— Э, я сейчас намерен спроецировать предполагаемую маршрутную карту, — сказал он. — Если сумею заставить этот синхро-как-его-там… Ага! Вот так.
На экране появились разноцветные очертания верхней части Африки, выдержанные в мягких тонах, и большей части средиземноморских стран.
— Это именно то, что вы хотели осмотреть в первую очередь? — спросил он Миштиго.
— Хотел бы в конечном итоге, — поправил рослый веганец, поворачиваясь и прерывая приглушенный разговор с Эллен, которую он загнал в нишу истории Франции под бюст Вольтера.
Свет почти погас, и Миштиго подошел к столу. Он посмотрел на карту, а затем обвел присутствующих рассеянным взглядом.
— Я желаю посетить определенные ключевые места, которые, по той или иной причине, играли важную роль в истории вашего мира, — сказал он. — Начать я хотел бы с Египта, Греции и Рима. Потом я хотел бы быстро проехать через Мадрид, Париж и Лондон.
Пока он говорил, карты сменяли друг друга, показывая те места, которые он упоминал, хотя и с некоторым запаздыванием.
— Потом я желаю завернуть в Берлин, заскочить в Брюссель, посетить Санкт-Петербург и Москву, махнуть обратно через Атлантику и задержаться в Бостоне, Нью-Йорке, Ди-Си[5] и Чикаго. (К тому времени Лорел уже взмок.) Свалить на Юкатан и прыгнуть обратно на территорию Калифорнии.
— Именно в таком порядке? — осведомился я.
— В общем да, — подтвердил он.
— А чем плохи Индия и Ближний Восток, да и Дальний Восток, если уж на то пошло? — спросил голос, и я узнал Фила. Он вошел после того, как притушили свет.
— Ничем, — отозвался Миштиго. — За исключением того, что там есть только грязь, песок, жара и ничего связанного с тем, что ищу я.
— А что ищете вы?
— Материал для книги.
— Какой именно?
— Я пришлю вам экземпляр с автографом.
— Премного благодарен.
— Не стоит.
— Когда вы желаете отправиться? — спросил я его.
— Послезавтра.
— Ладно.
— У меня есть составленные специально для вас точные кроки конкретных мест. Лорел говорит, что их доставят к вам в кабинет сегодня в полдень.
— Опять-таки, ладно. Но вы, возможно, не вполне осведомлены о некоторых обстоятельствах. Они связаны с тем, что все названные вами места находятся в глубине материка. У нас нынче, в общем, островная культура, и по очень веским причинам. Во времена Трех Дней материк здорово покеросинили, и большинство названных вами точек все еще несколько горячи. Однако это не единственная причина, почему они считаются небезопасными…
— Я отнюдь не дилетант в вашей истории и знаю о мерах предосторожности, связанных с радиацией, — перебил он. — А также знаю и о различных мутировавших формах жизни, обитающих в Древних Местах. Я этим несколько озабочен, но вовсе не испуган.
Я пожал плечами в полутьме. — Тогда у меня все…
— Хорошо, — веганец пригубил кока-колу. — Тогда дайте немного света, Лорел.
— Да, срин.
И снова стал свет.
Когда экран позади него втянулся в потолок, Миштиго спросил меня:
— Это правда, что вы знакомы с несколькими мамбо и хунганами[6] здесь, в Порте?
— Ну да. А что?
Он приблизился к моему креслу.
— Как я понимаю, — небрежно бросил он, — культ вуду, или вудун, очень мало изменился за прошедшие века.
— Вероятно, — отозвался я. — Меня не было здесь, когда он возник, и поэтому наверняка сказать не могу.
— Если не ошибаюсь, участники не очень-то жалуют посторонних…
— Это верно. Но они устроят вам хорошее представление, если вы найдете нужный хумфос и подбросите заодно несколько подарков.
— Но мне очень хотелось бы стать свидетелем настоящей церемонии. Если я приду с кем-то не чужим для участников, то тогда, наверное, увижу неподдельное действо.
— Зачем это вам? Болезненный интерес к варварским обычаям?
— Нет. Я занимаюсь сравнительным анализом религий.
Я же изучал его лицо, но ничего не смог прочитать на нем.
Прошло уже немало времени с тех пор, как я в последний раз навещал Маму Жюли и Папу Джо, да и других тоже. Хумфос находился неподалеку, но я не знал, как они отнесутся к моему приходу в компании с веганцем. Впрочем, они никогда не возражали, когда я приводил с собой других людей.
— Ну… — начал я.
— Я хочу только посмотреть, — добавил он. — Мешать я не буду. Они едва заметят мое присутствие вообще.
