя действительно ли это свои атакуют? Понять совершенно невозможно.
Совсем рядом со мной в скалу ударилась очередь, выбивая фонтанчики пыли из каменных глыб.
Что ж, похоже, у меня просто нет другого выхода, кроме как двигаться.
Я поднялся на подножках байка и чуть открутил рукоятку.
Машина послушно рванулась вниз, по тропе. Видимость была — метров двадцать, не больше.
Прямо перед колесом вдруг возникла спина бойца в защитном комбезе. Очевидно, не нашего. Он даже оглянуться не успел — я просто вышиб его на обочину. Правда, при этом чуть сам не разложился, едва удержав равновесие. Для этого мне пришлось ещё немного открутить ручку — и ещё метров через двадцать я просто не успел вписаться в резкий поворот.
Я вдруг оказался в воздухе.
Единственное, что мне оставалось, это удерживать машину прямо, молясь, что внизу окажется ровная площадка. Ну и что подвеска выдержит.
Мне в очередной раз повезло.
Да, удар был знатным — но байк продолжал гнать вперёд без видимых проблем.
Справа поблёскивала тёмная вода, слева — почти вертикальная песчаная стена старого карьера.
Пара минут — и я выскочил из полосы задымления.
На дне карьера, передо мной, стояла пара БТРов. Возле них — несколько бойцов, старательно целящихся в меня из АК.
Я начал тормозить. Плавно, без резких движений.
И тут за спиной что-то застрекотало.
Глава 25
Меня захватили «в плен», после чего отправили в тыл наступающей группировке, предварительно тщательно обыскав. У меня сложилось впечатление, что искали скрытые средства связи. Будто бы кому-то пришло в голову таким образом засылать лазутчика…
В тылу меня, наконец, опознали. Срезали пластиковые браслеты с рук и ног, убрали порядком надоевший чёрный мешок с головы. Перестали орать и грозить ежесекундно расправой.
Я подумал, что плен — это не тот опыт, который мне хотелось бы повторять. Даже тогда, когда приходится сдаваться своим. Очень уж неприятно.
Потом был радиометрический контроль, осмотр медиков и долгое ожидание в кунге медицинской эвакуационной машины.
Я настойчиво пытался выяснить, что происходит вокруг. Как продвигается операция. По понятным причинам, меня очень интересовал её исход.
Потом я пытался выпросить связь. Хотя бы со своим управлением. На худой конец — с госпиталем, где должен был находиться Рубин.
Как ни странно, в этой просьбе мне даже не отказали. Однако, наконец, обменявшись позывными с госпиталем в Муроме по закрытому каналу я выяснил, что напарника эвакуировали. Мой вопрос «куда?» даже не удостоили внимания, просто переключившись на обсуждение хозяйственных дел с другими абонентами.
В конце концов, я решил проявить терпение. Тем более, что ничего другого мне и не оставалось: меня по-прежнему удерживали в информационном вакууме.
И эта изоляция продлилась куда дольше, чем я ожидал. Практически, до самого прибытия на нашу базу.
Меня, несмотря на все протесты, поместили в госпиталь. Такая мера казалась чрезмерной: я ведь только что ходил на задание. Однако же, сославшись на какие-то внутренние правила и установления, очередная медсестра, вежливо улыбаясь, напомнила мне об ограничениях прав, которые действуют в отношении военнослужащих в военное время.
Несмотря на то, что я был зол, спорить с ней я не стал. Представил, как это выглядело бы со стороны — и постарался успокоиться.
В госпитале хорошо кормили. Я понял, что за время наших с Рубином приключений уже начал забывать, какой бывает нормальная еда.
И вот в первый день после обеда я лежу расслабленный на койке в своём боксе, смотрю какой-то старый сериал по локальной сети. Что-то про подростков, которые друг с другом бьются на островах. Оружие у них занятное: деревянное, но превращающееся в железное как только его обладатель осознаёт своё желание убивать.
На самой интересной сцене в бокс заходит начальник учебного центра, и ещё один незнакомый мне генерал.
Я рефлекторно вскочил с кровати, но Владимир Петрович помахал рукой, мол, сиди, и сказал:
