Действовали они по военному четко, применяли биты, самодельные дубинки и травматическое оружие. Двигались через толпу, выбивая людей одного за другим. Масок не носили. «Несогласные», в основном студенчество, были похлипче, чем нападавшие, поэтому именно с их стороны было два трупа и много-много раненых. Когда к месту бойни, наконец, лениво приблизились стражи порядка, благонамеренных граждан, движимых патриотическим порывом (как скажет потом в интервью молодой парень с заштрихованным лицом) уже след простынет.
События в остальных городах проходили по схожему сценарию с поправкой на провинциальный масштаб. В некоторых обошлось без «добровольцев» и выступления были по-тихому разогнаны правоохранителями. Но Новосибирск был в числе тех, где боевые группы проявили себя.
Так русский «День гнева», который аналитики называли модным словечком «socket-puppet revolution», закончился ничем. Мусор замели под ковер, недовольным дали по шее. Дом продолжал рушиться, а те, кто за все отвечал, вместо того чтоб делать капитальный ремонт, подкрашивали фасад, потому что сами украли стройматериалы.
Внутри страны, по каналам официальных СМИ, это почти не обсуждалось. Наверное, это был негласный запрет, команда свыше — не клеймить, не поливать грязью, а замалчивать, будто ничего и не было. Интернет сначала побурлил, а потом надоело, как надоело в свое время обсуждать Ливию, Сирию и Иран…
Потом Александр узнал из Интернета, как эти события освещались в западных СМИ. Там им отвели куда больше места. И, несмотря на то, что Данилов на себе испытал крепость дубинок лоялистов, ему не понравился тон Вашингтон Пост, Таймс, Шпигеля и других. «Российская диктатура показала свое истинное лицо». Может это и правда. Но ему не нравились выводы, которые делали комментаторы. Они говорили, что мировое сообщество должно вмешаться. Они даже не допускали мысли, что русские могут справиться сами.
Только много позже Александр понял, к чему были нужны вопли про русский Тяньаньмэнь. Сообразил, что это была моральная подготовка населения «цивилизованного мира» к тому, что скоро это чудовище будут убивать рыцари в сверкающих доспехах.
Так он понял, что стал живым снарядом в артподготовке наступления на его страну. Но они были не тараном, который должен смести власть, а мясом для шашлыка. Молодым, диетическим, без жиринки, но с кровью. А режим поступил именно так, как от него ждали, и это тоже было запланировано.
Данилов много думал о том, правильно ли он сам поступил. Он пришел туда, как ни смешно звучит, сражаться за правду. Но не подумал, что тот, кто выступает против заведомой мрази, не обязательно сам носит белое. Если бы можно было прожить жизнь сначала, Александр, скорее всего, поступил бы так же. Даже сейчас, когда ему было известно, чем все закончится.
Глядя на сытые лощеные морды, они не видел просвета. Одни хотели пить у страны кровь, пока она не околеет лет через десять. Другие быстро разрубить на куски и развешать мясо на крюках, как Гитлер — участников неудавшегося путча. И почему бы не послать подальше и тех, и других: и кровососов, и мясников?
Но все они были статистами. И те, кто стоял на площади. И те, против кого был направлен их «День гнева», и даже те, кто думали, что заказывают музыку.
Андрей Васильев, бывший охранник из ЧОПа, а ныне фактически глава собственной спецслужбы, надел темные очки. Поправил берет на голове — не сдвинул набок, а наоборот, расположил симметрично и немного нахлобучил. Словно чтобы спрятаться от чьих-то взглядов. Именно из-за этих очков его за глаза называли Пиночетом, но он гордился этим прозвищем как боевой наградой. Значит, боятся. Кто еще показал всяким бездельникам и попрошайкам самую короткую дорогу на стадион, если не Августо? И отнюдь не на футбол.
Но сегодня это он мандражировал, и было от чего. В этот раз он боялся совсем не хозяина, хотя тот в ожидании судьбоносной встречи много орал и топал ногами на всех приближенных. Это означало только то, что и сам солнцеподобный встревожен и нервничает не меньше.
Стройная шеренга его бойцов протянулась вдоль всей парковки перед зданием семиэтажной конторы, парковки, которая сейчас была предназначена всего для одной машины, известно чьей. Не в черной униформе охранников, которую использовали как повседневную форму одежды, а в полевой, но чистой и отглаженной; солнечные блики плясали на начищенных ботинках.