Я немного помялся, но в конце концов уступил. Маму Жюли я знал весьма неплохо и считал, что эта затея не принесет никакого вреда, что бы там ни случилось. Поэтому я больше не возражал.
— Ладно, я отведу вас к ним. Если хотите, сегодня ночью.
Он кивнул, поблагодарил меня и отошел выпить еще коки.
Джордж, не слезавший с подлокотника моего кресла, нагнулся ко мне и заметил, что было бы очень интересно произвести вскрытие какого-нибудь веганца. Я согласился с ним.
Миштиго вернулся в сопровождении Дос Сантоса.
— Что это за разговоры, чтобы прихватить мистера Миштиго на языческую церемонию? — спросил он, раздувая ноздри и дрожа от гнева.
— Верные разговоры, — ответил я. — Его прихватываю с собой я.
— Только если с вами будет телохранитель.
Я поднял руки ладонями кверху.
— Я способен справиться с любыми проблемами, которые могут возникнуть.
— Мы с Хасаном будем вас сопровождать.
Я уж собирался возразить, как между ними втерлась Эллен.
— Я тоже хочу туда пойти, — заявила она. — Я еще никогда не бывала на такой церемонии.
Мне оставалось только пожать плечами. Если пойдет Дос Сантос, то отправится также и Диана, — наберется немалая группа. Так что одним человеком больше, одним меньше — не имеет значения, по крайней мере не должно иметь значения. Затея рухнула, так и не успев начаться.
— Почему бы и нет? — рассудил я.
* * *
Хумфос располагался в районе гавани, возможно потому, что был посвящен Агуэ Войо, Богу моря. Хотя, может быть, и потому, что группа Мамы Жюли всегда служила для людей тихой гаванью. Агуэ Войо — бог не ревнивый, и поэтому на стенах воздавалась яркими красками дань и многим другим божествам. Дальше, на островах, есть более изысканные хумфосы, но они, по сути своей, коммерческие.
Большая огненная ладья Агуэ изображалась синим, оранжевым, зеленым, желтым и черным. Она выглядела несколько неподходящей для плавания. Большую часть противоположной стены занимал извивающийся и свивающийся в спираль малиновый Дангбе[7]. Впереди и справа от единственной двери ритмично ударял по нескольким большим барабанам — «рада» — Папа Джо.
Лики разных христианских святых глядели с непроницаемым выражением на застывшие в сюрреалистическом урагане яркие сердца, петухи, могильные кресты, мачете и перекрестки дорог, выполненные амфотерными красками с Титана. Изображения занимали почти каждый дюйм окружающих стен. И никто не мог сказать наверняка, одобряют святые увиденное или нет. Они молча глядели сквозь свои дешевые рамки, словно те были окнами в чуждый мир.
На небольшом алтаре теснились многочисленные бутылки с алкогольными напитками, тыквы, священные сосуды для духов лоа, амулеты, трубки, флаги, стереофотографии неизвестных личностей и, среди прочего, пачка сигарет для Папы Легбы.
Когда молодой хунси по имени Луи привел нас, служба уже шла. Помещение было примерно восьми метров в длину и пяти в ширину, с высоким потолком и земляным полом. Танцоры двигались вокруг центрального столба, совершая медленные, неестественно плавные па. Их темная кожа блестела в тусклом свете древних керосиновых ламп. С нашим приходом в помещении стало тесновато.
Мама Жюли взяла меня за руку и улыбнулась. Отводя меня в глубину, к месту рядом с алтарем, она сказала:
— Эрзулия[8] милостива.
Я кивнул.
— Она любит тебя, Номико. Ты долго живешь, много путешествуешь. И возвращаешься.
— Всегда, — подтвердил я.
— Эти люди?.. — она быстрым движением темных глаз показала на моих спутников.
— Друзья. Они не причинят беспокойства…
Когда я это сказал, она рассмеялась. Так же как и я.
— Если ты разрешишь нам остаться, я не дам им мешать вам. Мы будем оставаться в тени по стенам. Если ты велишь мне увести их, я уведу, Смотрю, вы и так уже порядком натанцевались, да и опустошили много бутылок…
— Оставайся, — разрешила она. — И зайди как-нибудь поболтать со мной днем.
— Зайду.
Тут она отошла, и ей уступили место в кругу танцующих. Мама Жюли женщина довольно крупная, но голос у нее негромкий и мелодичный. Двигалась она, словно огромная резиновая кукла, не без изящества, выделывая па под монотонный грохот барабанов Папы Джо. Через некоторое время этот звук заполнил все — мою голову, землю, воздух; наверное, таким казался стук сердца кита наполовину переваренному Ионе. Я наблюдал за танцующими. И за наблюдающими за танцующими.
