Всё пылало и горело неоновыми огнями. Нина с непривычки заслонила рукой глаза, когда из полутёмного вестибюля прошла в главный зал. Шедший рядом Эммерих держался куда уверенней.
— Я здесь частенько бываю, — сообщил он, поправляя предусмотрительно надетые солнцезащитные очки, — ну, знаешь, пока батёк продвигает всяких певчих птиц, я получаю билеты на халяву. Тебя-то я только сейчас смог уговорить.
— Ага. Уговорил, не то слово.
Пообвыкнув, Нойр огляделась. Стены в клубе были голыми и виднелся красный кирпич, из которого они были выложены. Пол — грубый фанерный настил. Мебель, напротив, выглядела вычурно элегантной, точно сошедшей из каталога винтажных изделий. Главная сцена располагалась точно напротив бара. Высота её достигала пары метров, и — о деми — как же ярко палили на неё софиты.
— А он не ослепнет? — Нина скривилась как от зубной боли.
— Кто? — Эммерих проследил за направлением взгляда спутницы. — А, этот, Амартис-то? Да не, что ему станется-то. Хотя я как-то попробовал так под лампами постоять — честно, летом в Трамонте не так жарко. Я думал, что ещё пять минут, и я стану не душкой Риком, а Риком-гриль.
— Ты тот ещё душка, — смешок.
— А ты сомневалась? Лады, короче, смотри: в толпу мы не пойдём, [не надо]. Нас там просто фанатки Кегарда задавят. Поэтому постоим сзади, побалдеем, я сейчас ещё выпить что принесу.
— Замётано, — Нина немного помолчала. — Его правда зовут Кегард?
— Да вроде нет, но, как по мне, ему так больше подходит… О, похоже, сейчас начнётся.
Едва уголки рта Нины дрогнули в улыбке, как свет померк, а звучавший фоном эмбиент стих. В толпе послышались перешёптывания, а на сцене заработали дым машины.
Через несколько мгновений на ней показался худощавый мужчина тридцати лет, с длинными чёрными волосами. Только увидев его, Нине почудилось, что в руках его посох — на деле то была стойка с микрофоном.
Девушка прищурилась. Теперь-то она узнала того самого Аматриса, эталонного карпейца с бледной кожей и точёным лицом с карими глазами миндалевидной формы. Одетый в рубашку с накинутой поверх чёрной кожаной курткой и брюки, музыкант взялся за висящую на ремне гитару. Софиты осветили его фигуру фиолетовыми лучами, а за спиной ярко загорелась неоновая подсветка в виде ягод клюквы. Музыкант слегка улыбнулся, оглядывая зал, и склонился к микрофону.
— «Клюква» всегда была для меня особенным местом, а вы — особенными людьми. Поэтому именно вам я подарю возможность первым в мире услышать мою новую песню.
Длинные пальцы плавно коснулись струн. Аматрис запел, выводя аккорд за аккордом. Песня — о том, как быть собой в угасающем мире, и как важно обрести собственный огонь. Толпа, разгорячённая алкогольным аперитивом, замерла, вслушиваясь в слова.
Улучив момент, Эммерих ретировался к компании девушек за столиком неподалёку — и уже через пару минут распивал с ними коктейли. Сама Нина продолжала держаться позади слушателей — она неуютно переминалась с ноги на ногу, а во взгляде её будто скользило недопонимание.
Зазвучал мост. Из толпы протянулись руки с запаленными спичками и зажигалками. Заработали огнемётные установки, установленные под сценой. Струи огня взметнулись вверх, прорываясь сквозь решётки. Искры затрещали, клубясь в воздухе. Жар окатил лицо Аматриса — и лица стоящих в первых рядах девушек. Нина инстинктивно попятилась, чувствуя, как ускорилось сердцебиение и перехватило дыхание.
Испускаемый вентиляторами ветер забился, пытаясь загасить пламя, но оно поднималось вновь и вновь. Волосы музыканта взметнулись волной. Одна из девушек сорвала с себя лифчик и, подпрыгнув, затрясла грудью. Кеган самодовольно усмехнулся. Он бережно опустил гитару на пол и продолжил петь без неё.
Внезапно музыкант развёл руки в стороны — и языки огня устремились к ним, закручиваясь спиралями вокруг его ладоней, скрытых перчатками. Пламя окружило его кольцом. Взметнувшись над головой короной, оно распростёрлось крыльями. Аматрис сорвал перчатки, обнажая ладони со шрамами от ожогов, и протянул их перед собой, почти дотрагиваясь до огня. Толпа раскачивалась, выкрикивая его имя.
