— Спасибо и за это, — сказал Майк. Он вернулся в палату, Вик лежал и смотрел в потолок, его лицо было спокойно и безмятежно.
— Что ты там увидел? — спросил Майк.
— Ничего, — улыбнулся Вик. — Что можно увидеть на потолке? Я хоть и псих, но не настолько же…
— Настолько, настолько, ты не скромничай, — засмеялся Майк. — А как ты себя чувствуешь?
— Просто замечательно, — сказал Вик. — Мы в твоем городе, ты со мной рядом, и скоро будет праздничный обед. Что ещё можно пожелать? Разве только ещё бы выпить чего-нибудь…
— В городе введен сухой закон, — сказал Майк. — Выпивку достать довольно трудно, но я попытаюсь. Обед будет тоже не на уровне, с продуктами в городе тоже не все хорошо. Теплиц никто не строит, еду получают в обмен на бензин и соляр, а никто ничего хорошего нам не предлагает, в соседних городах с едой тоже дела обстоят неважно. В общем, все не так хорошо, как я тебе обещал.
— Ничего, все равно это лучше, чем есть радиоактивные консервы, — улыбнулся Вик. — А водка у меня есть в рюкзаке. Он где-то здесь, в больнице, его легко будет отыскать.
— В твоем рюкзаке ничего нет, — смущенно сказал Майк. — В ночь перед тем, как мы сели в поезд, я с солдатами выпил все, что там было.
— Жаль, — сказал Вик. — А я бы выпил сейчас что-нибудь. Здесь умирать не так плохо, только немного тоскливо…
— Да уж, — вздохнул Майк. — Ладно, ты тут лежи, а я схожу, поговорю с медсестрами. Может быть, удастся выпросить немного спирта…
Майк прошел по пустым коридорам, спустился вниз в приемный покой, и там встретил ту улыбчивую медсестру, которая приходила к ним в палату. Ему удалось её уговорить, принести немного спирта в обмен на свидание. Спирт был разбавлен, и его было не так уж много, около ста грамм, но это было лучше, чем ничего.
Когда он вернулся в палату, тележка с едой уже была там. Вик лежал все в той же позе и, похоже, за его отсутствие даже не пошевелился. Майк нашел чистые стаканы и разлил спирт.
— Вставай, — сказал Майк. — Давай выпьем и поедим.
— Хорошо, — улыбнулся Вик. — Я уже встаю. Он поднялся с кровати, пошатнулся и упал бы, если бы Майк его не поддержал.
И тут Майк впервые по-настоящему испугался, он вдруг по-настоящему осознал, что Вик действительно болен, и не просто болен, а очень серьезно.
Казалось, что в нем исчезло то, что толкало его, что, заставляло его жить, и теперь он слабел прямо на глазах.
— Что с тобой? — спросил встревожено Майк.
— Слабость, — грустно усмехнулся Вик. — Я же говорил тебе, что чувствую слабость.
— Говорил, — вздохнул Майк. — Только я не думал, что ты ослабел до такой степени.
— Это скоро пройдет, — улыбнулся Вик.
— Не думаю, — сказал Майк. — Ты уж лучше сиди на своей кровати, я подкачу тележку с едой поближе. Он протянул Вику стакан.
— А спирт тебе не навредит? — спросил он.
— Нет, — улыбнулся Вик. — Спирт только поможет.
Он выпил и положил себе в тарелку немного тушеного мяса. Оно было жестковатым, но в густом пряном соусе. Вик ел с наслаждением и даже причмокивал от удовольствия.
Майк, убедившись, что с Виком ничего неприятного больше не происходит, и сам начал есть не с меньшим удовольствием. Еды было много, был суп, в котором плавали маленькие кусочки мяса. Была пшенная каша, предназначенная для гарнира, и был компот. И конечно хлеб.
Если бы такую еду им предложили до войны, они вряд ли ели её бы с таким удовольствием, но сейчас это был для них настоящий праздник.
Вик ел мало, он попробовал понемногу всего, что было на тележке, а потом снова лег, с улыбкой глядя, как Майк расправляется с тем, что осталось.
— Раньше ты ел намного больше, — сказал Майк с тяжелым вздохом. — Должно быть с тобой, действительно, что-то происходит.
— Происходит, — улыбнулся Вик. — Я раньше всегда удивлялся, как меняются люди, когда к ним приближается смерть. Они становились более мягкими, глаза становились задумчивыми и отстраненными, словно все, что происходило вокруг них, их уже не касается.
— Не замечал ничего такого, — сказал Майк.
— Это происходит только в том случае, если смерть приходит постепенно, а не за долю мгновения, — сказал Вик. — Ты убивал людей раньше, чем они успевали что-то понять.
— На фронте вообще все происходит быстро, — сказал Майк. — Только что ты разговаривал с человеком, а уже через мгновение он лежит разорванный на части снарядом, или нашпигованный пулями.
— Смерть для людей должна быть естественной и медленной, а не мгновенной, — сказал Вик. — Лучше всего, чтобы человек умирал от старости, чтобы он успел привыкнуть к мысли, что он уже не принадлежит этому миру.
— Ты умираешь не от старости, — заметил Майк.
— Это правда, — сказал Вик. — Никонориха сделала так, что я не ощущаю боли, и это очень похоже на естественную смерть. Те, кто умирают от старости, а не от болезни, они тоже не чувствует боли, они просто угасают, как и я.
— Черт! — выругался Майк. — Зачем ты мне это все говоришь? Я не хочу, чтобы ты умирал на моих глазах, я вообще не хочу, чтобы ты умирал.
— Ты не расстраивайся, — улыбнулся Вик. — Ты же тоже не бессмертный, когда-нибудь смерть придет и к тебе. Ты проживешь достаточно долго, но прости, я плохо видел, как ты будешь умирать…
— Ты умираешь не от старости, — сказал Майк. — И это плохо. Ты почти ничего не видел в своей жизни, мало что узнал, и мало, что почувствовал. Ты умираешь совсем молодым, а это противоестественно.
— Это не в первый раз, — улыбнулся Вик. — Почти во всех своих прошлых жизнях я не доживал до своей естественной смерти, поэтому меня это особенно не расстраивает.
— А меня расстраивает, — вздохнул Майк.
— Все умирают когда-нибудь, — сказал Вик. — Бессмертных людей и животных нет на этой земле.
— А жаль, — сказал Майк. — Если бы была моя воля, я бы дал тебе бессмертие.
— Оно у меня уже есть, — сказал Вик, — только это бессмертие души, а не тела, и это хорошо. У меня будет возможность пожить и в другом теле, а значит узнать и почувствовать то, что не узнал и не почувствовал в этом.
— В другом теле, это будешь уже не ты, — мрачно сказал Майк. — А мне нужен мой друг Вик.
— Ты даже не понимаешь, чего ты мне желаешь, — усмехнулся Вик. — В библии есть одна притча о бессмертном жиде, точнее была, потом её убрали, решив, что она смущает умы людей. Эта притча как раз и рассказывала о том, что бессмертие это проклятие.
— Проклятие? — спросил Майк. — По-моему сейчас ты сказал глупость…
Он встал, выкатил тележку из палаты и лег на свою кровать. Несмотря на хороший обед, и на то, что он выпил, настроение у него было ужасным. Он все больше осознавал, что Вик на самом деле умирает, и эта мысль угнетала его. Он разговаривал с ним бодрым тоном, чтобы хоть как-то отвлечь его, как ему казалось, от таких же печальных мыслей.
— Когда Иисус Христос тащил на себе тяжелый крест, — начал свой рассказ Вик.
— Подожди, — остановил его Майк. — Какого черта он его нес? Что больше некому было, или его заставили?
— Я уже не помню подробности, — сказал Вик. — Книга была старой, буквы выцвели. Но причина какая-то была, по-моему, крест не поместился на телегу, которая должна была его отвезти на Голгофу. И тогда Христос вызвался сам отнести свой крест на место казни…
— Он, что, сошел с ума? — спросил Майк. — Зачем было помогать тем, кто хотел его убить?
— Это был Христос, он хотел помочь, — сказал Вик. — Он не считал убийц — убийцами, воров — ворами, он их считал просто людьми, только не понимающими, что главное не тело, а душа. И он был в этом прав…
— Понятно, — грустно усмехнулся Майк. — Он был таким же чокнутым, как и ты. Я думаю, что, и ты бы тоже предложил свои услуги палачу.
— Я не знаю, как бы я себя повел на его месте, — сказал Вик. — Но это уже и не важно, я и умираю не так, как он.
Итак, Христос потащил на себе крест на место казни, крест был тяжелым, но это и понятно, он был таких размеров, чтобы ноги казнимого человека не могли достать до земли.