Этих он выбрал из-за экстерьера и гренадерского роста, но все они были достаточно закаленными бойцами. Хотя им чаще приходилось расстреливать безоружных, чем отбивать нападения вооруженных. При приближении гостей они изобразили попытку взять автоматы на караул. И, несмотря на некоторый разнобой, выглядело это внушительно. Все как один были вооружены «Абаканами». Тяжесть бронежилетов делала и без того кабанистых ребят еще более массивными.
— Ты бы им еще противогазы надел, — тихо произнес Конюхов, командир батальона разведчиков, кадровый военный, — И «Бармицы» со шлемами. Чтоб страшнее выглядели.
— Не твоего ума дело. Главный сказал: надо, чтоб смотрелись повнушительнее, — шепотом ответил Пиночет и тут же перевел глаза на гостей.
Делегация от танкистов была вся в простых зеленых «камках», потертых и засаленных, в вязанных шапках и стоптанных ботинках, так что смотрелась перед этим строем бедными родственниками.
Но у них были танки. И шеф, даром что у того было в двадцать раз больше людей и достаточно противотанковых гранатометов, боялся. Напади они на Заринск, исход боя был неясен. О качествах личного состава судить было трудно, но боевые машины, если верить Конюхову, были такими, какие в действующую армию еще не поступали. Пожалуй, они могли пройти сквозь боевые порядки людей Хозяина как нож сквозь масло.
Пиночет радовался, что вернулся из их лагеря живым. Как и было велено, он передал пришельцам предложение встретиться на нейтральной территории, но их старший, назвавшийся подполковником Бесфамильным, хотя ему не было и сорока, отверг его с презрительной ухмылкой.
А сегодня тот не боялся явиться в цитадель Хозяина сам, в сопровождении всего троих таких же тертых постапокалитической жизнью мужиков, которые никак не показывали своего страха, хотя стоило Мазаеву щелкнуть пальцами, и их бы растерзали. Но они знали, что не щелкнет, пока за околицей стоят их Т-95.
Сам Бесфамильный имел отнюдь не танкистские габариты. Он стоял с непокрытой, несмотря на морозец, головой, в расстегнутой куртке, из-под которой виднелся ворот тельняшки. Холод его, похоже, совсем не тревожил.
Хозяин снял перчатку и протянул руку. Человек по кличке Бес пожал мягкую и красную, словно распаренную в сауне ладонь.
Переговоры сначала предполагалось провести в большом актовом зале, где по воскресеньям вершился суд над виноватыми. И над невиновными, но недостаточно довольными — тоже. Судопроизводство в Заринске было по-феодальному простым, а список наказаний эффективным и экономически выгодным. Дармоедов в тюрьме не держали.
Но в последний момент хозяин решил перенести его в более комфортный зал для заседаний на четвертом этаже. Здесь, хоть и нерегулярно, собиралось подобие правительства.
Наверно, решил, что лучше постараться умаслить гостей.
Со своего места по другую сторону длинного стола, где раньше сиживали акционеры, Пиночет слышал не все, но общая тональность разговора от него не ускользнула.
— Продукты, ГСМ, чистая вода, запчасти, — называя каждый пункт, Мазаев загибал по толстому пальцу. — Чего еще вы хотите?
— Ее хочу, — без обиняков сказал Бес и указал куда-то за стеклянную стену, отделявшую конференц-зал от коридора.
Начальник охраны проследил за направлением его взгляда и чуть не охнул.
Там стояла Женечка. В синем пуловере и розовых брючках, прижимая к груди любимца — взрослого йоркширского терьера весом чуть больше килограмма. Длинные ноги, третий номер груди, но не Барби — чертами лица уродилась в папу, но это не мешало ей быть миловидной.
Но какого хрена она здесь делает?! Охранять комнату для переговоров и весь этаж поручили ему. Его амбалы были проинструктированы не пускать никого, могли ли они решить, что это не распространяется на любимую дочу Хозяина? Нет, даже у них хватило бы ума преградить ей путь.
Тем не менее, она стояла за стеклянной перегородкой. В то, что девушка случайно проходила мимо, Пиночет не верил. Интеллект у нее был как у десятилетней девочки, но тело возрасту студентки 2-го курса элитного ВУЗа соответствовало.
Грешным делом Пиночет подумал, не сам ли Хозяин санкционировал ее приход, и как раз в этот момент рука того нажала на кнопку интеркома.
— Женя, — Мазаев посмотрел на дочь через стекло со смесью нежности и отвращения. — Зайдешь к нам? И кофе не забудь.