Ползущий со сцены дым стал гуще и плотнее. Призванный Аматрисом огонь растёкся по залу, и вдруг сработала система пожаротушения. Однако танцпол оросила не вода, но кровь. Вместо людей, танцевавших ещё мгновение назад, танцпол заполнили трупы ужасающего вида — изуродованные, точно кистью безумца, с колотыми и резаными ранами.
Озираясь, Нина закричала.
Огня меж тем становилось больше. По залу, перешагивая через тела, ходил молодой мужчина в чёрном пальто и поливал из канистры горючего всё вокруг. Глаза незнакомца закрывали очки с затенёнными линзами, а мокрые русые волосы буквально облепили голову. Стоило мужчине едва повернуться, как Нина узнала Кая Кипера — известного карпейского музыканта, каким он был в середине 70-х.
В порыве отчаяния Нойр дёрнулась к сцене, но там, где она прежде была, клубилась ядовитая тьма. Вдруг из неё выскользнул Аматрис, вот только и он выглядел иначе: кожаную куртку сменил китель без опознавательных знаков, а гитару — пара мечей. Тотчас позади мужчины поднялась стена пламени, а со стороны на него бросилась пара гвардейцев.
Нина пошатнулась. Крик её перешёл во всхлипы, и она едва не упала.
— Эй! — Когда силы почти оставили её, она услышала оклик. За барной стойкой стоял парень в белой толстовке и с лицом, скрытым в тени капюшона. — Здесь выход, сюда!
Утратив иную надежду, Нина поспешила к незнакомцу. Схватив девушку за руку, тот вывел её через служебное помещение к чёрному входу.
— Закрыто, — дёрнув за ручку, пожаловалась девушка и истерично всхлипнула. — Я здесь умру.
— Не умрёшь, — возразил парень и схватился за ручку с другой стороны, — просто повторяй за мной, мой репейник.
Глянув на незнакомца, Нина быстро кивнула, и вместе они навалились на дверь. Тогда же произошло нечто необъяснимое: исчезли и дым с огнём, и растёкшаяся по полу кровь. Очутилась девушка вовсе не на улице, а лежащей на полу служебного помещения. Там, где минутой ранее находилась дверь, стена зияла дырой.
— Нина, какого лира?! Надышалась парами, а мне за тобой ещё и бегать!.. — послышался возмущённый голос Ландони. Подойдя к подруге, Эммерих поднял её на ноги и тряхнул за плечи. — Что это на тебя нашло?!
— Там был огонь и… вейт, — забормотала Нина, оглядываясь, но того парня она так и не нашла. — Я… я искала выход.
— Огонь? Парень? Ты вообще о… Эй, погоди-ка… Это что… тайник?
Эммерих, отодвинув Нойр, и посветил протофонным фонариком в пролом. Наклонившись, красморовец по пояс увяз в тени, из которой после извлёк ржавый автоматический дробовик US-UT, следом — мешочек с патронами. За ними и револьвер Opus-UT, пару серпов с позолоченными рукоятями, финикийский хопеш с чернозорьской гравировкой, серебристую перчатку…
Последняя привлекла внимание Нины. Пока Ландони разбирал тайник, она нерешительно подобрала перчатку и осмотрела её. Несмотря на то, что собой та представляла причудливый сплав пластин и металлических колец, частью доспеха находка не выглядела. Более того, от её манжеты тянулись гибкие полупрозрачные трубки, заканчивающиеся иглами.
— И ещё силовой посох, — выдохнул Эммерих и, прислонив оружие к стене, вытер со лба пот. — Обосраться можно. Ну, у меня две версии: либо кто-то ограбил музей, либо нелегально коллекционирует оружие… Впрочем, под «кем-то» я погорячился: клуб принадлежит Киперу.
— Постой, — приходя в себя, Нина подняла на друга взгляд, — тому… тому самому, да?
— Ну да, а что? Не, если хочешь ещё больше [удивиться], то добавь к этому то, что Кипер — отец Амариса.
— Ага, — выдавила из себя девушка, возвращая перчатку к оружию. — Так… а с каких пор владеть оружием нелегально?
— С тех самых, как его стали активно применять против человеков… То есть, с самого начала, — Ландони дёрнул плечом. — А вообще тут дело, в общем-то, скорее в количестве — ты только глянь, сколько здесь всякого говна, причём что-то ещё наверняка работает.
